Ошибка исключена

Глава двенадцатая

Хиву покинули перед самым рассветом — когда меньше любопытных глаз. Ослы были одинаково серые, а головы и уши — коричневые. Перед глазами Джамал маячила сутулая спина Разыкула-ага. Джамал, как и положено женщине, ехала позади. Сквозь темную волосяную сетку паранджи окружающие предметы выглядели мрачными. Даже на розовых облаках, освещенных еще не видимым солнцем, был какой-то черный налет. Вскоре стали попадаться встречные. На арбах, на таких же ослах. С мужчинами Разыкул-ага здоровался. Он степенно проводил рукой по лицу сверху вниз, захватывая пальцами конец бородки.

В такие минуты Джамал действительно начинала себя чувствовать его дочерью. На сердце становилось спокойнее, росла надежда, что все закончится благополучно. Когда солнце достигло зенита, под паранджой, куда не проникал ветерок, стало невыносимо жарко. Разыкул-ага, словно почувствовав состояние спутницы, свернул с дороги под тень старой шелковицы. Неширокий арык перед деревом был мутным, так как селяне возводили в этом месте перемычку. В заводи вода была светлее. Ею и наполнил свой кумган предусмотрительный старик.

Насобирали сухих веток, и костер запылал. Часа полтора ушло на чаепитие, и снова неутомимые ослы засеменили по пыльной дороге.

Наконец прибыли к месту назначения. Актерек в переводе значит — белоствольные тополя. Но таких деревьев в селении не было в помине. Перед домами росли короткостволые талы, а из-за глиняных заборов выглядывали концы палок, на которых удерживались виноградные лозы. Дальше, где начинались поля, серебрились на солнце джидовые посадки.

У старика глаз был наметанным. Он без ошибки выбрал семью среднего достатка, не особенно многодетную, имевшую возможность выделить постояльцам комнату.

Джамал находилась на женской половине дома, пока Разыкул-ага торговался с хозяином о плате, выговаривая себе и внучке полный пансион.

Если не хочешь возбудить любопытства окружающих, первым расскажи о себе. Старик, неторопливо прихлебывая чай из пиалы, выцветшей от времени, уже час говорил о невзгодах.

В Хиве украшения мало кого интересуют. И он решил податься сюда. Здесь — край ханства, в Актерек наведываются люди, которые имеют при себе деньги. Вдруг повезет! Тогда, прикупив муки, можно будет пережить зиму. А о том, что придет зима, лучше вспоминать летом.

— Но я не могу высказать недовольство новой властью. Нас в Хорезме от этого отучили ханы, — говорит Разыкул-ага и изучающе смотрит на хозяина.

А маленький сморщенный человек непроницаемо неподвижен. Да, ханы научили население Хорезма не показывать истинных чувств, что бы вокруг ни творилось. Опасно быть добрым. Вдруг завтра это доброе истолкуют как злое, противное ханским постановлениям!

— Я не могу быть и против того, что власти борются с паранджой, выступают за права наших женщин, — продолжал Разыкул-ага. — Пусть так, хотя только паранджа дает мне возможность не терзаться страхами за внучку. Попробуй отгадать, кто скрывается под волосяной сеткой — девушка или мать взрослых детей?

Хозяин молчал. Он получил деньги, притом немалые, за постой, еду и питье. И теперь прикидывал в уме, сколько ему придется израсходовать из этой суммы. А заботы свои старик пусть лучше оставит при себе. Так хозяину будет спокойней.

Базар располагался на площади, обнесенной низким глинобитным забором, через который свободно перескакивали мальчишки. Площадь была неровной, в середине ее возвышался как бы бугор. В первых рядах располагались торговцы и торговки, продававшие кожевенные и ювелирные изделия, кустарной выделки ткани, зерно. Продавцы фруктов были оттеснены к краям площади. А у самой стены, на скотном рынке, блеяли овцы, мычали коровы. Джамал поднялась за стариком на бугор. В длинном ряду торгующих нашлось свободное место, куда Разыкул-ага и опустил свой хурджум. Он вытащил из него украшения, разместил полукругом на бархатной стороне походной сумы, открыл торговлю. Джамал присела рядом на землю.

Базар многоголосо шумел. Люди шли мимо — в одиночку, группами. И мало кто останавливался, чтобы взглянуть на украшения. Сперва это огорчало Джамал, а потом она решила, что так даже лучше, больше возможности не пропустить нужного человека.

— Я пройдусь по базару, — сказал вскоре Разыкул-ага. Он намеренно не назвал Джамал ни внучкой, ни сестрой, чтобы не выдать перед торговцами ее возраст.

Вернулся старик не скоро. Зато на коврике перед Джамал прибавилось ожерелье из серебряных монеток.

Люди, что проходили мимо, видны были Джамал лишь до пояса. А поднять голову, чтобы увидеть их лица, она не могла — нарушалась главная восточная традиция — послушание и безмерная скромность женщины под паранджой.

Как же узнать нужного человека? «Да ведь увидев знакомую сережку, он сам наклонится заговорить», — успокаивала она себя. Джамал ждала этого момента с замиранием сердца. Но сережку никто не взял.

Возвращалась она с базара уставшей. В доме уснула, не дождавшись ужина. Разыкул-ага не разрешил ее будить. Сон — лучшее из всего, что дано человеку для отдыха.

На следующий день поднялись поздно — базар не собирался с утра. Зачерствевшие лепешки и кусок холодной баранины, предложенные хозяином, показались Джамал вкусными необыкновенно.

...И снова шумная, кричащая, яркая базарная толпа. Джамал устала ждать связного, она равнодушно смотрела теперь на ноги проходящих. И потому вздрогнула, когда неожиданно увидела худую руку, взявшую с хурджума сережку.

Это был он! Смешливый взгляд, как на карточке, узкое горбоносое лицо. За его спиной стояли молодые джигиты. По развязной болтовне можно было без труда определить, что они из басмаческого отряда.

— Знакомая вещичка! — сказал Гани. — У моей матери была точно такая. Я покупаю. Дайте вторую.

— А второй нет. Потерялась в дороге.

Гани принялся неторопливо рассматривать другие украшения. Молодые люди стали проявлять заметное нетерпение. Вскоре они двинулись по ряду дальше. Узколицый оживился.

— Вы узнали меня? — тихо спросил он.

— Да. Вас зовут Гани. Мне Сергей... — Гани приложил палец к губам, приказывая женщине под паранджой замолчать. Сказанное ею было достаточно.

Затем он взял в руки серебряный браслет с бирюзовым вкраплением, спросил о цене. Джамал ответила. Гани тем временем огляделся.

Он сунул деньги Джамал, не пересчитывая.

— Записка, — шепнул он. — Отправьте по назначению.

— Хорошо, — ответила тихо Джамал.

Гани отошел, совсем недалеко присел на корточки еще перед одной женщиной. И у нее купил какую-то вещь. Джамал поняла, что этим он отвлекает от нее внимание окружающих. Умный парень. Ей стало спокойно, даже весело.