Обречённая на месть. Дилогия

ГЛАВА 17

Когда и почему появилась традиция заключать «лавандовый брак» — шуточный, длящийся лишь до рассвета, не налагающий никаких обязательств, не знал никто. Но распространилась она быстрее морового поветрия. Служители Пресветлого вначале пытались бороться с внезапно вспыхнувшей народной любовью к празднику, запрещали, увещевали, и в итоге смирились, решив возглавить и хоть немного упорядочить гуляния.

Всё, что происходило после заключения «таинства», оставалось на совести пары, решившейся на этот союз. Жрецы не спрашивали имён, не делали записей в книгах. Но немало влюблённых, соединивших ладони в

Лавандовую ночь, после приходили в храм, чтобы произнести клятвы уже всерьёз.

— Похоже, за нас уже всё решили, — внезапно усмехнулся Атор и потянул девушку к стоявшему возле огромной повозки с лавандой жрецу с лучистым взглядом. — Пойдём.

— Дети мои, хотите связать себя узами лавандового брака до первых лучей солнца? — служитель улыбнулся. — Похвально. Сердце

Пресветлого радуется, когда ещё одна пара становится счастливей.

Примите этот скромный цветок, как знак божественной милости и благодати.

Жрец протянул Лидане маленький букетик, перехваченный алой лентой, а боевику — целую пушистую охапку душистой лаванды.

— Повторяй за мной, сын мой, — он повернулся к хаоситу. — Беру тебя в супруги, обещаю любовь, верность, защиту и понимание на всё время лавандового брака. Да поможет мне в этом Пресветлый!

Хаосит повторил, глядя в глаза своей юной герцогини. На щеках девушки расцветал румянец, дыхание сбивалось. «Неужели он всё-таки меня любит?» — стучало у неё в голове.

— Твоя очередь, дочь моя, — по-доброму улыбнулся ей служитель

Пресветлого.

Словно в бреду, Дана послушно произносила простые слова клятвы, не замечая ничего вокруг. В голове было странно легко, а мир сузился до одного Атора и взгляда его янтарных глаз.

— По традиции, следует увенчать друг друга лавандовыми венками, как символами вашего брака, но вижу, что вас уже одарили, — произнёс жрец. — Идите с миром, дети мои, и пусть ваш лавандовый брак вскоре станет настоящим.

— Зачем ты это сделал? — спросила Дана, когда они отошли от служителя Пресветлого.

Замерла в ожидании ответа, надеясь услышать заветное признание.

Сердце билось подстреленной птицей.

— Захотел, — спокойно ответил мужчина, разрушая розовые мечты. —

Заодно с полным на то правом буду требовать с тебя супружеский долг.

Начну прямо сейчас.

Он взял её за руку и повёл к ближайшему зданию с переливающейся вывеской «Меблированные комнаты на часы и сутки». Стоявший за стойкой толстый мужчина с лысиной, увидев пару с лавандой, понимающе усмехнулся, и бросил:

— Вовремя вы, молодые. Последняя комната осталась. Под самой крышей, с балкончиком. На сколько брать будете?

— До утра, — боевик щедро бросил на стойку золотой. — Прикажи бельё сменить, и две бутылки вина поставь. А мы пока подождём тут.

— Гранька! — рявкнул мужик. — Бегом сюды! Смени бельё в комнате с балкончиком, да живо! Господин, а какое вино изволите?

— «Кровь демона», — ответил Атор, прижимая к себе Лидану.

Девушка была подозрительно тихой и, похоже, совсем не радовалась.

Через несколько минут служанка доложила, что всё готово. Владелец заведения как раз успел принести из погреба вино, до блеска протёр льняной тряпкой два высоких бокала. Поставил их на поднос, положил туда же штопор и сам первым поднялся по лестнице, указывая путь.

Оставив вино на столе, с поклоном удалился.

Дана сняла венок, положила его на покрывало, хотя хотелось отшвырнуть в угол. Села, опустив голову. Глаза щипало от непролитых слёз. Размечталась, дурочка… Любви захотелось. «Знай своё место,

Дана, — горько усмехнулась она. — Раздвигай ноги и радуйся, что Атор думает и о твоём удовольствии».

