Проданная на Восток

Глава 19. Трое в камере, не считая тайн

Кажется, стало ещё темнее. Джонотан с трудом мог дышать сквозь пыльную ткань. Сначала кто-то резко одним движением и не слишком аккуратно разрезал веревки на запястьях — лезвие чиркнуло по коже, но Джонотан только с облегчением размял затекшие плечи и пошевелил пальцами, которые болезненно закололо. С подозреваемыми в пиратстве береговая охрана Шарракума не особо церемонилась, но Джонотан не предполагал, что однажды окажется на их месте.

Мешок, пахнущий потом и солоновато кровью, с головы сняли только перед тем, как грубо втолкнуть в тесную камеру. Он пошатнулся: все еще мутило от использования магии и от влияния Вильхельма, но на ногах удержлася.

А вот кириос ди Эмери, которого втолкнули следом, упал, словно тюк с соломой, и даже не пошевелился. Хотелось пнуть его еще разок и посильнее, но Джонотан присел на корточки рядом и приложил пальцы к шее. Сейчас он бы не рискнул обращаться к магии, чтобы проверить жив ли кириос. Надо было вернуть себе силы, а значит — набраться терпения. Еще никогда он не черпал из собственного источника так много.

— Да жив он, собака, — прокомментировал насмешливый голос Вильхельма позади, предже чем, Джонотан ощутил под пальцами слабое, но ровное биение пульса. — Что ему сделается.

Кириос ди Эмери определенно был жив, как и, к огромному сожалению Джонотана, Вильхельм. Пирата, в отличие от них, привели без мешка на голове, да и не вталкивали, словно преступника. Однако они все оказались в одной камере, что обнадеживало. Был шанс, что его самого не казнят сразу, как пирата, без суда и следствия.

Камера была крошечной, с узким, больше похожим на щель, окошком под самым потолком, насколько низким, что Джонотан с легкостью мог бы дотронуться до него рукой. А еще здесь было невыносимо сухо и душно. В горле моментально запершило, а пить и так хотелось нестерпимо. Но вряд ли их тюремщики будут столь любезны, что предложат воды. В камере не было вообще ничего — голые каменные стены и земляной, утоптанный до жесткости камня пол.

— Какого демона ты устроил, Вильхельм?! — Джонотан поднялся на ноги резким движением, пригнулся и и со всего размаха ударил пирата снизу вверх в челюсть.

Удар цели не достиг: Вильхельм ловко увернулся, явно ожидая нападения.

— Не наглей, Джонни, славный благородный пират! — отклонился он и сделал шаг назад. — Не боишься, что я использую против тебя магию? Удивительно, как это ты так увлекся своим могуществом, что чуть не выгорел?

— Я справлюсь с тобой и без всякой магии! — Джонотан поднырнул под его рукой, резко развернулся и нанёс удар по ногам.

Вильхельм покачнулся и простонал, но не упал, только вскинул руки, защищаясь.

— Обидно проигрывать, да? — хмыкнул он.

— Не так обидно, как быть ублюдочным пиратом! — Джонтан обходил его по кругу, выбирая новое направление удара, мечтая раскрасить физиономию урода по-полной. — А тебе? Понравилось в моей шкуре?

— О, не то слово! Особенно та часть, где благородный капитан спасает невинную девушку из лап грязных пиратов! Правда, с небольшими, но приятными условиями…

— Не смей! — зарычал Джонотан и ударил в скулу, а когда пират закрылся, вмазал в живот и снова в нос.

Вильхельм прохрипел, хватаясь за переносицу, поморщился и с удивлением глянул на свои ладони, по которым потекла кровь.

— Джонни, Джонни, сколько же в тебе злости, — каркающим смехом рассмеялся он Было видно, что ему больно, но язвительность и наглость никуда не исчезли. — Я, конечно, все еще не готов простить тебе смерти моих людей, да и “Мари”, моя прекрасная “Венценосная Мари”, теперь лишь обломки на морском дне, но ты мне все равно нравишься, мальчик мой. Если бы ты так не пытался быть хорошим…

— Пошел ты! — Джонотан замахнулся, целясь в лицо, когда с пола раздался надсадный кашель.

