Демон на миллион

— Я хочу, чтобы ты остался здесь. Дженкс прикроет меня.

— Дженкс… — Трент замолчал, мириады эмоций пронеслись по его лицу в случайном свете от колеса.

Я повернулся спиной к Констанс, у меня внутри все сжалось.

— Дело не в твоих навыках, а в твоем статусе, — мягко сказала я, и разочарование напрягло его черты. — Ты — Са'ан анклава, — настойчиво сказала я, когда он сделал вдох, чтобы возразить. — Если тебя укусят, все уйдет. Не возлагай на меня ответственность за то, что ты снова его потеряешь. Не тогда, когда ты, наконец, возвращаешь себе право первородства.

— Ты не виновата в том, что я потерял его в первый раз, — сказал он, и я схватилась за вращающуюся дверь одной рукой, когда Пайк сделал один длинный шаг и забрался в гондолу.

— Нет, виновата, — резко сказала я, и его следующие слова были услышаны. — Трент, Са'ан должен быть более чем способным, но и достаточно умным, чтобы не рисковать собой, когда это не его бой.

— Это мой бой.

— Только через узы любви, а этого недостаточно. Трент, этого недостаточно, — добавила я решительно, когда он начал протестовать. В моем горле рос ком, и я заставила себя проглотить его. — Если ты хочешь доказать анклаву, что ты — Са'ан, тогда докажи это. Делай свою работу. Оставайся здесь. — Я колебалась. — Защити меня от внешнего предательства, пока я разбираюсь с этим. Это моя битва, а не твоя.

Он нахмурился, наклонил голову и перенес свой вес.

— Ты действительно поэтому хочешь, чтобы я остался? Потому что Са'ан не должен вмешиваться?

Я выдавила из себя улыбку.

— Нет. Я хочу, чтобы ты остался, потому что, если тебя укусят, ты рискуешь подвергнуться такому обращению, и вероятность того, что ты умрешь под ним, больше, чем вероятность того, что я умру в этой гондоле.

Пайк хихикнул из кабинки, и я покраснела.

Трент нахмурился, в глубине его глаз появился намек на душевную боль.

— Может быть, я не хочу быть Са'аном, — сказал он, и моя улыбка стала болезненной.

— Уже слишком поздно. Ты уже. — Я колебалась, моя грудь болела. — Сейчас вернусь, — добавила я с фальшивой легкостью, и Дженкс опустился, чтобы зависнуть между нами.

— Береги ее, — сказал Трент Дженксу, и пыльца пикси согрела наши пальцы, когда рука Трента медленно соскользнула. Не сводя с меня глаз, он сделал шаг назад.

Облегчение нахлынуло на меня, когда я повернулась к открытой двери, но беспокойство снова сковало, когда я увидела ожидающую улыбку Констанс. По крайней мере, с Трентом все будет в порядке.

Кабинку слегка качнуло, когда я садилась, и я заняла место напротив Констанс, между нами было тревожных пять футов. Все, что меньше восьми, делало защиту рискованной, и я начала ценить ее гениальность. Пайк стоял рядом с ней, стоически сжав челюсти. Дженкс вошел впереди меня и один раз облетел кабину, прежде чем приземлиться мне на плечо.

— Он воспринял это довольно хорошо, — сказал пикси, и мое чувство вины усилилось.

— Он привык к тому, что Квен заставляет его отсиживаться, — сказала я, но то, что он был там, чтобы держать площадь открытой и спокойной, когда я вернусь с раскаявшейся Констанс, было находкой.

— Каламак! — позвала Констанс, и Трент стиснул зубы. — Заводи колесо. Останови его на самом верху. Не спускай меня вниз, пока я тебе не скажу.

Он глянул на меня, и когда я кивнула, он использовал простую задвижку, чтобы заблокировать дверь снаружи, прежде чем перейти к управлению. После минутного изучения он нажал кнопку на панели, и машина дернулась назад и вверх.

— Чудесно. — Констанс играла со украшениями, пока Пайк покачивался, пытаясь обрести равновесие. — Я не была на колесе обозрения с тех пор, как была маленькой девочкой. В Джорджии было больше, но это приятно.