— Не хочу, — отказалась она от протянутого бокала.

— Пей, — приказал мужчина. — До дна. Помочь?

Бокал был наполнен до краёв. Не рискнув спорить, Дана выпила обжигающую сладковато-тягучую жидкость. В голове тут же зашумело.

— Теперь рассказывай, — хаосит сел рядом, по-хозяйски перетянул её к себе на колени. — Или ещё налить?

— Всё прекрасно, — не смотря на него, произнесла девушка.

— То-то я смотрю, ты от счастья сейчас разревёшься, — хмыкнул Атор.

— Признавайся, что опять придумала.

— Ты потащил меня заключать лавандовый брак, потому что тебе так захотелось, — Дана глубоко вздохнула. — Даже не спросил, хочу ли я…

Как всегда! Моё мнение тебя не интересует! А, нет, вру! Интересует.

Когда спрашиваешь, взяв меня в очередной раз, хорошо ли мне было! И то, только для того, чтобы потешить своё самолюбие! Я для тебя — постельная игрушка без права голоса!

Она почти кричала, из последних сил сдерживая слёзы. Атор слушал внимательно, янтарные глаза были спокойны.

— Чего ты хочешь? — спросил он, когда девушка, высказавшись, умолкла. — По существу, Дана. Чётко и коротко.

— Ничего я не хочу, — Дана дёрнула плечиком, нервно разглаживая несуществующие складки на платье. — Ты меня сюда зачем привёл?

Трахнуть? Вот и не лезь в душу!

— Герцогиня, вы как выражаетесь? — пожурил боевик. — Где ваши манеры? И прекрати истерить! Чего. Ты. Хочешь. Чётко и ясно.

— Чтобы ты оставил меня в покое! — выкрикнула девушка.

— Понятно, — кивнул мужчина. Дотянулся до бутылки, налил ещё один бокал. — Пей.

— Не буду, — надулась герцогиня.

— А куда ты денешься? — поднял бровь хаосит. — Не хочешь признаваться ты — признается бутылка вина. Точнее, пару бокалов. Тебе хватит и этого.

— Любви я хочу, — всхлипнула девушка, сдаваясь. — Просто любви…

Чувств…

— И чего тебе не хватает? — вполне искренне не понял Атор.

— Я для тебя просто тело, — пожаловалась Дана. — И всё, что ты вчера говорил про отношения… просто, чтобы успокоить.

— Сама придумала или кто-то помог? — боевик дёрнул щекой. —

Солнышко, будь ты просто телом, я бы переспал с тобой ещё тогда, за пару дней до твоего шестнадцатилетия, а не ждал целый месяц.

Брюнетка в его объятьях настороженно затихла. Прижалась щекой к его плечу, свернувшись обиженным котёнком. Молчала, ожидая продолжения.

— Тысяча ночных тварей во главе с Пересмешником, — Атор вздохнул, поняв, наконец, что так тревожило его маленькую герцогиню. — Дана, тебе признания нужны? Люблю я тебя, люблю. Неужели непонятно?

Девушка опустила голову, стыдясь прорвавшейся истерики. Понимала, что выглядела глупо и жалко. Но за последние несколько дней этот вопрос совершенно измучил её, и услышать, наконец, что все страхи и переживания были напрасны, было жизненно важно. Да, ей нужно было это признание, пусть даже такое обыденное и абсолютно неромантичное!

Обыкновенная констатация факта, без прикрас. Потому что не было ощущения хуже, чем это состояние неопределённости, когда ты говоришь что любишь, а в ответ — лишь тишина. И земля из-под ног, и снова одна — против целого мира, и никто, никто не ценит просто так, безусловно, просто за то, что ты есть. Уткнувшись в плечо боевика, она рассказывала об этом, вначале медленно, подбирая каждое слово, а потом — торопливо, перебивая саму себя, выворачивая душу наизнанку, боясь испугаться и остановиться.

Атор слушал внимательно, успокаивающе поглаживая девушку по голове, понимая, что сейчас Дана говорит о самых сильных страхах, осознанно доверяясь ему до конца, до того предела, за который не просто нельзя — за который уже некуда. И когда его маленькая герцогиня, выговорившись, затихла, с минуту молчал, подбирая слова.

