Ошибка исключена

Глава восьмая

Моисеев увидел Джамал у здания Совета. Девушка быстро спускалась с крыльца, она выглядела озабоченной. А он стоял чуть в стороне. И загадал про себя: «Заметит Джамал меня, тогда поделюсь с нею своими мыслями. Нет — буду искать другую кандидатуру, хотя именно она лучше всех справится с моим заданием».

Девушка прошла мимо. Он проводил ее грустным, задумчивым взглядом. Но тут произошло чудо — она оглянулась. Покачала осуждающе головой, почти подбежала к нему. Сергей протянул руки. Она вложила в них свои. Он жадно вглядывался в ее красивое лицо, а она, как и положено женщине Востока, смотрела в землю.

«Я не смогу предложить ей то, что продумал. Это опасно. А таких, как она, надо беречь».

— Что нового? — мягко спросил Моисеев.

— Неприятности. Пока одни неприятности, — ответила Джамал и вздохнула. — Убита наша активистка. В Ханках. Ножом в спину...

— Мы об этом ничего еще не знаем, — произнес с тревогой Моисеев.

— Это только что стало известно.

— Исламбек?

— Во всяком случае, не без его ведома. Он стремится подчинить себе все мелкие банды. Очень тщеславен. Терроризировал уже значительную часть республики. Высылали против него войска, но басмач ускользает. Хитер. Имеет, наверно, своих информаторов в Хиве.

«Я все-таки должен сказать ей, — решил Моисеев. — Пусть подумает, торопить не стану.

— Вы так считаете?

— Ну, конечно! — Джамал смотрела на чекиста сердито.

— Я понимаю, — произнес он. — Мы виноваты. Мы их не знаем... Мы ничего не знаем и о замыслах Исламбека. Это плохо. Это никуда не годится...

Девушка нетерпеливым движением поправила черные волосы.

— Вы торопитесь? — спросил Моисеев.

— Да. Хочу поехать в Ханки.

— Не надо. Этим займутся наши ребята.

— Так будет полезней для дела? — спросила с надеждой она. Моисеев не ответил. Он поглощен был тем, как начать нужный разговор. Наконец, расправив гимнастерку, сказал: — Мне очень нужна ваша помощь.

В его голосе ей послышалась боль. Это ее удивило. Она почему-то думала, что смелые и решительные люди не способны на сантименты.

— Говорите.

— Предупреждаю, не удивляйтесь. И отойдем от дома. Тайна — сестра нашего успеха. Хочу попросить вас снова надеть паранджу.

— Будет смешно. Особенно, если в ней принимать посетителей. — Она хотела рассмеяться, но у нее этого не получилось. Они взошли на мостик через арык, до краев наполненный мутной бурлящей водой. Ее было так много, что прогнувшиеся мостик мешал потоку. И оттого под напором воды он мелко-мелко дрожал. Перила деревянные, из связанных друг с другом веток каратала. Сверху нависли над переходом огромные вербы, пряча его от жаркого солнца.

— Постоим? — предложил Моисеев. — Знаете, вода успокаивает...

— Это вы говорите для меня?

— Пожалуй, для себя. — Он посмотрел на нее испытующе. — Нам нужна надежная связь со своим человеком в банде Исламбека. Встречаться вы с ним будете в ауле Актерек. Предположим, на базаре.

— Как же он узнает меня под паранджой?

— Это детали. Главное, чтобы вас не опознал кто-нибудь другой. Вы сможете изменить голос? И сгорбиться, как старушка?

— Чтобы покончить с Исламбеком, я готова стать... Ну, самой страшной женщиной в русских сказках, которая летает на метле.

— Он сказал, что нужен будет еще и помощник. Человек, которого нельзя заподозрить. Лучше — пожилой.

Джамал на минуту задумалась. Вода принесла голоса — гортанный мужской смех. Это из чайханы, расположенной выше по течению арыка. Сергей представил двух бородатых весельчаков, перебрасывающихся остротами. И реакцию на их шутки завсегдатаев. На миг позавидовал тем, кто пил за камышовой стеной зеленый чай. «Никаких проблем, все у них ясно. Разве что придется определить победителя, которому поднесут в знак особого расположения пиалу душистого чая». Вчера Моисеев был в этом недорогом заведении, сидел в сторонке, присматривался к происходящему. Ему хотелось знать, как выглядит обыкновенный житель Хивы.

— Разыкул-ага должен согласиться, — сказала Джамал и морщинки на ее лбу разгладились. — Я с ним поговорю.

— Как он выглядит?

Идрисова описала внешность знакомого. Сказала, что он мастер, изготовляет недорогие украшения. Серебряные монеты переплавляет, а за бирюзой и цветными камешками ездит на белом ишаке к горе Каратау. В Хиве и в округе его знает каждый второй.

Идрисова перешла по шаткому мостику на другую сторону канала, а Моисеев вернулся к себе в управление. Фаттахова он застал расстроенным.

— Слышал? — спросил председатель своего заместителя.

— Да, — ответил Моисеев.

— Ну, я жду... — Фаттахов недобро посмотрел на товарища. — У тебя опыт, тебя прислали мне в помощь. А ты все ходишь, все присматриваешься... В чайхане вчера прохлаждался.

— Уже сообщили. Это хорошо, — заметил с улыбкой Моисеев.

— Аманбай Реджепов.

— Опять он?

— А что? Исполнительный, расторопный. У него везде есть свои люди.

— Его люди? Почему ты не говоришь, что это наши люди, работают на наше управление?

— Я их не знаю, — признался Фаттахов. — Как-то так сложилось с самого начала, что ими занимается Аманбай.

Фаттахов растерянно замолчал. Большой и сильный, он сейчас все-таки походил на ребенка, которого вдруг обидели. Он знал Аманбая Реджепова не один год. Больше того, почти вся жизнь младохивинца, порвавшего со своими и перешедшего на сторону большевиков, прошла на глазах Фаттахова. Теперь выходило, видел он только то, что ему считали нужным показать. Главное же — скрывали. Фаттахов молчал. И Моисеев как можно мягче спросил у него:

— Чем сначала займемся? Бандой Исламбека или чисткой управления?

— Нужны будут доказательства. Аманбая так просто к стене не припрешь. Выскользнет.

— Хорошо. Отправь его на время в Турткуль. Отругай за то, что плохо работает. Пусть там подучится. У меня еще нет четкого плана. Притом, трудно сейчас сказать, что для нас лучше. Держать Реджепова при себе и направлять его действия или разоблачить? — Моисеев замолчал. Ждал, как отнесется к его предложению Фаттахов. Это было очень ответственно: узнать врага и оставить его на свободе.

— Пусть едет. Будем, по крайней мере, спокойны, что здесь-то он нам не помешает.