Римская Республика. Рассказы о повседневной жизни

Вечером пришли к Сципиону консул Фульвий Нобилиор, сенатор Лелий, еще двое нобилей и Энний. Сципион угощал их вином, привезенным из азиатского похода, а разговор у них шел об искусстве. С большим восхищением говорил Сципион о греческих статуях, которые он видел во время похода. Он убеждал консула, окончив войну с этолийцами, непременно завернуть в Афины – полюбоваться Зевсом Фидия и скульптурой на фронтоне Парфенона.

– Меня приводит в негодование толпа, присутствующая на триумфах, – с жаром говорил он, – при виде слоновых клыков и золотых чаш она кричит от удовольствия, но, когда мимо везут статую, которой художник, быть может, обессмертил родной город, толпе интересно только знать, сколько мрамора пошло на нее.

Затем говорили о стихах александрийских поэтов, и к участию в споре был приглашен и Амфитей. Но скоро разговор коснулся последних сенатских заседаний, и Сципион взглядом дал понять Амфитею, что он лишний.

Через несколько дней Амфитея вызвали в дом Эмилия Павла, в тот самый, где Амфитей впервые увидел Сципиона и Энния. Там он давал уроки греческой грамматики одному из сыновей хозяина. Он был немало удивлен, встретив в этом доме знакомого соотечественника – коринфянина Аримнеста, с которым когда-то в ранней молодости вместе посещал риторскую школу в Коринфе. Уже несколько лет Аримнест был в плену. За скульпторские способности его купил Эмилий Павел, и теперь он учил сыновей Эмилия скульптуре. Познакомился Амфитей и с рабом – тоже из греков, преподававшим живопись сыновьям Эмилия.

В таком роде потянулась и дальнейшая жизнь Амфитея. Он немножко привык к своему положению, тем более что обращение Сципиона с ним было очень выдержанное. Он втянулся и в уличную жизнь Рима, интересовался вопросами, о которых толковали на сходках.

Прошло несколько лет. По поручению Сципиона Амфитей с несколькими другими рабами отправился в Сицилию – приобрести несколько книг Платона, которых не нашлось у римских книгопродавцев. Поездка заняла около двадцати дней. Возвратившись и уже подъезжая к вилле Сципиона, Амфитей заметил страшный переполох. Рабы бегали с нелепо-испуганными лицами, а высокий ибериец – тоже раб – сидел на ступеньках и, прислонясь головой к статуе сатира, плакал и причитал. Амфитей понял: что-то случилось. Но сначала не мог добиться толку ни от кого. В дверях встретил его Энний.

– Публий Корнелий Сципион умер час тому назад, – грустно ответил он на вопросительный взгляд Амфитея, – еще вчера все думали, что это лишь небольшое недомогание и обычная его грусть, а он…

Энний опустил голову. Из соседней комнаты слышались тонкие переливы голосов наемных плакальщиц.

– Но, Амфитей, – начал снова Энний – мы с тобой добились того, чего хотели. Недавно, благодаря стараниям Фульвия Нобилиора, я получил права римского гражданина. А ты сегодня стал свободным. Только что прочитали завещание Сципиона. Тебя он отпускает на волю и дает тебе на выбор – жить в Риме или ехать на родину.

Амфитей в страшном волнении вышел из дому. Он свободен! Сколько раз по ночам он хватался в отчаянии за голову: «А ведь я все еще раб!» И вот, наконец, не во сне он сбрасывает с себя позорное иго рабства. Весь мир перед ним открыт. Куда же идти? Он оглянулся. Бессознательно пришел он на распутье двух дорог: одна вела на юг, в приморский город, другая – в Рим. Он сел на камень и задумался. Вспоминал беседу с Эннием на Аппиевой дороге; греческие города, доживающие последние дни своей свободы; двор Антиоха: пиры, евнухи, льстивые, низкопоклонные царедворцы, интриги, убийства из-за угла. И долго думал еще. Потом встал и, протянув руку в сторону Рима, сказал про себя: «Пойду туда»…