Проданная на Восток

Глава 26. Я убью тебя

Медленный вдох и ещё более медленный выдох.

Джонотан провёл в этой темнице на одном месте, ни двигаясь, уже целую бесконечность. Только полная неподвижность и глубокое дыхание могли вернуть ему утерянную силу. “Выгорел”, — как насмешливо, но точно бросил Вильхельм.

Он и правда выгорел дотла — и не только потому, что обратился к своей магии, сражаясь с нашествием пиратов, бросаясь в абордажный бой, чтобы защитить то, что было дороже всего. Джонотан готов был сгореть, лишь бы не дать погибнуть в море и от рук грязных ублюдков Агате: ведь именно он стал причиной, что она оказалась здесь, в этом Восточном море, на пути в проклятый Шарракум.

Проклятье! Именно он, ведомый жаждой мести и поиском правды.

Он провел здесь, в Ануаре последние годы, обнаружил следы родителей, что когда-то побывали на берегах восточной страны и погибли вскоре после этого.

Именно он разузнал про артефакт, который так тщетно много лет искал Орхан — потому что именно этот артефакт оказался каким-то образом в руках Сезара ди Эмери. Джонотан понял, что единственный способ узнать правду: помочь Орхану заключить сделку с ди Эмери, ключевым элементом которой станет загадочная семейная реликвия.

Джонотан за последний год почти докопался до правды, он чувствовал все эти годы, что родители погибли не просто так, что кому-то была выгодна их гибель, случившаяся так скоро после путешествия на Восток. Удалось выяснить, что они привезли немалое богатство и погибли так скоро и нелепо: отец Джонотана никогда бы не направил яхту в шторм, он всегда прекрасно чувствовал стихию и её опасность!

Джонотан сделал всё, чтобы эти переговоры с Орханом начались, чтобы Сезар раскрыл карты, которые держал в рукаве всё это время… и невольно ведь именно он, Джонотан, втянул Агату в эту проклятую сделку.

Снова сделав глубокий медленный вдох, Джонотан представил, как светлая, сияющая сила Солнца — местного божества — наполняет его изнутри, исцеляя и возвращая способность обращаться к живой энергии и становиться больше, чем он есть на самом деле.

А когда открыл глаза, то будто со стороны увидел, какими тёмными и мрачно-кровавыми они стали. Он искал правду и нашёл её.

Никогда не допускал, что виновником смерти родителей мог быть сам Сезар ди Эмери. Отец Агаты слишком умело защищал свой разум от чужого вторжения, и это было с ним всегда, уходил от влияния, словно становился неуловимым. Впрочем, Джонотан и не мог предположить, что тот, горюющий от потери жены, может быть не жертвой, а виновником трагедии. И только теперь всё встало на свои места.

Теперь есть вполне определенная причина для ненависти, а не только навязанный долг и скотское отношение ко всем людям, даже к собственной дочери.

— Ana dhahib liqatlih, — произнес Джонотан во тьме одними губами на ануарском. — Я убью тебя, Сезар ди Эмери.

Больше ничего не удержит его от мести.

На миг Джонотан представил, что овладевает могуществом магов стихии — может уже не только проникать в чужую душу и связывать её с собой, но и стать больше, разломать к демонам и эту мрачную камеру, и решётку, удерживающую внутри.

И тьма будто услышала его и колыхнулась, оживая. Решётка поплыла перед глазами, отчасти скрытая сумраком и влажным колыханием воздуха.

— Hal 'ant huna? — прошелестело чужое дыхание.

— Наэм, — эхом отозвался Джонотан, одним движением поднимаясь и подходя к двери. — Я здесь.

Тень за решеткой ожила и проступила человеком в чёрной маске на всё лицо, из-под которой только едва заметно блестели тёмные глаза.

— Отдали приказ, что на рассвете тебя убьют, — произнесла тень.

Ключ повернулся в замке, раздался глухой скрежет и щелчок.

— Уходи, быстро, — проговорил теневой страж со знакомым говором.

— Десир, ты?

