Проданная на Восток

Потерять Агату он не мог себе позволить, даже если принесет благо всему обществу, избавив мир от полсотни его отбросов.

— Там, где два твоих обещанных корабля. Проклятый ди Эмери задолжал мне слишком много, а ты знаешь, за эти годы ещё набежало куда больше процентов. Так что мне нужно всё, мой друг. Всё — и чтобы сам подонок наблюдал, как я разрушу его мечты и всю его торговую империю. — Вильхельм подался вперёд к Джонотану и проговорил заговорщически так, чтобы слышал лишь он: — А еще, знаешь… трахнуть его невинную дочку прямо на его глазах было бы верхом моего торжества, но в этом уравнении есть ты, мой милый Джонотан, и я сделаю на это скидку. По рукам?

Он протянул свою ладонь, и Джонотан стиснул пальцы старого ублюдка, отчаянно желая разломать его кости на тысячу крохотных осколков. Но Вильхельм тоже маг и не позволит чужой силе разрушить его так просто.

— А мы могли бы стать отличной командой, Джонни, мой Джонни. Два мага — два непобедимых пирата, грозы всех морей и океанов Энарийского королевства. Может, ещё подумаешь? Смотри, каким щедрым я могу быть. А богатств ди Эмери хватит тебе и твоей милой крошке на до-о-олгую безбедную жизнь, что тебе жизнь её старика, который и без того тебя ненавидит и мечтает, чтобы ты сдох и не мешал его планам? Ты ведь тоже прекрасно это знаешь. Он спит и видит, как продать свою дочку самым выгодным образом, а ты — дурацкая помеха на этом пути.

— О да, — задумчиво протянул он в ответ, — это звучит вполне… неплохо, — Джонотан не выпускал его руку и уставился прямо в прозрачно-голубые глаза, чуя в них бездонную пропасть — прямо в глубине крохотных колодцев зрачков. — Вся сила, власть. Слава. — Он помедлил, будто и правда примерял всё это на себя. — Безумно заманчиво.

— Я чувствую, как ты думаешь об этом. У тебя есть шанс. Поклянись именами богов, что готов к этому — и я приму тебя в команду. А потом отпущу, коли ты решишь уйти со своей милой крошкой на вольную жизнь. Но два мага-пирата — это красиво.

Джонотан улыбнулся одними губами.

— Клянусь, Вильхельм ди Морен. Клянусь, что похороню тебя самым торжественным образом — со всеми твоими богатствами и почестями, о которых ты так грезишь. Никаких акул. Ты будешь погребен вместе со своим золотом, и клянусь, это будет красиво.

Он вырвал свою ладонь и услышал вслед хриплый каркающий смех Вильхельма, довольного тем, что нашел себе соперника по силам.

Перед тем, как сесть в шлюпку, Джонни с тревогой обернулся на Агату — такую нежную и хрупкую в кружевах ночного платья. Солнечный свет блеснул золотом в ее рассыпавшихся по плечам каштановых кудрях, когда ее голова безвольно запрокинулась к мачте. Она так и не пришла в себя, это у него получилось, но Джонотан чувствовал как ровно бьется ее сердце. И в унисон ему замедлился его собственный пульс, схлынула на мгновение злость.

Джонотан вспомнил, как доверчиво она льнула к нему совсем недавно, отдаваясь на волю своих чувств. Такая нежная. Такая страстная. Её любовь, которую она ещё скрывала даже от самой себя, придавала сил и ему. Джонотан улыбнулся, наверняка безумно, и мысленно проклял Вильхельма и всю его команду.

Он готов обменять её жизнь и свободу на жизнь её отца — и гореть в бездне за это. Но старик прожил своё, а Агата заслуживает куда лучшей судьбы, чем быть проданной или убитой и оскверненной руками этого ублюдка Вильхельма.

Ведь так?..

— Запри кириоса ди Эмери в каюте, — мрачно скомандовал Джонотан старпому, прежде чем встать на мостике.

— Но, капитан. Запереть в каюте?! Господин ди Эмери спрашивал, что…

— Никаких вопросов. Давай!.

Руки привычно легли на штурвал, только не мягко, позволяя “Госпоже Дикарке” свободно скользить по волнам, лишь немного направляя в нужную сторону. Сейчас Джонотан вцепился в отполированное дерево мёртвой хваткой, чудом не ломая крепление штурвала.

Усталость накатывала волнами, он провел без сна штормовую ночь, терпел магическое похмелье, когда потряхивало всё тело. Теперь сознание то и дело норовило подёрнуться дымкой.

Однако разобраться во всем и принять решение надо с холодным разумом. Не то, чтобы у него были варианты. Однако время до прибытия к территориальным водам Шарракума еще оставалось, чтобы принять факт: ему придется предать человека, его вырастившего… ради спасения той, которую он любит. Той, от которой почти услышал заветное: “Да”.

Джонотан снова с силой ударил по штурвалу, едва не заставив “Дикарку” проглотить гребень волны и потерять скорость. Невыплеснутая ярость и боль давили на сознание, и он сделал глубокий вдох.

Джонотан знал, кто его враг сейчас, и знал, насколько этот враг безумен. Вильхельм не только беспринципный пират, готовый на всё ради мести и своего развлечения. Он ещё и одарен силой, равной той, которой обладает сам Джонотан, а значит, их противостояние не будет лёгким.