— Я понял тебя, — наконец медленно проговорил он, чувствуя, как напряглась и сжалась девушка в его объятьях. — Дана, я не умею говорить о чувствах. И скорее всего, уже не научусь. Давай ты просто будешь знать, что всё в порядке, и закроем эту тему.

— Ты предпочитаешь действия, а не слова, я помню, — тихо отозвалась она. — Спасибо, что выслушал. Я… я боялась, что скажешь, мол, глупости это всё, и нечего голову дурить себе и тебе.

— И ударю по самому больному? — Атор легонько коснулся губами виска Лиданы. — Своих не убивают, солнышко. Не подливают масла в огонь и не оставляют в трудную минуту. Потери общие.

Продолжать разговор Дана была не в силах. Слишком откровенно, слишком на грани, и каждое слово — острее кинжала. Нужна была передышка. И тепло рук любимого мужчины, чтобы убедиться — она живая, настоящая, и всё, что происходит, происходит на самом деле.

Повернула голову, подставляя губы для поцелуя, одновременно потянув шнуровку на лифе платья. Ткань с тихим шуршанием сползла с плеч.

На этот раз Атор ласкал её нежно и неторопливо, словно в противовес яростному, дикому натиску в его кабинете. Касался губами разгорячённой, чувствительной кожи, заставляя изнемогать в ожидании более откровенных ласк, плавиться от желания.

— Подожди, — тихонько выдохнула Дана, чувствуя, что страсть вот-вот возьмёт над ними верх. Высвободилась из объятий мужчины, попросила:

— Сядь, пожалуйста. Хочу, чтобы тебе тоже было хорошо…

Опустилась на колени на брошенную на пол подушку. Почему-то сейчас уже не было страшно и стыдно. Дарить такие ласки любимому больше не казалось зазорным и неправильным. А слышать, как тяжело и хрипло дышит мужчина, чувствовать, как дрожит его тело, и знать, что он так реагирует на неё, было до безумия приятно.

А после они сплетались в объятьях в извечном и древнем танце любви, становясь единым целым. И не было границ и запретов, были только страсть и нежность. И долгое, яркое удовольствие, разделённое на двоих.

* * *

В углах комнаты плясали тени, пахло лавандой, охапка которой была небрежно отброшена на пол. Атор сидел на краю кровати, о чём-то размышляя. Дана поднялась на локте, прикрывая обнажённую грудь простынёй, взглянула на чёткий профиль боевика. Мужчина едва заметно хмурился. Губы его были сурово сжаты. Какие мысли его одолевали в этот момент, девушка не знала. Но не стала спрашивать, интуитивно чувствуя, что тревожить боевика сейчас не стоит. Хотелось пить, и, завернувшись в простыню, Дана направилась к графину с водой.

— Налей и мне, — попросил хаосит.

В два глотка опустошил протянутый стакан, вернул девушке. Потянулся за одеждой. Спокойный, собранный, принявший какое-то решение. Дана тоже начала одеваться. И не выдержала, спросила:

— Что будет дальше? С нами…

— Больше, чем «лавандовый брак», я предложить не могу, — с глухой, почти звериной тоской прозвучало в ответ. — Хочу, но не могу.

— Почему? — сердце в груди Лиданы на миг застыло, пропустив удар.

— Герцогине сын плясуньи из бродячего театра — не ровня, — он согревал дыханием её холодные пальчики. — Но я буду рядом столько, сколько ты захочешь. И даже дольше.

— А если я откажусь от титула? — было больно дышать. Воздух сгустился до предела, отказываясь проникать в лёгкие. — Зачем он мне, если… если рядом не будет тебя?

— Я буду рядом, — Атор усадил её на колени, укачивая, как ребёнка, но говорил серьёзно. — Ты — последняя в роду, милая. И род С’аольенн не должен прерваться. Император не позволит тебе отказаться от титула. Не будем вдаваться в подробности, просто поверь на слово, что рычаги давления у него найдутся. И я не хочу такой жертвы. Это слишком большая цена за возможность назвать тебя женой. И заплатишь за это ты, а не я.