Проданная на Восток

Глава 38. Интриги, тайны, опиум

Агата вздрогнула и поёжилась от вспыхнувшего озноба. Ох, нет, замысел Хайрата был куда отвратительней… Не убить, но подчинить себе, обмануть и манипулировать, заставить плясать под его дудку. Унизить, забрав невесту силой.

— Он сказал, что завладеет артефактом и тогда сможет контролировать тебя, господин, — ответила наконец Агата.

— Ты уверена? — Орхан был мрачен. — Ты ведь понимаешь, что означают твои слова?

— Наших слов должно быть вполне достаточно, господин аль Гаффар, — холодно вмешался Джонотан, и Агата заметила, как он будто случайно сомкнул пальцы на рукояти кинжала и мышцы его руки напряглись. Но Джонотан продолжал держать себя сдержанно, а Агата молилась, чтобы не пролилась новая кровь. — Не надо перекладывать на нее ответственность за свои решения. Это твой придворный маг оказался предателем — тебе и выносить приговор.

Вильхельм не вмешивался и принялся лениво наливать себе вино в кубок, а потом так же неторопливо пригубил, наблюдая за их спором и за тем, как растёт напряжение между Джонотаном и Орханом.

Прежде Агата думала, что это очень романтично — когда мужчины готовы из-за прекрасной дамы вступить в схватку, но теперь это раздирало на части. Ей не только надо уладить дело миром, чтобы из этого дома живыми вышли и они с Джонотаном, и отец, и Элен, но и решить судьбу живого человека, хоть и предателя!

— Наши боги велят выслушать все стороны, прежде чем выносить приговор, — тем временем невозмутимо проговорил Орхан, обращаясь к Джонотану, но продолжая смотреть на Агату. — Твоя голова осталась на плечах, только потому что я прислушался к ее словам. Что же плохого в том, чтобы и сейчас она высказалась. Женщина, которой покровительствует сама богиня Луны, достойна того, чтобы ее выслушали.

— Господин аль Гаффар… — начал было кириос ди Эмери, но Орхан вскинул ладонь, призывая к молчанию.

— Так что, дорогая моя невеста?

От Агаты не укрылся ни взгляд, которым Орхан смотрел на Джонотана, явно его подначивая, ни как сжались кулаки последнего. Оправдывать Хайрата она не собиралась, не после того, что он хотел сделать с ней, и не после того, как предал их, чуть не отправив на казнь Джонотана:

— Господин Хайрат ибн Али хотел… овладеть мной, чтобы активировать артефакт и управлять тобой, господин, — ей удалось справиться с волнением, и голос не дрожал, только щеки вспыхнули от стыда. — Чтобы обряд был признан магией добровольным, он опоил меня. Тебя, Орхан, он тоже чем-то опоил: я пыталась искать защиты, но ты не приходил в сознание.

— Бедная моя госпожа, — Элен, которая сидела в стороне, не смогла сдержать причитаний и даже тихонько всхлипнула.

— Агата… — в голосе отца прозвучал потрясение не то от самой ситуации, не то, из-за того, что она осмелилась говорить о подобном вслух.

— А потом нас благородно спас доблестный капитан, — словно бы задумчиво закончил Орхан, проигнорировав вскрики, поглаживая бороду и глядя на Агату тяжелым взглядом.

— И Вильхельм, — помедлив, добавила Агата, глядя на пирата и вспомнив, как на мгновение прояснилось одурманенное сознание. — Ему, выходит, мы тоже обязаны спасением.

Она смерила негодяя долгим взглядом, не сомневаясь ни на минуту, что тот не по доброте душевной пришел на помощь в тот миг, когда они так в этом нуждались.

— Всегда, пожалуйста, — Вильхельм отсалютовал кубком, и пока Орхан продолжал сверлить взглядом Джонотана добавил беззвучно, — рыбка моя.

Агата ответила ему мрачно вскинутой бровью, а отец не выдержал, и поднялся во весь рост, возвысившись над низком столом и тяжело дыша…

— Вы клялись, что моя дочь будет в безопасности во время обряда, — голос отца звучал жестко, и смотрел он на Орхана так, как обычно смотрел на сорвавших сроки поставок партнеров. — Я дал свое согласие на брак и на этот обряд посреди пустыни, потому что вы обещали, что это просто дань традициям. Что там будут ваши лучшие стражи!

