Проданная на Восток

Глава 4. Добро пожаловать на борт

— Уже жалеешь, что упрашивала меня? — с усмешкой поинтересовался отец, когда Агата не смогла сдержать зевок и потерла глаза, в попытке прогнать сон.

Было еще очень рано; небо подернулось рассветным розоватым маревом, но воздух, разогретый жарким днем, за ночь так и не остыл. Прохлады не стоило даже ожидать, и Агата, затянутая в красивое, но совершенно не комфортное для такой духоты платье (отец настоял, что она должна выглядеть представительно даже в дороге), старалась не высказывать растущего раздражения слишком явно.

— Конечно нет, отец, — она сдержанно улыбнулась, — просто не могла заснуть.

Кирия Элен, дородная, с темными блестящими из-под густых бровей глазами, призванная сопровождать их в этом путешествии, строгим взглядом смерила Агату, сидевшую напротив. И хотя она должна была заменить всех служанок разом, Элен больше напоминала надзирательницу в темнице, чем покорную слугу, готовую помогать своей хозяйке.

Из монастыря выехали засветло, отец хмурился и просматривал бумаги прямо на ходу, а у нее пока не получалось даже радоваться предстоящей поездке, но это было первое столь важное путешествие, и оно точно стоило бессонной ночи и утренней тряски в душной карете, да и вырваться из монастыря было приятно.

Агата обдумывала свое будущее, раз за разом перебирая варианты развития событий. Судя по разговору с послом и тому, что она случайно подслушала в его переговорах с отцом, на Восток они едут не только для торговли. Отец не взял бы её просто так — для её удовольствия, не такой он человек.

Агата зябко поежилась вспоминая тесную гостевую комнату, больше похожую на келью. Обстановка была спартанской, но не это доставляло дискомфорт, а постоянные разговоры с настоятельницей, которая приходила к ней каждое утро и рассказывала практически тоже самое, что и учителя по этикету. Только взгляд у настоятельницы, казалось, проникал в самую душу.

Она была уверена, что та не гнушается использовать магию, чтобы доносить правильные мысли до паломников. А еще отец всячески уходил от разговора, они пересекались только во время трапез в огромном зале, с такими давящими каменными сводами, что аппетит пропадал, и это злило. За четыре дня проведенных за высокими стенами она прониклась не дочерней благодарностью к отцу, а нетерпением и чувством собственного бессилия. И все чаще задавалась вопросом не это ли было целью отца: показать, что ее может ожидать, если в поездке она будет проявлять свой характер.

Последние дни до отплытия, которые они провели в монастыре, в целом заставили Агату пересмотреть отношение к неожиданному подарку. Отец явно многое скрывал, иначе зачем бы ему понадобилось столь внезапное благословение богов.

Поэтому сейчас, вместо того, чтобы предпочесть платью удобные брюки и промчаться верхом до самой пристани, Агата смирила свой нрав и чинно сидела в экипаже, украдкой зевая и стараясь держать голову ровно — так меньше укачивало.

— Юной госпоже надо чаще посещать молитвы, — обманчиво-мягким голосом проговорила Элен, продолжая посматривать на Агату, будто проверяла, достаточно ли целомудренно и аккуратно лежат складочки её платья. — Тогда спится спокойно и легко.

Агата в ответ мило улыбнулась, размышляя по ходу движения экипажа, умеет ли кирия Элен плавать.

Ди Эмери только хмыкнул и снова углубился в бумаги, хотя чем ближе они были к порту, тем мрачнее становилось его лицо, и дело было не только в предстоящем путешествии по морской пучине. Он как-то нервно придерживал небольшую деревянную коробку, которую тащил из самого монастыря. Один обшарпанный край торчал из-за пазухи, и отец то и дело раздраженно поправлял ношу.

— Что ты прячешь? — поинтересовалась Агата, не ожидая ничего интересного.

