Ланиакея

Глава 6

Как я и обещала Катюхе, мы с ней пошли на выходных в ночной клуб. «Провокация» — есть такое в Тюмени заведение, где можно и поесть, и выпить, и потанцевать, и даже не придется платить за вход.

Привычная вывеска с перечеркнутым глазом смотрела на нас с двери. В Тюмени, где находилось одно из самых больших в России скопление психопрактиков, закон о блокировке способностей работал четко. Фейсконтроль равнодушно чиркнул по нам взглядами, и мы прошли внутрь, туда, где били тяжелые басы и в воздухе стоял белый дым.

— Где наш столик?! — завопила я, пытаясь перекрыть стоящий вокруг гул.

Катя ткнула в сторону галереи. Она позвонила заранее и забронировала нам места — и правильно, народу было битком. Суббота, люди едва успели прийти в себя после восьмимартовских выходных, а тут снова выходные. Некоторые, похоже, так и не протрезвели еще с праздника.

Мы с Катей плюхнулись на красные диванчики и развернули меню. С соседнего диванчика нам помахали Раф-4, и мы махнули в ответ, радуясь, что видим своих.

Пока несли наш заказ, Катя в очередной раз подвергла меня огневой атаке. Заставила пересказать письмо и разговор с Веревкиной, показать смс-ку Вагнера в телефоне.

— Ну вот, ты уедешь, а мне придется развлекать Ласточкину в одиночестве, — сказала она грустно, приваливаясь к моему плечу. — Я же люблю тебя, Голуб. Чтобы ты знала.

— Кать, я могу отказаться из-за тебя от «Ланиакеи», но ты же меня рано или поздно бросишь из-за какого-нибудь импринта. И что мне делать? — криво пошутила я.

— Фай, я серьезно. Я очень рада за тебя, но одновременно понимаю, что буду жутко скучать.

— Может, еще увидимся, — сказала я, гладя ее по плечу, пока официантка расставляла на столе нашу еду и напитки.

До меня доходило медленнее, чем до нее, но все же доходило, и постепенно в душе поднималась самая настоящая буря.

Я уезжаю в Москву.

Я буду учиться в «Ланиакее».

Я уеду из Тюмени, возможно, навсегда, да что, там я даже в Зеленодольск могу больше никогда не вернуться.

Вагнера я увижу уже летом — он преподавал курс для морталов и вел на базе «Ланиакеи» какое-то исследование — я помнила это из разговора между ним и кем-то из преподавателей, который зацепила краем уха не так давно.

В «Ланиакее» появлялся даже Аткинсон, а Аткинсон был фигурой сверхвеличины, как галактика, и то, что я увижу его вживую, было просто как исполнение заветной мечты.

— Хелло, девушки, — раздался у нас над ухом резкий голос, и мы с Катей одновременно подняли головы. Рядом с нашим столом стояли два симпатичных парня и официантка — извиняющаяся улыбка, в руках — еще одна книжка меню. Ну конечно. Субботний вечер, забитый до отказа клуб. Этого стоило ожидать.

— Девочки, вы не против, если я подсажу этих молодых людей к вам? — спросила официантка, укладывая меню на стол. — Они обещали вести себя по-джентльменски.

Я заколебалась, но Катюха уже кивала и говорила, что если по-джентльменски, то мы даже очень за. Парни уселись напротив, то и дело оглядывая нас пока еще трезвыми взглядами.

Пока несли их заказ, мы успели познакомиться и слегка поболтать «за жизнь». Их звали Федор и Олег, они пришли сюда, потому что Федора бросила девушка, и ему нужно было «поправить свое душевное равновесие». Спустя полчаса мы уже весело болтали. Конечно, и мартини производил свой бодрящий эффект, и я даже смогла расслабиться и чуточку пофлиртовать — самую чуточку, тоже для поправки душевного равновесия.

Катя и Олег вышли покурить, и спустя пару минут Федор по-джентльменски предложил мне обменяться номерами — вдруг еще свидимся. Я начала извиняться — у меня не было намерения заводить новые знакомства, да и не нравился он мне настолько, чтобы я захотела увидеться еще раз, — когда снизу донеслись дикие крики.

Мысль о Кате заставила меня буквально подпрыгнуть на месте. В следующую секунду я уже была внизу, а там меня просто вынесло толпой любопытствующих наружу, где посреди пустой проезжей части разворачивалась драма.

— О боже, о боже, — повторяла рядом какая-то девушка. — Да они же поубивают друг друга!

Я перевела взгляд туда, куда смотрела она, и поняла, что девушка права.

