Ланиакея

— Там же. — Паралич речевой зоны мозга в присутствии импринта, диагноз даже можно не подтверждать. Слава богу, хоть преходящий. Иначе к концу второго курса я бы онемела совсем.

За окнами уже было сизо. Сумерки на севере медленные, долгие, а у нас в Зеленодольске так вообще были дни, когда солнце не считало нужным показываться на небе.

Я думала о разговоре с отцом, стараясь не прислушиваться к беседе преподавателей. Они обсуждали какое-то исследование Вагнера, очередное, но не последнее.

Веревкина жила в той же части города, что и я, видимо, поэтому меня и предложили подвезти. Я надеялась и одновременно не хотела, чтобы она вышла из машины первой. Горбатого исправит могила, перед смертью не надышишься и все такое. Я говорила себе о том, что судьба дала мне шанс, и значит, нужно им воспользоваться, и значит, нужно уже сейчас переставать ловить каждый отзвук его голоса и думать о том, как я назову наших детей… но упрямое сердце не желало сдаваться и все шептало, настукивало мне на ухо ночь за ночью, день за днем: «Еще рано. Еще чуть-чуть. А вдруг? А может быть?»

— Ну, всего доброго, Фаина. Удачи вам еще раз. Не прощаюсь.

— Спасибо, Ярослава Валерьевна, — сказала я, провожая ее взглядом.

Веревкина резво выпрыгнула из машины и тут же поскользнулась на льду, но все же удержалась.

— Вот это пируэт! — Она засмеялась сама над собой. — До завтра, Денис Николаевич! До свидания!

Она пошла прочь, но с места мы не двинулись. Вагнер потянулся к панели, взял с нее вложенный в файл лист бумаги и протянул мне.

— Ярослава Валерьевна должна была вам передать. — Я забрала файл и прищурилась, глядя на отпечатанную на бумаге таблицу. — Это из «Ланиакеи», ваше расписание на курс.

Он включил свет, чтобы мне было удобнее рассмотреть план, и тронулся с места.

«Учебный план. ПК-ПС. 1 курс». И ниже обозначения предметов. Шесть лекций каждый день, исключая субботу и воскресенье. А после обеда — ИП.

— ИП — это индивидуальные практики, — сказал Вагнер. — Я не читаю ваши мысли, Голуб, не дергайтесь.

Да я вовсе даже и не дернулась, нет. Почти.

— Поскольку вы — телекинетик и телепат, с вами будут заниматься по обоим направлениям по нарастающей сложности. Как только научитесь контролю, конечно. Наши ИП начнутся, скорее всего, в июне…

— Наши? — Я готова была прикусить себе язык, но слово уже вылетело.

— Мортальное воздействие относится к воздействиям высшего порядка, Голуб, — сказал он, снова на мгновение встретившись со мной взглядом в зеркале заднего вида. — Классификация психопрактических способностей. Учили на первом курсе. Первый семестр.

Ладно, хоть не сказал, что первое занятие, и на том спасибо.

— Нет, я знаю, просто… — я заколебалась. — Я же не мортал.

— В «Ланиакее» разберутся, кто вы. — Должно быть, моя растерянность была написана на лице, потому что Вагнер добавил: — Вы не мортал, Голуб, это определенно. Но морталистика вам все равно будет нужна. Как и антиперцепция.

Значит, вот как. На то же намекала и Смолькина, о том же думала и я сама. Антиперцептивные способности, блокировка воздействия, которую могли использовать только такие, как я — владеющие и кинетикой, и сенсорикой. Почувствовать воздействие, принять его — и отразить или поглотить, или рассеять так, чтобы оно не причинило клиенту вреда.

— С вами будет учиться Кристина Пучкова, вы о ней читали в письме.

Да.

— Она — мортал шестой категории, амнестик-ремнестик. Допущена к развитию способностей незадолго до вас, но в ней изначально были такие задатки.

А в вас их нет, — звучало в его словах.

Ну, я и не особо рвалась в такие заоблачные высоты. Мне и на земле неплохо.

А с Кристиной надо будет познакомиться. Амнестик — психопрактик, стирающий память. Ремнестик — восстанавливающий память. Таких психопрактиков я еще не видела.

— Так вот, наши занятия начнутся в июне. Если я в вас не ошибся, морталистика будет вашей основной дисциплиной, но в плане защиты от смертельных воздействий, а не их использования.

Меня так и тянуло спросить у Вагнера, как он вообще понял, что у меня есть потенциал для «Ланиакеи», но я не решилась. Он и так говорил со мной сегодня столько, сколько не говорил за все два года обучения. Машина остановилась у моего дома, и я поблагодарила его и открыла дверь, чтобы выйти, когда неожиданно он обернулся и посмотрел на меня.

Свет фонаря у подъезда высветил черты его лица серебристым светом… я тут же неосознанно выставила заставку, хоть Вагнер и сказал, что не читает мои мысли.

— Удачи, Голуб. До июня.

— До июня, — выдавила из себя я. Да, а ты думала, паралич речевой зоны проходит бесследно? Вот же он, родимый.

Я вошла в квартиру, и, не включая света, привалилась спиной к стене.

До июня еще было так далеко… Но ведь я думаю об этом не потому, что буду ждать встречи, правда? Я думаю об этом, потому что до начала этих самых ИП я должна научиться контролю над способностями… особенно над той, что позволит Денису Вагнеру понять мои мысли, как только он меня коснется.