Наверняка в этой коробке еще бумаги, а среди тех бумаг — какие-то совсем старые (и очень важные) бумаги. Казалось, отца хлебом не корми — дай записывать где-то цифры и вести подсчеты, кто и сколько ему ещё должен.

— Не твое дело, Агата, — слишком резко отозвался отец, дернувшись. И тут же взял себя в руки, подняв на неё хмурый сосредоточенный взгляд. Его голос стал заунывно-нравоучительным: — Займись чем-то более полезным. Например, повтори с Элен слова молитв. Перед путешествием по морю это лишним не станет.

Агата тихо хмыкнула, но послушно склонила голову в ответ.

Ей так и не удалось выяснить детали предстоящего путешествия, но зато она знала, что должна послужить дополнительным стимулом для заключения сделки. Отец хотел контракт, согласно которому он станет единственным поставщиком. И как он выразился, ради этого она и должна постараться. Агата невесело подумала, что такие туманные намеки могут значить только одно — выгодный брак. Что ж, на корабле надо потребовать ответы на многие вопросы от Джонотана — тот наверняка в курсе задумки отца, раз они так яростно друг на друга смотрят.

Именно от Джонотана отец и увез в монастырь, однако на корабле… На корабле всё должно быть иначе. Не прикует же отец её кандалами к каюте?

Надо изо всех сил постараться сделать вид, что она — самая послушная дочь на свете, чтобы хотя бы чуть-чуть усыпить бдительность отца. Разговаривать только о делах и возможном выгодном союзе, о драгоценностях и шелках, о том, как провернуть сделку самым выгодным образом. Всё, что угодно, лишь бы кириос ди Эмери поверил, что больше всего на свете дочь одержима богатством и влиянием, как и он сам.

Порт встретил их плеском волн и теплым ветром, оставляющем на лице соленые поцелуи. Солнце только начинало золотить пронзающие небо мачты, и Агата сощурилась, выбравшись из полумрака экипажа. Ее, все-таки задремавшую в конце пути, словно волной омыли звуки оживленного порта: шипело, пеной накатывая на берег море, обещая кораблям дальние дороги, переругивались матросы, готовящие суда к отплытию и работники, загружающие грузы.

Пахло рыбой, которую прямо в сетях тянули вернувшиеся с утреннего промысла уставшие, вяло переговаривающиеся рыбаки, водорослями и чем-то пьянящим — может быть свободой морских просторов, а может быть тростниковым ромом, который распивали матросы в ближайшей таверне. Пышнотелая торговка с умопомрачительно пахнущим лимоном и пряностями лотком сахарных крендельков заливисто рассмеялась в ответ на заигрывания моряка, и невольно замершая от всех этих звуков и запахов Агата встрепенулась и, покраснев отвела взгляд.

— Агата, шевелись уже, — прозвучал недовольный голос отца практически над ее ухом, — нам надо успеть отплыть до конца отлива. Где же Хайрат?

Ди Эмери осмотрелся, брезгливо поморщившись при виде рабочих, кативших мимо просмоленные бочки. Вообще весь вид отца выражал неприятие и беспокойство, ведь он всегда плохо переносит качку.

— Вы условились встретиться на пристани? — осторожно спросила Агата.

— Мы условились, что отплываем с отливом, к нашему приезду все уже должно было быть готово. Вещи, слуги… Почему я должен объяснять очевидные вещи?

Отец был зол, и Агата поспешно прикусила язык.

— О, а вот и вы, Хайрат! — отец смотрел ей за спину и улыбнулся радушно, в очередной раз удивляя Агату, каким разным он может быть. — Я думал, вы уже на корабле.

— Да будет ваше утро благословенно богами, как этот день солнцем, — витиевато ответил посол, кивком приветствуя Агату и двумя руками пожимая руку ди Эмери и не замечая кирию Элен, которая покорно дежурила поблизости. — Рад видеть вас обоих. Решил дождаться… Приятно, что все договоренности соблюдаются.