«Первое колесо обозрения?» подумала я, когда шум от машин исчез, и я открыла крошечное, затянутое сеткой окошко. Здесь начинало пахнуть вампиром, а мы даже не поднялись на уровень третьего этажа.

— Ну? — Констанс сидела передо мной, скрестив ноги, с абсолютной уверенностью.

Я положила сумку рядом с собой, пульс участился.

— Спасибо, что уделила мне время. Я постараюсь сделать это быстро, — сказала я, думая, что вежливость не повредит. За Констанс по мере того, как мы поднимались, начал простираться город. Было почти больно видеть его там, беспомощного перед ней. Я усилила хватку на лей-линии, мою шею покалывало от тяжелых феромонов, которые она выбрасывала. «Слава богу, Трента здесь нет», подумала я, подавляя желание выхватить пистолет.

Пайк стоял рядом и немного впереди нее, опустив руки по бокам, и ждал. Его пустое выражение лица показалось мне странным, но он дернулся, когда я снова устроилась на жесткой скамье, отчего он стал жестким и быстрым, как сломанный кнут.

— Во-первых, я хочу, чтобы ты публично извинилась за смерть Нэша Лендорски, — сказала я, и Констанс моргнула от искреннего удивления.

— Ты хочешь, чтобы я… — Она замолчала, когда прищурилась. — Извинилась? — добавила она, ее гнев был очевиден.

— Пресвятая матерь Иисуса, — прошептал Пайк, и в его глазах мелькнул намек на то, что могло быть страхом.

Дженкс заскрипел крыльями, и я дернула головой, чтобы заставить его соскользнуть с моего плеча. Слабый сквозняк от его крыльев обжигал мой шрам. Она оживила его, даже не попытавшись. Вздернув подбородок, я сделала успокаивающий вдох, моя хватка на лей-линии была твердой и уверенной. Я могла дотянуться до лей-линии на вершине башни Кэрью. С верхней части колеса это было легко.

— Во-вторых, ты будешь обуздывать своих людей. Больше никаких захватов баров или многоквартирных домов. Этот шок и трепет прекратятся.

Пайк переступил с ноги на ногу, беспокойно проведя рукой по щетине, когда Констанс напряглась. Ее глаза стали черными от зрачков, и я подумала, что она перестала дышать, сосредоточившись на мне с пугающей интенсивностью. Ее приоткрытые губы, обнажающие клыки, были четким сигналом к отступлению, но я еще не закончила.

— В-третьих, я расскажу тебе о местных территориях вампиров, которые удерживали нас от трений на протяжении поколений, — сказала я. — Ты будешь уважать не только их, но и традиционные земли оборотней. Твоим людям будет предоставлено старое помещение Пискари, которое, вероятно, составляет тридцать девять процентов от общей вместимости Цинциннати для вампиров. Большое влияние, если ты хорошо его используешь. Набережная, центр города и хороший участок железной дороги. Что касается ведьм, оставь их в покое, или ты обнаружишь, что твои возрастные чары внезапно не работают.

— Ты приказываешь мне? — спросила она, повысив голос, и из-за моего плеча я услышала тихий щелчок Дженкса, ослабляющего свой меч. Пайк выпрямился, покрасневшее от ожога лицо побледнело.

— В-четвертых, ты будешь держать свои пальцы подальше от вещей Каламака, — сказала я, и она чуть не поперхнулась. — Это запрещено, как и моя церковь. Очевидно.

— Очевидно, — сказала она, ее многочисленные ожерелья дрожали, когда она дрожала.

— И, наконец, ты перестанешь пытаться контролировать мой город, — закончила я, напряженно готовая ко всему. Мы достигли вершины, и гондола слегка покачнулась, когда остановилась.

— А если я этого не сделаю?

Я взглянул на свободно сжатые руки Пайка.

— Тогда я заставлю тебя. — Я колебалась. — Или ты можешь вернуться в Вашингтон. Это может быть легче для твоего эго. Я расскажу всем, что ты ударила меня первой, если это поможет.

