Проданная на Восток

Глава 36. Аль гарэйн

Джонотан с силой отпихнул от заветного шатра стража в белых одеждах, который уже подчинился магии Вильхельма.

— Зайду с той стороны, — сплюнул пират, лихо спешиваясь с лошади на ходу.

Схватка с десятком стражей вышла короткой: куда им противостоять против двух — очень злых магов. Ну и против еще четырех теней, которых Джонотан прихватил с Десиром из дома Орхана, когда изначальный план провалился.

Они прибыли в условленный час, но было поздно — Агату успели увезти, и потребовалось немало времени, чтобы выяснить точное место обряда.

Немало времени и несколько кровавых жертв — стражи в белом не желали раскалываться даже под воздействием магии. Жестоко же их тренировал Хайрат!

Вильхельм согласился помочь сразу, стоило Джонотану прийти к нему в ночь перед обрядом: за обещание получить взамен заклятый артефакт, из-за которого уже пролилось столько крови. Аль гарэйн. Сила рода. Было уже всё равно, кто будет владеть наследием Востока — да, оно досталось когда-то родителям Джонотана, а потом им завладел Сезар ди Эмери — но никому зачарованное золото не принесло счастья. Только боль и смерть.

Закрыв глаза от песка, летящего в лицо, Джонотан ударил локтем в шею последнего безголосого воина и бросился к шатру, путь к которому наконец был свободен. Он даже не ожидал, что здесь будет столько стражи. Похоже, Орхан, действительно высоко ценил Агату… И готов был на всё, чтобы никто не помешал им провести обряд.

При мысли о том, что она сейчас наедине с ним, Джонотан сжал зубы и бегом преодолел расстояние до заветного шатра, где вот-вот должен был начаться обряд — полная луна почти взошла.

Пустынный ветер грозился перерасти в бурю, рвал тяжелую золотую бахрому шатра, и в призрачном свете хлопающие, тяжелые занавеси казались ожившими призраками пустыни, что поднимались из песков. Послышались звуки борьбы и вскрики, и Джонатан, не желая тратить время на поиски входа, просто рубанул по ткани клинком и ворвался внутрь.

На него пахнуло дурманящим запахом благовоний — тяжелым и терпким. После схватки и без того было трудно дышать, и Джонотан силой перевел дыхание. Под ноги покатилась опрокинутая пузатая чаша, сверкнула золотыми боками. Он отпихнул он ее ногой. Внутри было темно и душно.

Ночной мрак дрожал тенями, порожденными огнем в масляных лампах, и тонкая обнаженная фигурка, резко обернувшаяся к нему, на мгновение показалась мороком и порождением теней. Взметнулись рассыпавшиеся в беспорядке каштановые кудри, ловя золотистые блики светильников наравне со множеством золотых цепочек, матово блеснула дорогим шелком обнаженная кожа, и Джонотан замер, любуясь, как вспыхивает радость в дорогих глазах.

А в следующее мгновение Агата стремительно бросилась к нему и повисла на шее, едва не напоровшись на саблю, которую он сжимал изо всех сил.

— Джонотан, о, Джонотан, — лихорадочно прошептала она, прижимаясь всем телом, её пальцы впились в шею, царапнули кожу, словно в нетерпении и, запутавшись в волосах, требовательно потянули вниз.

Агата вся ощутимо дрожала, и Джонотан изо всех сил прижал ее к себе, погладил по спине, пытаясь унять явную истерику.

— Все хорошо, Агата, я здесь, — проговорил он, целуя ее, гладя растрепанные волосы, сладко пахнущие благовониями, и стараясь не отвлекаться на то, как реагировало его тело на неожиданно требовательные прикосновения.

— Джонотан, — снова прошептала Агата, запрокидывая к нему бледное лицо: в огромных, почти во всю радужку зрачках отражалось пламя светильников. — Пожалуйста, Джонотан.

Он потянулся магией, чувствуя неладное, и не сдержал стона, когда на него обрушилась волна ее желания — жгучего, безумного, такого сильного, что он не успел даже понять, что произошло, когда его губы требовательно накрыли ее.