— Это мы обсудим отдельно, — пообещал Орхан и посмотрел в упор на Агату. — Пусть сначала благородная кирия оценит причиненный ей ущерб. Какую плату должен тебе Орхан?

— Мы расторгаем сделку о браке, — проговорила Агата, стараясь не отводить глаза от пронзительного, цепкого и при этом таящего свои секреты взгляда ануарца, хотя выдерживать его пристальное внимание казалось с каждой минутой всё труднее.

Если она оступится, если сделает что-то не так — он будто способен сожрать их всех и не подавиться. Да, у него нет магического дара, как у Джонотана и Вильхельма, но они все еще в его доме, вокруг его люди — и Великая пустыня, дающая особую силу.

Орхан задумчиво прикусил нижнюю губу, продолжая оглядывать Агату, которую уже мысленно явно сделал и свой женой, и послушной наложницей, и той, с кем будет интересно поиграть.

— Хм-м, признаться, я надеялся, что ты согласишься на иную плату… — начал он неторопливо, разминая плечи, и Джонотан перевел взгляд с Агаты на него. — Например, голову Хайрата на ограде моих владений, м?

Агата мстительно улыбнулась.

— Тебе виднее, чем лучше украшать свои владения. Они помогли тебе сохранить жизнь, это уже куда больше, чем ты мог получить. Но я… — Агата взглянула на мрачного отца, который снова опустился на свое место, — я подумала, что у нас есть о чем договориться помимо брака.

Орхан выразительно приподнял брови, а потом не удержался и всё же потянулся к кальяну. Взяв трубку в губы, он сделал долгую затяжку, прикрыл глаза и с наслаждением выпустил ароматный дым, пахнущий сладкой дыней, анисом и чем-то ещё.

— Говори, — он сделал приглашающий жест кистью, сверкнув перстнями на пальцах, а взгляд его снова стал одновременно и благодушным, и внимательным.

Орхан не из тех, кто упустит свою выгоду.

Орхан не из тех, кто упустит свою выгоду.

— Нам обоим… — Агата взглянула на своего отца и снова на откинувшегося на подушки ануарца, которого не испугала ни угроза смерти, ни расторжение сделки и, следовательно, потеря силы артефакта, — есть, чем торговать друг с другом.

Это была чистая правда. В Ануаре столь ценный шелк, специи и золото, которого в избытке у Орхана — его рудники и шахты приносили весомый доход, как рассказывал отец, а у них в Энарии плантации зерна, сахар и связи, а также редкая энарийская порода скакунов, за которых платят звонкую монету на Востоке.

— Я не заключаю сделок с женщинами. Я занимаюсь с ними другими вещами, — скабрезно улыбнулся Орхан, пряча за насмешливыми речами и непристойным смыслом умный взгляд. — Погоди. Не дергайся, капитан, — Орхан остановил Джонотана повелительным жестом, а потом протянул ему трубку от кальяна. — Поговорим.

— Ради этого ты и остался жив, — ответил ему на ануарском без малейшего ацента Джонотан, но от кальяна не отказался, принял трубку и, не сводя взгляд с ануарца, сделал глубокую затяжку.

Агата смотрела на него, на то, как заострились у него скулы и как загадочно поблескивают глаза, словно он что-то задумал, и пыталась привыкнуть к той мысли, что он прожил именно здесь, в Ануаре, несколько лет, когда она столь тщетно пыталась его забыть. Потом. Потом она обязательно всё выяснит.

— Моя дочь, кирия ди Эмери, как вы убедились… заслуживает самого… уважительного отношения, Орхан аль Гаффар, — жестко припечатал отец, глядя на Агату как-то по-новому, словно только сейчас заметил, что она уже не юная наивная девица, мечтающая о романтичной любви, а способная на что-то ещё.