— Я, — ухмыльнулась тень и отступила, пропуская Джонотана в коридор.

— Как ты сюда прошел? — Джонотан бесшумно прошел за провожатым, и они оказались в маленькой, тускло освещенной чадящей масляной лампой комнатушке.

— Когда ищешь возможность отдать долг жизни, нет ничего невозможного.

Джонотан не мог увидеть кривую улыбку бывшего вора, но почувствовал ее, на ходу переодеваясь в предложенные им черные одежды, чтобы скрыть и свое лицо.

Мысленно поблагодарив богов и себя, что пару лет назад спас от казни за воровство тощего, как жердь, юношу, Джонотан проследовал за ним по петляющим каменным коридорам, уходящим то вниз, то вверх под землей. Здесь уже не было никакого освещения, теневой страж шёл в полном мраке и вёл за собой так уверенно, явно был здесь не раз.

Два года назад, когда Джонотан впервые оказался в самом Шарракуме, он ужаснулся жестокости законов Анура и не мог не заступиться за угловатого и злого воришку: тот хоть и дрожал от ужаса от неизбежного наказания, но скалился на стражей, которые примчались на крики торговца. Украденная золотая подвеска могла стоить Десиру жизни (или, как минимум, отрубленных рук).

Уже потом Джонотан узнал, что он украл ее, чтобы попасть на отбор в теневую стражу начальника береговой охраны, опаснейшего человека Ануара — Акрамаи али Асада: сбор был огромен для почти нищего парня, что ухаживал за больной сестрой.

Скрипнула тяжелая, обитая железом дверь, но этот звук поглотил гомон торговой площади: они вышли из подземелья одним из многих потайных ходов, известных только теням.

— На восходе отплывает торговое судно, “Амарелла”, идут к Энарии, это твой шанс. — Десир вложил ему в руку маленький звякнувший мешочек. — Теперь мой долг полностью уплачен.

Джонотан, сощурившись после полумрака подземелья, посмотрел вверх: на выцветшем, пылающим жаром небе практически в зените застыло солнце. Черная злость словно скрылась от яркого света, уступая место тревоге:

— Нет. Я должен увидеть Агату. Сможешь провести меня в дом Орхана?

Десир отрицательно замотал головой и отступил прочь.

— Я должен ее увидеть, — повторил Джонотан на ануарском, преследуя стража и чувствуя, как плещется внутри восстанавливающаяся магия, но ему не хотелось заставлять друга.

— Весь город словно растревоженный улей, — с трудом перевел мысленно Джонотан: голос тени, готовой слиться даже с крохотной тенью тканевого навеса у грязной стены дома, прозвучал глухо. А вот следующие слова были ясны как молния, разорвавшая полумрак: — …все только и говорят о том, что господин наконец выбрал себе первую жену. Обряд уже завтра.

Выбрал жену, значит?!

— Ты поможешь, — вместо убеждений прохрипел Джонотан, сжимая кулаки: он не отдаст Агату, не откажется от неё, как отказался кириос ди Эмери.

Он втянул её в это, хоть и не предполагал, что Сезар ди Эмери пораскинет мозгами и решит, что для надежности сделки с Орханом ему не хватит артефакта и надо присовокупить к договоренности собственную дочь!

И именно он теперь должен Агату из этого вызволить. Они ещё не закончили их спор. Он ещё ни разу по-настоящему не коснулся её губ. Джонотан мучительно остановил жаркие воспоминания их ночи в её каюте и то, чем едва не закончилось всё, если бы не шторм. Если бы не проклятый Вильхельм!

— Я не влезу в спор с Орханом, — бросил Десир, собираясь привычно смыться: он всегда предпочитал исчезнуть от опасности, и даже железный кулак али Асада не мог выбить из бывшего воришки застарелую привычку. — Это его невеста. Не твоя, — оскалился наглец напоследок.

Джонотан мысленно прорычал и же отбросил мрачное сомнение, которое шепнуло, что, может, Агате будет лучше и впрямь выйти замуж за Орхана? Он, проклятье, неприлично богат, хорош собой и держит в руках огромную власть. Он может защитить Агату и позаботиться о ней, возможно, даже лучше.