Агата ответила со всей страстью, подаваясь навстречу, горячо прижимаясь мягким и податливым под его руками телом, покорно раскрывая нежные губы, с которых сорвался тихий стон, пробудивший на его коже мурашки.

— Джонни, малыш… — пропыхтели рядом, — ты не хочешь мне помочь? — насмешливый голос Вильхельма показался мгновенно отрезвляющим ушатом ледяной воды. — Кажется, с нашей рыбкой хотел поразвлечься вовсе не Орхан.

Джонотан с трудом разорвал поцелуй, чувствуя горьковатый привкус на губах: конечно ее опоили!

— Джонни, — в голосе Агаты было столько мольбы, что защемило сердце, но Джонотан сжал зубы и, стараясь не замечать ласковых поглаживаний, осторожно отстранился.

— Смотри, кто тут у нас! — Вильхельм одной рукой удерживал за тощую шею Хайрата, а второй прижимал к его горлу клинок.

— Ты! — проронил Джонотан, уже готовый бросится на предателя, из-за которого едва не лишился головы, когда нежные ладошки ловко пробрались под его рубашку и недвусмысленно скользнули по животу.

— Джонни, — Агата смотрела на него с таким желанием, что связные мысли испарялись словно вода под жарким солнцем Шарракума. — Я хочу тебя прямо сейчас. Пожалуйста, Джонни.

Она потянулась и поцеловала его, куда дотянулась — чуть ниже уха — щекотно и горячо, отчего Джонотан прикрыл глаза.

— Агата, — позвал он. Выдержка давалась ему с трудом, но он смог отстраниться вновь, разворачивая ее лицом к себе и удерживая за плечи. — Агата!

— Джонни, — она едва ли не плакала, потому что держал он крепко, и она никак не могла дотянуться.

— О, пресвятая плотва, — закатил глаза Вильхельм. — Я всегда не против немного поразвлечься, но, рыбка моя, так как ты собираешься это делать не со мной, а с малышом Джонни, потерпи немного. Потому что я могу захотеть присоединиться.

— Вильхельм! — рявкнул Джонотан, осторожно отводя руки Агаты от своего живота — она уже успела вытащить его рубашку из штанов.

— Джонотан … ты такой грозный! — вздохнула Агата, совершенно не реагируя на слова Вилли и глядя потемневшими от зелья и страсти глазами — настоящими омутами.

— А что “Вильхельм”? У меня руки заняты, — он выразительно встряхнул Хайрата с такой силой, что у того клацнули зубы, — а то я бы не сдержался.

— Вас обоих… ждет смерть! — прошипел Хайрат, видимо пришедший немного в себя от энергичных встряхиваний.

— Можно ему голову отпилить? — попросил Вильхельм у Джонотана, с интересом наблюдая, как тот перехватил руки Агаты за запястья и удерживает ее от дальнейших покушений на свою честь и достоинство. — Тогда я смогу подержать рыбку, а ты возьмешь этого.

Вильхельм поддел пыльным от песка сапогом бессознательного и связанного Орхана. Джонотан крепче прижал Агату к себе, намертво схватил за плечи, прижав ее руки к бокам и не позволяя двигаться и сделать какую-то глупость или отвлечь внимания Вильхельма, который удерживал всё ещё опасного врага.

— Стой же, — сердито шепнул он, сердясь и на себя, что чувствует ее желание и понемногу сходит с ума от этого влекущего, замтевающего разум жара.

Кто бы подумал, что больше всего может помешать — сама же Агата, которую они так усердно пытались выцарапать из лап ануарских ублюдков! А Агата была сильна — и эта борьба с ней и попытки не причинить ей при этом боль выматывали всё сильнее, а учитывая, сколько Джонотан уже провел без сна и отдыха…

— По моему приказу… сюда придут люди, очень много моих верных убийц, — прохрипел Хайрат, дернувшись, но Вильхельм держал его крепко. — Моя стража…

Джонотан мрачно глянул на мага, который изо всех сил тянул время и силился использовать свой дар, но он был один, а их — двое. На сей раз древняя наука математика играла против предателя, не так, как в торжественном зале во время танца. Зря Хайрат позволил Орхану его отпустить. Один просчет — и теперь ублюдок поплатится за свою фатальную ошибку.