— Предлагаешь заключать сделки с ней, а не с тобой, старик? — оглянулся на него через плечо Орхан и понимающе хмыкнул. — Это что-то новое. М-м. Пожалуй, мне надо об этом подумать. Видеть эти глаза и эти прекрасные изгибы её тела будет куда приятнее, чем твою потасканную физиономию. Но мне нужны гарантии.

— Нам тоже… — Вильхельм вмешался разговор, устало вытянув перед собой ноги и принявшись разглядывать ногти на руках. — Желательно, нерушимые. Мы, маги, бываем весьма злопамятны.

Агата снова перевела взгляд на Орхана и отца рядом с ним, а потом отобрала у Джонотана трубку кальяна, выдохнула и тоже потянула ароматный дым. Никогда не делала это прежде, но смогла не поперхнуться и вдохнула глубоко.

— Эй, потише, — шепнул сидящий рядом Джонотан и попытался было забрать из её пальцев кальян, но Агата невозмутима выдохнула дым, как и они.

Джонотан положил горячую ладонь ей на бедро и сжал пальцы, и этот жест не укрылся от пристального взгляда Орхана, наблюдающего за ними по ту сторону круглого стола.

— Ты можешь приказать нас убить — но прежде умрешь сам, — проговорила Агата, глядя ему в глаза за клубящимся дымом. — Ты можешь дать нам уйти, а потом послать своих людей — но с большой долей вероятности их больше не увидишь. — Она снова затянулась, чувствуя, как за дынным сладким ароматом прячется тонкая горечь. — Или ты можешь договориться с нами. Со мной. У меня останется сила артефакта, у тебя твое богатство и влияние, а вместе… наша сделка принесет немало выгоды и тебе, и мне.

— Кстати говоря, об этом… — начал Вильхельм, но Джонотан передал ему кальян и посмотрел так, словно они уже о чем-то сговорились.

Орхан улыбнулся так, словно тоже скрывал часть правды. Но Агата чувствовала, что больше нечего терять. Все карты на столе. Либо они заключают сделку, либо будут торговаться за собственную жизнь.

— Вы в моем доме, господа, — Орхан жестом подозвал слугу и указал ему на угли в кальяне, которые попросил заменить. — Клянусь, что по моему приказу никто не причинит зла ни одному из вас. Это закон Востока, который даже я не вправе нарушить. А тот, кто его преступает, потом платит своей головой. Я готов говорить о сделке… — взгляд Орхана недвусмысленно прошелся по лицу Агаты и ниже, явно припоминая вчерашний танец, — но прежде настаиваю на том, что здесь мы — не обнажаем оружие.

Джонотан обменялся взглядами с Вильхельмом, а потом оба потянулись и отдали оружие слуге. Тот принял кинжал и саблю, поклонился своему господину и исчез за дверью. Слава богу, хотя бы одно оружие — их дар — отнять невозможно.

— Прошу вас, — Орхан предложил “трубку мира” Сезару ди Эмери, и отцу пришлось после некоторого колебания тоже сделать глубокий вдох. — Ешьте. И пейте. Чтобы говорить о делах — мы все должны… как у вас говорится? Перевести дух.

— Думаю, тебе придется говорить о делах и со мной, — медленно произнес Джонотан, глядя не на Орхана, а на Сезара ди Эмери, из-за которого это всё и началось.

— С тобой? Разве ты не простой капитан с даром? — мягко усмехнулся Орхан.

Отец уставился на Джонотана немного нервно.

— Не слишком ли ты торопишься, Джонотан ди Арс, — попытался было возразить он в своей самодовольной манере, привыкший, что все слушаются его волю, а Джонотан вдруг опустил голову вниз.

Несколько долгих мгновений Джонотан сидел, оперевшись на руки и не поднимая взгляд от поверхности стола и угощений, щедро расставленных слугами, даже качнулся взад-вперед, будто думал, как заговорить.

И когда в следующий момент Джонотан поднял взгляд исподлобья на отца, Агата даже похолодела от проступившей в нем боли и ненависти. Будто пытаясь удержать свою силу, Джонотан с таким нажимом стиснул пальцы в кулаках, что костяшки побелели от напряжения.