Разные годы жизни

* * *

Сейчас, в свой юбилейный вечер, лихорадочно перебирая минувшее, Кайя поняла, что самое страшное в ту ночь заключалось в том, что сильнее всего болела не уязвленная гордость женщины, а пробудился защитный инстинкт матери, у которой пытались отнять ребенка. Как в греческой мифологии. Свое дитя женщина не отдаст без борьбы: «Он мой, без меня его вообще не было бы! Я его не отдам!» Но вслух Кайя этих слов не вькрикнула. Поняла: не в ее силах — отдать или не отдавать взрослого живого человека. И в зале суда она сидела спокойно и не стала устраивать сцен. Ей хотелось доказать Каспару, что он теряет благородную, умную женщину, своей лучезарной улыбкой и выразительными жестами просто-таки очаровавшую судей, впервые видевших знаменитую артистку так близко и, как ей казалось, сочувствовавших ей, а не Каспару. Она с трудом удержалась, чтобы не упасть тут же на коричневую, облупившуюся скамью и дать волю слезам. И едва не разрыдалась, когда, выходя из зала, Каспар сказал ей: «Мы же останемся друзьями, Кайя. Мы станем навещать тебя все втроем, она чудесная девочка, она тебе так понравится». Как безжалостно было с его стороны говорить так, как неблагодарно! Кайя не могла поверить в происшедшее и долго не мирилась с тем, что Каспар оставил прекрасную квартиру и опять снимает угол. Она упрямо продолжала верить в его возвращение, потому что ушел он с маленьким чемоданчиком, а принадлежности ремесла хранились в его мастерской в Старой Риге.

И сегодня она почему-то надеялась на чудо, на какую-то необычную встречу с Каспаром. Он непременно притаится в темном подъезде и, когда она войдет, подхватит, унесет наверх, усадит среди роз и, моля о прощении, упадет к ее ногам. И она не сможет не простить. Но Каспар не показался. Встать, отыскать его следы в неразберихе цветов и подарков?

Резко зазвонил телефон. Кайя вскочила и схватила трубку, словно девушка, ожидающая звонка своего любимого. Затаила дыхание, чтобы не выдать трепета. Она была актрисой, и никто, даже Каспар, не должен был знать, как ей тяжело. Но звонила администраторша: гости в нетерпении: когда же она наконец приедет? Может быть, вызвать машину?

— Начинайте без меня. Я скоро.

Как трудно смириться с мыслью, что молодость прошла и старость стоит совсем рядом. Как сказал Ренар? «Старость приходит внезапно, падает как снег. Утром вы просыпаетесь и видите, что все вокруг бело...»

Конечно, можно сделать еще одну пластическую операцию. Можно стать латышской Марлен Дитрих, играть цветущих бабушек. Да и в жизни... У Каспара ведь будет ребенок. Но заполнится ли пустота, холодная, пугающая пустота, какую порождает в женщине одиночество?

И внезапно Кайе захотелось смешаться с шумной толпой там, за праздничным столом, где она будет повелительницей, где в ее честь станут провозглашать тосты и говорить хвалебные речи. Да, актеры такой народ, что и в выходные дни, и в праздники, в радости или горе бегут в театр... Она небрежно убрала волосы, выдернула из ближайшего букета огненную розу и приколола над ухом. Повернувшись, задела груду подарков. На пол соскользнуло несколько коробок с шоколадом и небольшая картина, написанная на доске, словно икона. Такие были теперь в моде. Она подняла и взглянула. Мадонна с младенцем! И у мадонны были большие голубые, широко, словно в удивлении, распахнутые глаза Кайи. В уголке — знакомое заглавное «К». Она долго держала подарок в руке, внимательно, напряженно вглядывалась, потом поставила на полочку, так что картину было видно лучше всего, если смотреть лежа на диване. Трудно было сразу понять смысл подарка. А сейчас ей хотелось поскорее вырваться из пустого дома и окунуться в дружеское тепло, способное, может быть хоть на миг, заменить солнце бабьего лета.