Ошибка исключена

Глава первая

Он никогда не был на юге. И город этот его удивлял. Жаркий, пыльный, многоцветный. Ему нравилось, что улицы здесь усажены с обеих сторон высокими деревьями, сквозь листву которых не могли пробиться лучи яростного солнца. В арыках текла вода.

В европейской части города никто не обращал на него внимания. Светловолосый парень. Кепка, рабочая косоворотка навыпуск, тонкий кожаный поясок. Гражданские брюки заправлены в изрядно поношенные сапоги. Вид самый мирный. Таких в городе теперь было много. Приезжали поближе к хлебу, надеясь найти применение стосковавшимся по работе рукам.

Парень прислушался и, уловив слабое журчание воды в арыке, не выдержал, присел, задумчиво опустил пальцы в воду.

Инстинктивно он почувствовал, что кто-то стоит рядом, смотрит на него. Такие взгляды он чувствовал даже спиной. К этому его приучила работа: быть всегда начеку, чтобы опередить возможного противника.

Лицо его оставалось все так же добродушно-рассеянным, пальцы беспечно ударяли по воде, а тело уже напряглось. Он готов был мгновенно броситься вперед, отпрянуть в сторону. Но сначала надо увидеть того человека и оценить обстановку.

Он поднял глаза и не сразу понял, кто стоит перед ним, какая-то бесформенная фигура, закутанная в темную волосяную сетку. Ему приходилось не раз вот так, лицом к лицу, встречаться с врагом. Он всегда угадывал нужный момент, успевал предупредить выстрел.

Но человек, стоявший сейчас перед ним, не имел даже рук. Они были спрятаны под одеждой. Разве предугадаешь, когда человек, скрывающийся под сеткой, выстрелит! Холодом повеяло от мрачной фигуры на Моисеева. Но глаза его продолжали смотреть спокойно. И вот он уже понял, что перед ним — женщина в парандже. Сергей, пересилив себя, улыбнулся ей.

Женщина двинулась с места. Осторожно обогнула его и не пошла, а поплыла по тротуару, потому что движения ее ног скрывала длинная накидка.

Сергей выпрямился. Облегченно вздохнул, расправил сильные плечи. Он видел, как женщине уступил дорогу какой-то господин в котелке и пенсне. Очевидно, чиновник городского учреждения.

Когда чиновник оказался рядом, Сергей спросил у него:

— Простите, а не может под этой плетенкой оказаться мужчина?

Господин окинул Моисеева пристальным взглядом и понимающе улыбнулся.

— В наше время великих социальных перемен, возможно все. Абсолютно все, молодой человек.

Голос у чиновника надтреснутый, с насмешливыми нотками.

— На сей же раз под паранджой, несомненно, женщина, — добавил он. — Это правило. Мужчина — исключение. Но не дай вам бог в том удостовериться... Вы посягнете на святая святых. Шариат строг. Ошибка может кончиться самосудом... Не ошибайтесь, молодой человек!

— Спасибо, учту ваши советы, — серьезно сказал Моисеев.

Господин приподнял шляпу. Его несколько удивила и озадачила грамотная речь парня, который, судя по виду, лишь только что от станка. И оторвала его от станка, конечно же, революция!

В тот же день Моисеева принял полномочный представитель ОГПУ по Средней Азии. Григорий Ефимович был высок ростом, в солдатской гимнастерке. Лицо грубоватое. Глаза глубоко спрятаны, но именно они красили лицо, светясь природным умом и весельем.

— О вас очень лестно отзывался товарищ Дзержинский, — сказал полномочный представитель ОГПУ, внимательно рассматривая Моисеева. Он знал, что в революцию шли очень рано. И все-таки хотелось среди своих сотрудников видеть человека более зрелого, пообтертого, что называется, жизнью.

— На севере, в Карелии, вы командовали чекистским отрядом. Как вам удалось быстро ликвидировать кулацкие банды?

— Мы отсекали главарей от массы, — охотно стал рассказывать Моисеев. — Всех обманутых распустили по домам. Такие снова уже не возьмут в руки оружие.

— Сергей Петрович, присядем?

В голосе полномочного представителя ОГПУ уже слышалась заинтересованность. Он выдвинул два венских стула — причудливо изогнутых, легких.

— Ты ведь награжден орденом Красного Знамени, почему не носишь? — спросил Григорий Ефимович с хитринкой.

— Слишком заметным становишься...

— Верно. Враги из-за угла могут пальнуть со страха, — досказал за Моисеева Григорий Ефимович и рассмеялся. Лицо его сразу стало приятным, помолодевшим.

«Он не так уж и стар, — подумал Моисеев. — Ну, лет на десять ему больше, чем мне».

— А ты орден-то привинти. Встречают ведь по одежке...

— Будет исполнено.

— Отсекать, значит, надо, — произнес Григорий Ефимович задумчиво. — Мне Феликс Эдмундович то же самое советовал.

Полномочный представитель ОГПУ положил согнутые руки на стол, затем выпрямил их и быстро развел в стороны.

— Вот какая нынче чекистская линия.

— Линия партии, — уточнил Моисеев.