В потасовке участвовали Раф-4 и еще человек десять, они мутузили друг друга почем зря и по улице разносился крепкий мат, сопровождаемый звуками ударов.

Катя стояла чуть поодаль, закрыв лицо руками, и, кажется, совершенно потерялась. Я выбежала на дорогу, едва не полетев на асфальт, когда толпа дерущихся вдруг понеслась в мою сторону, и, ухватив Умочку за руку, потащила с проезжей части прочь, к клубу.

— Ты что? Кать, что стряслось? — Она только качала головой и молчала. Я была в ужасе — чтобы Катя и молчала, должно было случиться что-то из ряда вон. — Они тебя задели? Ударили?

Но она только трясла головой и сжимала мою руку.

Выскочила охрана клуба, кто-то крикнул, что вызвал полицию. Дерущихся растащили, у Рафа Ахметшина текла кровь из рассеченной губы, у Мухаметшина, судя по всему, был сломан нос.

— Ты, гребаный псих! Вали прочь из клуба! — орал совсем не по-джентльменски утаскиваемый прочь Олег. — И забери свою шизанутую подружку!

Федор, который каким-то образом оказался рядом и даже сначала попытался взять меня за руку — я увернулась — вдруг словно очнулся и посмотрел на нас взглядом, который я уже знала. Так смотрел на мою сестру Антон Лавров. Так смотрели на психопрактиков те, кто не принимал их существования, считая чем-то вроде ошибки природы, отклонения, которое нужно лечить.

— Так ты психопрактик, — сказал он, глядя на Катю и заодно и на меня. — Миленько.

Я отвернулась, понимая, что это не комплимент. Катя вроде начала приходить в себя, приехала полиция, и толпа потихоньку стала рассасываться, понимая, что все интересное уже позади.

— Из-за чего они подрались? — спросила я, глядя, как кто-то поливает одному из Рафов на руки из бутылки с минеральной водой, чтобы он мог смыть с лица кровь.

— Этот Олег полез целоваться, стал лапать, — сказала она хмуро. — Я даже не успела ничего сообразить, оттолкнула его, и он упал. Рафы как раз стояли у входа, курили тут же, подошли. Я сказала ему, что у меня «пятерка» по эмпатии, и что пусть он не рассчитывает сегодня на секс со мной, ну тут он и выдал, что я шизофреничка, что я психанутая, что надо было ему сразу сказать…

Естественно, Рафы такого не вынесли. Более того, я была уверена, что один из них знал, чем кончится дело — потому они и вышли курить тогда же, когда вышла курить Катюха.

— Тут же откуда-то еще подошли, — Катя полезла в сумку за сигаретами. — Сцепились так быстро, что я даже не поняла. Фай, я еще никогда так не пугалась... Я как будто чувствовала их на расстоянии, понимаешь? Каждый удар.

Ее руки дрожали.

— Но я же контактник… да черт тебя дери, зажигайся уже! — Я забрала у нее зажигалку и помогла. — Спасибо.

Мы постояли у здания, пока Катя курила. Приехала скорая помощь, и Рафа Мухаметшина и еще двух парней, одного из которых сильно шатало, погрузили в машину и увезли. Ахметшин подошел к нам, его мокрое лицо блестело синим, отражая неоновый свет вывески клуба.

— Ты нормально, Кать?

— Угу, — буркнула она. — Если не считать того, что чувствую себя полной дурой из-за этой драки. Раф вон теперь в больнице из-за меня.

— Ничего, все с ним будет нормально. У него и так кривой нос. Никто не заметит.

Мы с Катей нервно улыбнулись в ответ на эту маленькую попытку снять напряжение.

— А ты-то сам как? — спросила я. — Сядешь с нами? Мы не хотим оставаться с этими уродами.

— Сяду, — кивнул он. — Ну или вы перебирайтесь ко мне.

Мы перебрались к нему за столик, молча, под шквалом косых взглядов Федора и Олега. Они, кстати, уже через полчаса нашли себе спутниц на вечер. С ними и уехали.

Мы с Катей не позволили этому инциденту испортить вечер и повеселились от души, хотя и меня, и, уверена, ее все-таки грызло чувство вины из-за сломанного носа Рафа. Катя ночевала у меня и уже дома, когда мы выключили свет и улеглись спать, снова вспомнила эту драку и заговорила о том, что ее тревожило:

— Я все равно не понимаю, как я могла почувствовать их эмоции, Фай. Надо будет сказать Веревкиной или Вагнеру. У меня никогда такого не было.

В голове у меня шумело от мартини, а перед глазами от резкого света танцпола плясали цветные круги. Я повернула голову и даже что-то начала говорить, успокаивая Катю, но на середине фразы провалилась в сон.