Среди теней скользнул Десир и коротко прижал кулак, отчитываясь, что все враги повержены: долг выплачен! В чёрной страже Акрама аль Аида всегда говорили: “Убей до того, как убьют тебя”. Хайрату стоило у них поучиться.

Вильхельм перехватил мага поудобнее и не стал тянуть — впечатал головой в один из деревянных столбов, удерживающих шатер. Хайрат дернулся и обмяк.

— Вильхельм! — Джонотан дернулся было к Хайрату, но почуял, что тот дышит.

— Да достал, крыса пустынная, — сплюнул Вильхельм, — пусть отдохнет, не магию и силы же на него, ублюдка, тратить. Можно, конечно, и сразу, — пират задумчиво потянулся за своей кровавой саблей, будто раздумывал, не стоит ли отсечь уже голову незадачливому врагу.

Агата тут же воспользовалась заминкой и тем, что хватка на ее руках ослабла и прижалась к Джонотану всем телом.

Вильхельм глянул на нее и неожиданно сдернул с кровати тонкую простынь:

— На, заверни ее хотя бы. Я ж не удержусь, и мы опять подеремся, а надо валить отсюда. — Тени, пришедшие с Десиром вместе, уже растворились в ночной темноте пустыни, словно здесь их и не было, остались лишь оглушенные и отброшенные воины в белом. — Стража скоро очухается. Говорю, прирезать — и дело с концом.

Джонотан на лету поймал тонкую ткань и, пока Агата целовала его куда-то в ключицу — выше не дотянулась, — накинул на плечи.

— Надо забрать этих двоих, — сказал он, подхватывая Агату на руки.

— Без тебя знаю, — Вильхельм, не церемонясь, схватил за шиворот одного и второго и поволок за собой к выходу из шатра. — Должен будешь.

Пустыня встретила их тишиной и иссиня-черным бесконечным небом. Ветер утих и казалось, над ними раскинула свое звездное покрывало сама богиня Луны. После удушающих благовоний и запаха крови в шатре дохнуло прохладой.

— Как же красиво… — прошептала Агата, на мгновение отрываясь от него и запрокидывая голову.

Ее рассыпавшиеся в беспорядке кудри щекотали его шею, а теплое дыхание касалось щеки. Она посмотрела на него неожиданно так осознанно, словно и не было никакого дурмана:

— Джонотан ди Арс, — прошептала она, и Джонотан на мгновение сбился с шага от нежности в ее голосе.

— Что вы там копаетесь? — Вильхельм уже привел в чувство Хайрата: тот со связанными руками и стеклянным взглядом покорно сидел на лошади. Орхана пират просто перекинул через седло перед собой.

— Куда же мы? — Агата неожиданно не захотела садиться на лошадь и изо всех сил вцепилась в его руки. — Я не хочу никуда ехать. Я хочу…

— Агата! — он попробовал ее образумить. Ухватив её под шею, он заставил одурманенную пленницу смотреть в глаза, но потемневший взор её больших глаз только блуждал по его лицу, переходя с подбородка на губы и снова скользил бездумно по коже, Агата изо всех сил тянулась к нему и мучительно хмурила лоб, от того, что это не удавалось. — Агата! Ты слышишь меня?!

Не добившись ответа, он поднял её за бедра и усадил боком на седло. Вскочил следом — слава богам, Агата сама потянулась к нему и не сверзилась с лошади — и ухватил поводья.

— Держись за меня, — прохрипел он, чувствуя, что из последних сил не думает о том же, о чем и она: о том, как хочется, чтобы весь мир вокруг исчез, хоть провалился в бездну, лишь бы никто не помешал целовать её так жарко, как требует сейчас всё нутро.

Боги, ему потребуется слишком много выдержки, чтобы не сойти с ума! Она потянула с плеч покрывало, когда Джонатон почувствовал, как царапает кожу магия Вильхельма. Он отшатнулся было, но магия скользнула мимо.