Ланиакея

— Нет.

Вагнер несколько секунд помолчал, потом потянулся через стол и пододвинул ко мне лист с расписанием.

— Так, ладно. Я говорил с Чесноковым, и пока у вас все хорошо. Но возникли непредвиденные обстоятельства, и нам с вами нужно определиться с практиками здесь и сейчас. У меня не будет возможности переиграть расписание, поскольку мне нужно в сжатые сроки завершить исследование. Так что давайте подумаем вместе.

Он взял карандаш и прошелся по квадратикам второй половины дня.

— Придется работать чуть более интенсивно. Трижды в неделю вместо двух практик. Я думаю, справитесь. Чесноков предварительно одобрил, правда, у вас тогда остается всего один выходной.

Вагнер поднял на меня взгляд, карандаш застыл над бумагой.

— Голуб, у вас точно все нормально?

Нет, но знать ему об этом было незачем. Я поймала себя на том, что выставила заставку — неосознанно, потому что боялась ляпнуть что-нибудь лишнее, и тут же убрала ее, но было уже поздно.

Красная лампочка на панели у входа загорелась, оповещая о присутствии воздействия.

Диагностики, чтоб их! Только этого не хватало!

— Не нужно меня блокировать, Голуб, я еще ни разу не заглянул в ваши мысли.

— Извините, — снова сказала я. — Дело не в вас, просто…

Я замолчала.

— Просто?.. — подбодрил он.

— Просто это выходит само собой.

— Что именно?

Я собралась с духом.

— Этот блок или заставка, как я ее называю, — сказала, уткнувшись взглядом в расписание, — были со мной всегда, с самой вспышки. Помните тот телекинез?

Я бросила на Вагнера быстрый взгляд — он кивнул.

— Вот примерно так же и с ней. Я знаю, что вы не прочтете мои мысли, даже если я сейчас прикоснусь к вам. — Ну да, потому что они все сразу вылетят из головы. — Я знаю, что вы не читаете мои мысли на расстоянии, вы сами это сказали. Просто в какой-то момент… это как подушка безопасности, она срабатывает сама, без того, чтобы водитель автомобиля нажал на кнопку. Смолькина говорила, я генерирую две волны. Может, связано с этим.

Вагнер слушал внимательно и не перебивал, и я видела по его лицу, что он относится к моим словам серьезно. И только поэтому я договорила. У меня просто не было выбора, я должна была сказать ему хотя бы часть правды, потому как притворяться было бы хуже.

— Потому… я блокировала, да. Вы правы, кое-что случилось, и я бы не хотела…

— Я понимаю. Извините.

Я замолчала. Вагнер отложил карандаш, и его лицо приобрело задумчивое выражение.

— В морталистике, — сказал он, глядя куда-то сквозь меня, — как и в антиперцепции, огромное значение для работы имеет состояние, которое мы привыкли называть трансом. Приложение или блокирование смертельной силы требует максимальной сосредоточенности и подчас сверхнапряжения мозга, а транс должен быть создан за некоторое время до воздействия, иначе у мортала может быть шок из-за резкого возрастания активности коры, а антиперцептор просто не сможет блокировать удар. Именно поэтому я обратил тогда на вас внимание, Голуб. У вас этот транс мгновенный. Как будто нажимаете на кнопку, как вы и сказали. И вы не прилагаете для этого никаких усилий.

Интересный объект, понятно.

Но он еще не договорил.

— Работа антиперцептора едва ли не сложнее работы морталопрактика. Я уверен, вы справитесь, но если вдруг вам покажется, что вы не подходите или недостаточно сильны, просто знайте, что морталопрактики вроде меня и Джека достигают транса за одну вторую секунды. Ваши данные — одна четвертая.

Вагнер чуть заметно улыбнулся, глядя на мое наверняка растерянное лицо.

— Итак, вернемся к практикам. — Он быстро сверился со своим расписанием и проставил крестики в пустых квадратиках, после чего пододвинул расписание мне. — Если все устраивает, я отдам на утверждение.

Я посмотрела.

— Меня все устраивает.

Он забрал расписание.

— Хорошо. Ну, все, Голуб, можете идти.

Я тут же поднялась.

— Да, пока вспомнил. — Я замерла. — Лена передавала вам благодарность. Помните ее?

Еще бы. Губы сами растянулись в улыбке, а в груди стало тепло, словно сердце положили в нагретый солнцем песок. Я приходила в тот кафетерий с Катей все две недели до отъезда, и однокурсники каждый день удивлялись тому, как вкусно готовит Лена. И каждый раз обещали прийти снова, вызывая на ее лице подобие улыбки.

— Помню, — сказала я воодушевленно. — У нее все хорошо?

Вагнер кивнул, убирая со стола бумаги и тоже поднимаясь.

— Все хорошо. — Наши взгляды встретились. — И от меня тоже спасибо.

И как бороться с импринтингом, если на сердце творится черт знает что?

Я с трудом заставила себя отвести глаза, пока это не стало неприличным.

— Пожалуйста.

Я вышла из кабинета — как будто совсем другой человек! — и почти полетела по холлу, оглядываясь в поисках Кристи. Ее нигде не было, а это значило, что она могла быть только в одном месте.

Там я ее и нашла. В женском туалете, сидящую на подоконнике и глядящую в никуда, пока по ее прекрасному лицу катились слезы.