Ди Эмери, который все это время лежал без сознания, начал приходить в себя, застонал и зашевелился, и быстрый взгляд, который кинул на него пират, стоил Вильхельму сильнейшего удара в челюсть.

Джонотан даже встряхнул кистью, кажется, он окончательно отшиб и без того разбитые костяшки пальцев. Пират загородился, будто просил о пощаде, вытянул растопыренную ладонь к Джонотану. И уставился на ди Эмери.

— Что, очухался, тварь? — Вилли сплюнул на пол кровь и неожиданно криво улыбнулся Джонотану. — Предлагаю прерваться, раз уж кириос ди Эмери решил наконец вернуться из небытия и составить нам компанию. Как же мы можем столь варварски драться в столь блистательном обществе?

Джонотан сощурился, не в силах сдержать любопытства. Что же за такие счёты у Вильхельма с кириосом? Ди Эмери, как будто резко постаревший, пытался нащупать опору и сесть потверже. Он уперся спиной в стену и закинул голову, щурясь и глядя на Вильхельма.

Джонотан не ненавидел отца Агаты, не мог. И даже ощутил на миг волну вины, захлестнувшей с головой, что готов был пожертвовать его жизнью, чтобы спасти Агату. Но Сезар ди Эмери — её отец и тот, кто спас его самого после гибели родителей. Каким бы ни был паршивым характер у этого человека, он всё ещё ему должен.

И это не тот долг, от которого можно откупиться деньгами.

— Удивлен, мальчик мой? — голос Вильхельма словно заледенел, взгляд, обращенный к кириосу, стал злым и жестоким, что вкупе с окровавленным лицом выглядело особенно жутко. — Конечно, удивлен. Сложно представить своего благодетеля, практически усыновившего сиротку, истинным виновником всего происходящего. Кириос ди Эмери… Прекрасный, уважаемый торговец… с невероятно интересным прошлым.

— Давай к делу, — резко бросил Джонотан, теряя терпение.

Ладно он сдуру однажды влез в сделку с Вильхельмом — что б тому провалиться в бездну прямо тут — но неужто и ди Эмери имел с ним дело?

Джонотан не сразу вычислил, с кем связался, когда пират под видом благонадежного господина умолял выручить в непростой ситуации и помочь сбыть несколько ценных вещей. В тот момент Джонотан поверил, что это человек, пострадавший от пиратов и вынужденный попрощаться с фамильными ценностями, чтобы выручить из плена свою сестру, за которую требовали выкуп.

В итоге это и правда оказались фамильные ценности — только принадлежали они отнюдь не Вильхельму, а как раз тому, кто пострадал от лап беспринципного ублюдка. Но Джонотан успел запятнать свою репутацию и с трудом скрылся от правосудия, которое привел к нему двуличный предатель, а позже и многократно шантажировал, угрожая обвинить в преступном сговоре.

— Мальчик мой, возможно я худший из людей, но среди пиратов я лучший, — Вильхельм растянул губы в улыбке, и следы крови жутко отпечатались на его зубах. — А вот твой драгоценный покровитель ди Эмери — редкостный урод. Ты в курсе, что это он пустил меня по миру много лет назад? Подставив в крупной сделке и разорил, а я… ха, я ещё мечтал быть благонадежным владельцем предприятия. Но моя наивность разбилась в тот же момент, когда я увидел наглые и бессовестные глаза этой сволочи, который лгал мне в лицо. Забавно плетет судьба, он нанял тебя спасать свою дочь от меня. Хотя сам же и подверг ее опасности. И он продал твою возлюбленную в гарем. Бедная рыбка, жаль ее, надо было оставить себе, раз ты не в состоянии о ней позаботиться.

— Замолчи! Замолчи! Это не моя вина! Ты сам рискнул всем в той сделке! Ты проклятый брехливый пират и скажешь что угодно, лишь бы выставить себя получше, но ты — жалкий отброс и трус. Слабак, который решил, что после первой же неудачи надо убивать и грабить, а!