Она вздернула подбородок, и меня дернуло чувство самосохранения при виде ледяного, холерического гнева, сделавшего ее глаза совершенно черными. Вся старая нежить была сумасшедшей. Вся до единого.

— Уехать? — прошептала она, играя с украшениями, и я напряглась, когда волна гневных вампирских благовоний затопила кабинку.

— О Боже, — прошептал Пайк.

А потом она сделала выпад, и что-то с тихим звоном упало на пол.

— Stabils! — восторженно закричала я, протягивая руку. «Попалась, комар-переросток», самодовольно подумала я, когда линия пронеслась сквозь меня, а потом… умерла.

«Какого черта?» Я ударилась головой о заднюю часть гондолы, когда она приземлилась на меня, и я увидела звезды. Констанс своим весом пригвоздила меня к скамье, одной рукой она вцепилась мне в горло, коленом уперлась в мой живот. Ее черные глаза были в нескольких дюймах от моих, ее губы растянулись, обнажая зубы. Я слышала, как Дженкс в гневе хлопает крыльями, и приглушенные ругательства Пайка, когда он отбивался от него.

— Не… сработало… — прохрипела я, легкие болели, и ее дикая улыбка стала шире, когда ее ожерелья качнулись в меня.

Сбитая с толку, я нащупала линию, ничего не чувствуя. Будто их там и не было. Со мной все было в порядке, пока я не попыталась использовать одну, а потом они исчезли, будто… Вспомнив металлический звон, я посмотрела на множество ее ожерелий, обнаружив среди них лей-линейный амулет, пульсирующий тем же уродливым оттенком, который я видела в вестибюле ОВ. У нее была своя личная зона без магии. Сукина дочь…

— Сюрприз, — самодовольно сказала Констанс, и я вздрогнула от ее низкого голоса, когда все мое тело вспыхнуло от нежеланного желания. — Я бы не дожила до такого возраста, если бы не знала, как прижать ведьму.

— Констан-с-с-с, — выдохнула я, когда ее хватка усилилась. Одной рукой я схватила ее за руку, а другой потянулась за сумкой и пистолетом. Зона без магии блокировала только магию лей-линий. Я не была беспомощна… пока.

— Ты знаешь, какое горе я бы испытала от своей родни за то, что позволила кому бы то ни было, даже демону, рожденному ведьмой, управлять мной? — сказала она, и я вздрогнула от теплой слюны, которая упала мне на шею. Образы Айви промелькнули во мне и исчезли, оставив после себя тлеющие воспоминания о страсти.

— Мне дали все, и я сохраню все, — сказала она, и, роясь пальцами в сумке, я попыталась смотреть мимо нее на сухой запах пыльцы пикси. Пайк отступил в угол, его покрытое шрамами лицо покраснело и кровоточило, когда Дженкс прижал его там. Паника пронзила меня при мысли о тех, кто укрылся в церкви, доверяя мне свою безопасность. Я собиралась потерпеть неудачу из-за лей-линейного заклинания? Ни за что на свете.

— Т-т-ты так думаешь? — выдавила я из себя. Я затаила дыхание, кончиком пальца касаясь гладкой поверхности моего пистолета. Выпучив глаза, я медленно опустила руку ниже.

Улыбка Констанс стала шире, она явно наслаждалась моим отрицанием. Они всегда так делали. Страх и адреналин делали кровь слаще.

— Ты покинешь эту гондольную кабинку или оставишь ее мертвой. Этот твой шрам прожег себе путь к твоей душе, — прошептала она, прижимаясь ко мне все глубже, и я ахнула. — Ты знаешь нас, — выдохнула она, прикрыв глаза, впитывая мой гнев. — Ты знаешь, какой экстаз мы несем, разбрасывая повсюду, словно цветы. Почему ты вообще протестуешь? Как ты думаешь, это делает тебя более желанной? — Ее глаза открылись, черные, чтобы показать мое отражение в них. — Так и есть.

— Ни… за… что… — Я подавила волны обещания, текущие из моей шеи. И когда ее глаза снова закрылись, и она наклонилась ко мне, моя рука легла на пистолет. Адреналин подскочил. Я ударила ногой, отбросив ее назад. Задыхаясь, я встала, вытащив оружие.