Ошибка исключена

Глава одиннадцатая

Пулемет был старенький. Ленту перекосило, затвор заклинило. На металле, лишенном краски, проступала пятнами ржавчина.

Гани выкатил пулемет из-под навеса. Минут за десять устранил неисправность. Ленты, начиненной патронами, в коробке оставался метровый кусок. Гани повернул ствол пулемета в сторону бархана, нажал на гашетку. Прозвучали длинная, короткая и опять длинная очереди. Он израсходовал весь боезапас.

Исламбек появился, когда Гани протирал пулемет снятой с себя гимнастеркой.

— Спасибо, джигит! — Исламбек обнял щупленького Гани, похлопал его по мокрой от пота спине. Это была немалая честь, оказанная в присутствии сбежавшихся воинов. Пулеметные очереди собрали толпу.

— Лошадь! — приказал курбаши.

Ее подвел уже знакомый сотник. Он улыбнулся Гани, по праву старого знакомого, хлопнул перебежчика по голому плечу.

— Две лошади!.. — сказал Гани. — Вторую под пулемет. И разрешите мне самому отобрать в команду джигитов. — Исламбек кивнул и удалился, гордо неся крупную голову. — Мусульмане! Славные защитники веры! — обратился Гани к воинам, которые не спешили расходиться. — Каждый из вас должен пожертвовать машине, которую русские называют «максим», горсть патронов. Этот шайтан прожорлив, как стадо верблюдов.

Гани поднял с земли жестяную коробку.

— Ну, подходите! Первыми те кто побогаче...

Потянулись руки. Когда коробка наполнилась, Гани поставил ее рядом с собой, сказал: — Не думайте, что дадите лишнее. Все участвуют в подношении!

Гани взял за руку молодого воина с грустными глазами.

— Встань мне за спину, — твердо приказал он. Вскоре им был отобран еще один молодой человек в выгоревшей шапке и старом халате.

Усман и Доспан — так звали воинов. Попали они в басмаческую банду потому, что были очень послушны. Их увел за собой бай, у которого они в прошлом батрачили.

К Гани парни прониклись вскоре беспредельным доверием. Во-первых, он был старше, многое знал и много видел. А главное, что он сделал, — рассказал без утайки молодым людям о своих намерениях.

— Убежал от красных, убегу и от белых, — заявил Гани.

— Мы разве белые? — с удивлением переспросил Усман.

— Все, кто против красных, воюют за белого царя России. Значит, они белые, — пояснил Гани. — Так сейчас делят людей.

Доспан смущенно улыбнулся.

— А нас с собой возьмешь?

Гани, сделав испуганное лицо, огляделся, потом махнул парням, чтобы приблизились.

— Вы меня выспрашиваете, чтобы донести потом Исламбеку? И на этом разбогатеть? — шепотом спросил он. Молодые люди отшатнулись. Доспан побледнел. Гани немного выждал, оценивая произведенное впечатление, затем сказал:

— Я ваш мулла. А добрым ученикам подобает выполнять все, что скажет наставник. Помните и другое — плохому учить вас не буду...

Гани стал присматриваться к людям в отряде. Вскоре он понял, что добрая половина бандитов в любой момент готова сложить оружие. Дехкане истосковались по земле, по семьям, по жизни без тревог и страха. А запугивали их постоянно. Приближенные Исламбека рассказывали, что тех, кто попадет в руки красных, расстреливают в обязательном порядке. Такое, мол, у них правило.

Отряд был расквартирован в самом отдаленном ауле. В случае опасности можно немедленно уйти в пески. Там, в глубине безводной пустыни, были колодцы, расположение которых держалось в строжайшей тайне.

Мелкими группами бандиты совершали набеги. Убивали активистов, мешали дехканам обрабатывать поля, угоняли скот. Сперва Гани думал, что налеты эти бессистемны. Но вскоре он усмотрел некую закономерность. Вылазки совершались в селении именно в тот момент, когда там народной властью проводились какие-либо мероприятия: восстановительные работы на оросительных каналах, заседания советов бедноты.

Гани стал бывать у курбаши, когда к нему собирались сотники. Первый раз он пришел туда незваным. Исламбек нахмурился. А Гани замер у порога, ожидая, что сейчас его прогонят.

Но главарь промолчал. Видно, расценил это как желание перебежчика стать в отряде заметным человеком. На следующий совет его уже пригласили.

— Нам сообщили, — сказал Исламбек и посмотрел на Гани, — что в Хиву прибыл важный начальник, отмеченный особым знаком воинской доблести. Он будет соперничать с нами в уме и хитрости...

Гани сообразил, что пришло, наконец, подтверждение переданных им сведений.

Дальше Исламбек, определяя задачу одного из сотников, назвал населенный пункт, куда тому надлежит направиться с карательной акцией.

...Ближайшим к бандитскому логову крупным населенным пунктом был аул Актерек. Сюда, особенно по воскресным дням, собирались жители окрестных аулов. И гудел тогда многоголосо базар.

Бандиты наезжали в Актерек и в одиночку, и группами. Меняли награбленное, торговались до хрипоты, как это принято на восточных базарах.

Своеобразие Актерека было в том, что здесь каждый чувствовал себя свободно и безбоязненно, и жители, потому что их не трогали, и бандиты, потому что красноармейские патрули опасались заезжать в такую глухомань.

Окинув взглядом базарную площадь, кипевшую народом, Гани понял, что более удобного места для тайных встреч трудно найти.

Вскоре в Хиву ушел Усман. С радостью. Поручение Гани давало ему возможность избавиться от позорной клички — враг трудового народа. В отряде исчезновение Усмана никого не обеспокоило. Был мальчишка, крутился на глазах, а теперь затерялся, пропал. Такое случается.

И все-таки нашелся человек, которого обеспокоило исчезновение Усмана. Им оказался Сайтбай.

— Куда Усмана отправил? — спросил он, отведя как-то Гани в сторону.

— Усмана? Так он увязался за сотником, когда ходили в последний набег. Не один Усман не вернулся.

— Проверю. — Сайтбай окинул перебежчика недобрым взглядом. Гани был осторожен, он посоветовал Усману примкнуть к басмачам, идущим в набег, а ночью отстать. Гани справлялся у сотника о судьбе Усмана, и тот, хмуря лоб, пытался восстановить картину боя. Вылазка была неудачной, пришлось уходить. Кони не подвели, вынесли. Тех, кто не вернулся, списали как храбрецов. Видимо, среди них был и Усман.

Все рассчитал Гани, но одного он не смог предположить, что о встрече Усмана с Моисеевым станет известно врагам.