Его взгляд скользнул по Агате, внимательный, неожиданно пробирающий, и что-то такое прозвучало в его голосе, что ди Эмери словно заледенел и сощурился. Агате показалось, что стало как-то прохладно. Или она просто не выспалась, солнце зашло за не до конца развеевшиеся утренние облака, вот и мерещилось всякое.

— Еще никто не упрекнул меня в невыполнении обязательств, — ровно ответил ди Эмери, так же двумя руками сжав в вежливом приветствии унизанную кольцами руку Хайрата. Агата подумала, что все эти кольца должны были весьма ощутимо впиться в кожу от крепкого рукопожатия, но посол даже улыбнулся, словно слова кириоса доставили ему истинное удовольствие.

— Конечно, друг мой, с вами необычайно приятно иметь дело. Нам стоит поторопиться.

Ожидая поездку, она часто представляла, как чинно и изящно взойдет с пристани по трапу на корабль, и, конечно же, их будет встречать Джонотан, но все оказалось гораздо прозаичнее.

Они очень торопились, поэтому корабли, отправляющиеся на Восток, в том числе и барк отца, ждали их в море с поднятыми парусами, а им пришлось сесть в шлюпки. Посол плыл на своем корабле, чему Агата была только рада, из-за смутной тревоги, которую она почувствовала рядом с ним. Было бы особенно неприятно путаться в юбке, досадуя на вынужденную неуклюжесть, под его взглядом. Так она хотя бы могла не держать лицо и хмуриться в ответ на приглушенные смешки двух матросов, которые сидели на веслах.

Кто вообще придумал, что девушка в платье может вскарабкаться на борт корабля из шлюпки! По веревочной лестнице! Хорошо еще, что обувь она выбрала удобную. Разумеется отец просто не подумал, как это будет выглядеть, иначе позволил бы надеть даже брюки. Но теперь уже поздно: ее кружевные панталоны (демон морской побрал бы эту северную моду), точно видели эти два матроса.

Интересно, понравится ли им вид кирии Элен, что должна взобраться следом?

Разгоряченная от стремительно набирающей силу жары и сердитая из-за нелепости ситуации, Агата практически вывалилась на палубу, неловко споткнулась, зацепившись за бакштов, и совершенно не изящно полетела бы на отдраенные доски палубы, если бы ее не подхватили сильные руки…

Горячие ладони уверенно поддержали за талию, скользнув, словно лаская, к спине и едва уловимо вниз, поддерживая так, что пальцы коснулись там, где под надежными, как броня, слоями юбок, жестким ригелином корсета и дурацким кружевом, прятались бедра. И кажется, этот жест вместо того, чтобы вернуть ей равновесие, пошатнул его его больше.

— Кирия ди Эмери, — в низком, глубоком голосе, привыкшим отдавать команды, прозвучала мягкая усмешка, — безмерно рад вновь встретиться с вами. Добро пожаловать на борт “Госпожи Дикарки”.

Одна рука исчезла с ее талии, чтобы мягко пожать дрогнувшие пальцы. А когда Агата, наконец, открыла глаза, которые успела зажмурить, споткнувшись, мягкие губы Джонни коснулись ее руки. Не поцеловали воздух в миллиметре от тонкого кружева изящных перчаток, как это было положено по этикету, а обожгли запястье чуть выше того места, где эти самые перчатки заканчивались.

— Взаимно, кириос ди Арс, — сумела выдавить Агата, поспешно отнимая руку и опуская глаза, так как отец, весьма ловко для своего возраста, поднялся на палубу.

Уж куда более ловко, чем она в этом дурацком платье по чуждой моде. Она даже не успела толком взглянуть в лицо этого нахала Джонотана! Ух, как же ей хотелось посмотреть в его наглые глаза. Даже звание капитана его не изменило!

Агата невольно улыбнулась, пока отец и Джонотан обменивались рукопожатиями, и осторожно пригладила волосы, выбившиеся из элегантного узла, чтобы скрыть смущение и румянец.