Вильхельм было дёрнулся к ди Эмери, и Джонотан встал между ними, схватив пирата за рукав и оттолкнув прочь, но напрасно. Пират лишь криво усмехнулся, поднимая ладони.

— Я не буду его бить, мой мальчик. Я — не ты, чтобы без толку махать кулаками. Погляди, как ты раскрасил моё лицо, — он ощерился снова, но в холодных глазах не было и следа веселья, а кровавые следы на подбородке и под носом только добавляли его облику дикости. — Надеюсь, тебе полегчало, — рассмеялся он и сам себя оборвал. — Но кулаки не помогут от того, что плещется внутри. Я привык бить иначе.

Ди Эмери попытался отползти ещё дальше, будто не слышал слова Вильхельма, который и правда не собирался никого бить, а только стоял, покачиваясь как на палубе в шторм, и глядел на своего давнего врага с такой ненавистью и расчетом, что бросало в холодный пот.

— Ты… Ты, Джонотан ди Арс, — хриплый, сипящий голос кириоса ди Эмери стал выше, его дрожащий палец ткнулся в Джонотана, — щенок, я приютил тебя из жалости, а ты снюхался с пиратами!

Кириос сипел так, словно его душили и трясся, как от лихорадки. Джонотан смотрел на него со смесью жалости, брезгливости и гнева.

— Я спасал Агату — вашу дочь!

— Плевал он на твою Агату, — хохотнул Вильхельм. — Я все никак не мог взять в толк, зачем он потащил в море девчонку, когда сам, крыса трусливая, даже палец в воду не опускал. А я долго ждал. Очень долго.

Вильхельм приблизился к ди Эмери и, нависая над ним, поинтересовался таким ласковым тоном, что Джонотана передернуло, а кириос отпрянул к стене:

— Ну же, мой старый друг, расскажешь своему доблестному капитану про вещицу, которая так нужна Орхану, между прочим, правой руке правителя и министру торговли всего славного Ануара? Так нужна, что Орхан лично согласился облагодетельствовать твою славную, невинную дочь и оставить ее в своем гареме, после выполнения одного маленького, но такого важного в жизни каждой девушки ритуала.

— Не смей, — прохрипел ди Эмери с ужасом в глазах.

— Сущая безделица, — проигнорировал его Вильхельм, оборачиваясь к Джонотану, — всего лишь артефакт, который дает простым смертным то, что у тебя, мой мальчик, и у меня есть с самого рождения. И нет, это не то, что первое пришло тебе в голову, хотя я понимаю, при виде полуголой Агаты у меня у самого все мысли там. Но тише! Не дергайся, если хочешь услышать историю целиком.

Джонотан стиснул челюсти, изо всех сил удерживая себя в руках, но всё-таки опустил сжатые кулаки и нахмурился, не желая верить Вильхельму.

— Капля крови для подтверждения добровольности намерений, и простой кусок металла позволяет диктовать своему владельцу волю тем, кто и без того ее не имеет. И только нежные женские ручки и девственаня кровь могут активировать и передать этот артефакт, — закончил пират, откровенно забавляясь и добавил, — варварский Восток, куда им до наших высоких благородных порывов.

— Ты веришь пирату, Джонотан?! — высоким голосом воскликнул Сезар ди Эмери, и не надо было владеть магическим даром, чтобы почувствовать его парализующий страх.

— Ты врешь, Вильхельм, — процедил Джонотан, поворачиваясь к пирату.

Вильхельм удивленно поднял брови. Мол, неужто тебя так помотало, что ты уже не чувствуешь, как трясутся поджилки у старого ди Эмери?

— Сезар ди Эмери не отдал бы этот артефакт, если он и правда существует, просто так. Даже ради выгодного брака своей дочери. Он бы оставил его себе.

Вильхельм довольно расхохотался, даже хлопнул в ладони от радости.

— В том-то и дело, мой друг! В том-то и дело! Как говорится, всё бы ничего, но есть один нюанс — верно? Как говорят у благородных. Поправьте меня, если я вру. Ню-анс. Крохотный. Артефакт — древняя семейная реликвия, наделенная особой силой. Он — какая прелесть! — попросту не сработает, если его не передали добровольно…