Григорий Ефимович, бросив быстрый взгляд на Сергея, поднялся. «Не так прост парень. Не так прост, как показался вначале:». А вслух настойчиво произнес свое:

— «Ошибка должна быть исключена», — эти слова Дзержинский повторил дважды. И спросил, есть ли у меня конкретные предложения. А какие у меня предложения! Я бандитов на плохих и хороших никогда не делил. Вот прислали товарища из центра, тебя то есть...

Он приблизился к Моисееву. Встал почти вплотную к его стулу. Сергей поднялся.

— Да сиди ты! — махнул рукой полномочный представитель. Моисеев однако же поднялся. Резким движением одернул рубашку. Его обидели слова Григория Ефимовича, но он заставил себя улыбнуться.

— Я не знаю пока ничего толком, — сказал Сергей. — Не знаю, куда вы меня пошлете, какое задание дадите. Какие установите сроки...

— Ершист, ершист, мужичок! — сказал полномочный представитель ОГПУ, устало опускаясь на стул.

Он ровно, даже несколько монотонно заговорил о том, что потребовался опытный человек для сложного дела, предстоящего в районе низовья Амударьи.

Правый берег, с центром в Турткуле, вполне надежен. А на левом, в бывшем Хивинском ханстве, вновь зашевелились контрреволюционные силы. В свое время там захватил власть самозваный хан Джунаид. Разгромили его, установили Советы. Теперь поднялись феодалы и крупное мусульманское духовенство. Народ же там темный, забитый. Поддается иногда агитации... Вот и растут банды, как грибы после дождя. Оружие, понятно, английское. Отряды трудноуловимы, имеют хороших информаторов в центре. Первое — ударишь по их агентурной сети. Развернешь свою. И придавишь всю бандитскую сволочь разом...

— Людей дадите?

— Человек семь.

— Я думал, не меньше роты. Взвод, наконец.

— С ротой пехоты я бы сам туда ненадолго отлучился, навел бы революционный порядок. Чего нет — так это людей. А пулеметом подкреплю. На критический случай. Пуще смерти боятся они пулеметов... Уговорил?

Затем чекисты пили чай.

Полномочный представитель ОГПУ вышел куда-то, а вернулся, неся на вытянутых руках большой медный поднос.

— Чай-то зеленый. Лучший напиток по жаркому климату, — объяснил полномочный представитель. И тут же признался:

— Поверишь, от сердца теперь у меня отлегло. С задачей, думаю, справишься. Понимаешь, притока в наши ряды почти никакого, а убыль идет постоянная...

И неожиданно:

— А эта вот широкая чашечка называется пиала. Это — сушеный виноград, а это — сушеный абрикос без косточек... Хлеба нет. Его у нас дают в столовой к обеду. Талончики я тебе выделю...

Утром следующего дня полномочный представитель ОГПУ повел Моисеева знакомиться с бойцами отряда. Шесть человек выстроились в шеренгу у стены одноэтажного дома, похожего на казарму. Седьмой скомандовал: «Смирно!» И доложил:

— Отряд к выполнению особого задания подготовлен!

— Это Петренко, — убирая руку от козырька, сказал Моисееву Григорий Ефимович. — Украинец. Силен и смел, как лев. Лучше всякого другого оружия владеет шашкой и кулаком. В рукопашной незаменим. — И весело подмигнул улыбающемуся богатырю.

— Люди проинструктированы? — спросил Моисеев.

— В общих чертах, — ответил Григорий Ефимович. — Ну, зачем мне в твои дела вмешиваться? Ты командир. Идешь на задание. И дорога у тебя длинная. Все успеется.

Боец, стоявший правофланговым, был высок и худ. К тому же, он сутулился, и ремень у него свесился пряжкой вниз как-то уж очень мирно, по-крестьянски.

— Феномен! — шепнул Григорий Ефимович, перехватив взгляд Моисеева.

— Вижу, — ответил без энтузиазма Сергей.

— Да ты не по внешности суди. У него глаза в несколько раз лучше и дальше наших видят. С десяти шагов газету читает. И бьет из винтовки без промаха. Клад, не военнослужащий!

Вторым в шеренге бойцов стоял узбек. Скроен ладно, узколиц, нос с горбинкой. Глаза веселые, хитроватые.

— Товарищ Гани, — в голосе Григория Ефимовича была теплота. — Артист... Талант. Переодень его, и он изобразит тебе хоть купца, хоть нищего. Не подкопаешься. А под паранджой вполне может сойти за женщину.

— И такое случалось?

— Случалось. Но не любит Гани паранджу. Молчать подолгу приходится. А для него это испытание — хуже не придумать.

Еще двух бойцов полномочный представитель ОГПУ отрекомендовал сам. Последних назвал Петренко. Перед строем уставился тупым стволом в небо станковый пулемет. Справа, у колеса, — две жестяные коробки с патронами.

Григорий Ефимович, обращаясь к строю, сказал:

— Желаю успеха, товарищи!

Моисееву пожал руку:

— Благополучно отстреляться, — произнес он негромко. — А потом верну тебя обратно, в центр ...