Джонотан схватил Десира за шкирку и упрямо повторил:

— Я должен ее найти. Ты знаешь, на что я способен. Помоги по-хорошему, и будешь жить. Я не желаю тебе зла, ты вытащил меня, но этого мало. Я не из тех, кто отступит. Мне нужна Агата и её отец, который убил моих родителей. Мне нужна месть, — последние слова вышли резким, пробирающим и злым шепотом, сковавшим теневого стража невидимой цепью: Джонотан из последних сил сдерживал себя.

Зато слова про кровную месть хорошо понимают на Востоке — здесь не прощают обид и предательств.

Десир медленно моргнул и наконец с трудом отозвался:

— Разговор с ней не обещаю… но ты сможешь ее увидеть.

Они прошли по пыльным, залитым жарким солнечным светом улицам, не скрываясь, — простые люди, встречающиеся им на пути, почтительно расступались: теней в Шарракуме боялись и уважали.

Джонотан и Десир только раз свернули на узкую улицу, где на веревках, натянутых прямо между домов сушилось белье: у патрулирующих улицы теней могли возникнуть ненужные вопросы.

— Тебе надо убраться из города до заката, — Десир огляделся и поманил Джонотана за собой, — раньше попадёшь на корабль, целее будешь. Охрану на улицах увеличат вдвое к обряду, а если тебя не поймают, Орхан назначит награду и за тобой начнут охотиться и наемники.

— Разберусь, — коротко ответил Джонотан, следом за Десиром хватаясь за едва заметный выступ на стене и подтягиваясь наверх.

— Быстрее, — поторопил тень, бесшумно спрыгивая в зелёную прохладу сада, — охрана тут ходит постоянно.

Десир вел его по тенистым, петляющим в зелени дорожкам. Они крались бесшумно, успешно избегая встречи с бдительной охраной. Мелькнула среди пышно цветущих кустов табака тонкая девичья фигурка, отчего Джонотан сбился на мгновение с шага и чуть не улетел в колючий розовый куст, потому что показалось, что это Агата. Но то была лишь одна из многочисленных служанок, которая торопилась на женскую половину.

Они обогнули дом и, не скрываясь, вошли в боковое помещение, служившее казармой для многочисленной охраны господина Орхана. Сейчас в прохладном, безликом помещении, не украшенном ни мрамором, ни тем более мозаиками, с голыми стенами из сероватого известняка, никого не было: только аккуратно свернутые тонкие матрасы намекали на то, что здесь бывают люди.

— Что бы ни случилось дальше и что бы ты ни увидел, молчи и держи свой дар в узде, — предупредил Десир, пошарив по стене и нажимая на определенную плитку, бесшумно открыв узкий лаз в стене. — На обеде точно будет Хайрат. Нельзя привлечь его внимание.

Предупреждение зародило неприятную волну тревоги, магия колыхнулась, словно хотела успокоить тревожно сжавшееся от нехорошего предчувствия сердце.

— Ты хорошо осведомлен, — Джонотан не стремился выведывать секреты тени, но то, как ловко он провел его по городу и в хорошо защищенный дом Орхана вызывало смутную тревогу.

— Приглядываю за сестрой, — коротко бросил Десир, и Джонотан не стал уточнять работает ли она в доме, или попала в гарем наложницей.

Скорее всего первое, но и она сама и Десир вполне могли желать ей второго. Это было сложно понять, но за те пару лет, что Джонотан провел на Востоке, принимать подобные традиции он научился.

Они поднялись по спрятанной в стене винтовой лестнице, сложенной из грубо отесанного известняка все того же скучного серого цвета. Солнечный свет золотыми полосами лился сквозь узкие, снаружи наверняка и вовсе неразличимые щели между камнями. Считающий на всякий случай ступени Джонотан прикинул, что, должно быть, они уже выше второго этажа, когда лестница привела их на узкую, пару ступней шириной площадку перед низкой деревянной дверью.