Если долго считать рациональность благом, можно проглядеть прекрасное

— Ты, значит, и есть Изабелла? — обратился ко мне доктор, прикрепляя снимок моей головы к светящемуся экрану в изголовье кровати.

— Белла.

— Эдвард говорит, ты сильно ударилась.

Я вспомнила, что злилась на Каллена, и бросила сердитый взгляд в его сторону.

— Не тошнит? Голова не кружится?

— Нет.

Раны Тайлера были обработаны и уже не кровоточили, приступ дурноты от зрелища его окровавленного лица давно прошел. Я чувствовала себя, как обычно. Холодными пальцами доктор ощупывал мою голову, пока не нашел шишку под волосами. Я резко втянула носом воздух.

— Больно?

— Немного.

— Я думаю, мы можем отпустить тебя домой. Выпей тайленол и, если вдруг почувствуешь себя плохо, сразу свяжись со мной, у Чарли есть номер. Он ждет тебя в приемном покое.

— А могу я вернуться в школу?

— Я думаю, сегодня стоит отдохнуть.

— А как насчет него?

Эдвард фыркнул.

— Кто-то же должен сообщить, что все живы-здоровы.

Доктор не возразил ему. Похоже, он и правда был в порядке. Но как такое возможно?

— Похоже, вам сегодня крупно повезло, — заключил доктор Каллен, подписывая бумаги на планшете.

— Да уж, повезло, — я не сводила подозрительного взгляда с Эдварда.

Оторвавшись от бумаг, доктор доброжелательно улыбнулся мне и повернулся к Тайлеру.

— А вот Вам, молодой человек, придется у нас задержаться.

— Пошли, — Эдвард встал, и я последовала его примеру.

Он уверенно шел по коридорам, как если бы часто тут бывал и хорошо знал планировку. Впереди показалась двойная дверь, сквозь матовые стекла которой было видно, как за ней двигается множество людей. Мы шли к выходу.

— Подожди.

Он неохотно обернулся, недовольно глянув на меня.

— Что?

— Мы не договорили.

— Отец ждет тебя.

— Это недолго.

Каллен зло смотрел на меня исподлобья, но направление сменил, отойдя в закуток, где стояли кресла-коляски.

— Что тебе нужно?

Стремительные смены его настроения сбивали с толку. В палате он был привычно дружелюбен, сейчас же весь его вид источал враждебность.

— Что там произошло?

— Я стоял рядом и оттолкнул тебя.

— Ты не хуже меня знаешь, что это не так, и ты обещал мне объяснить.

— И что же по-твоему произошло? — он очень неприятно ухмылялся, задавая этот вопрос.

— Ты был возле своей машины, но за секунду оказался рядом. Фургон мог раздавить нас, но ты его остановил, и на тебе нет ни царапины, хотя он буквально впечатал тебя в Хонду, но и это не все! Он бы упал на нас, но ты удержал его и даже оттолкнул, — даже для меня самой это звучало, как бред, но ведь все так и было. Да, все произошло очень быстро, но я была уверена в том, что видела. — И сейчас ты отказываешься показываться врачу. Ты хоть отцу сказал?

Ответ Эдварда прозвучал с издевкой.

— Ты утверждаешь, что я оттолкнул фургон?

Я кивнула.

— Белла, я просто оттолкнул тебя, ты ударилась головой и тебе, видимо, привиделось что-то.

Значит я еще и ненормальная? Мерзавец.

— Запекаешь свою ложь, пока она не станет правдой?

— Никогда не любил Ницше.[1]

— Он был предателем рода лжецов и мегаломанов, раскрывая их методы, хотя сам в высшей степени являлся и тем, и другим.

— Если он такой лжец, почему ты думаешь, что ему можно верить?

— Потому что мания величия победила его склонность ко лжи.

Эдвард был слишком умен, чтобы не понять мою грубость, сквозившую между строк.

— Никто не поверит тебе.

— Я и не собиралась никому рассказывать.

— Тогда что ты хочешь?

Мы бы кричали, если бы не боялись, что нас услышат, так что наша ссора звучала, как шипение двух разъяренных котов.

— Правду. Я ненавижу ложь, так объясни мне, почему я вру ради тебя.

— Я спас тебе жизнь. Я ничего тебе не должен.

— Я не просила. Не надо было этого делать, чтобы теперь ставить мне в упрек.

— Тебя не переубедить, да?

— Нет.

— Что ж, мне жаль.

Я отпрянула, словно меня ударили. Резко развернувшись на каблуках, Каллен умчался прочь, оставив меня с этим заявлением. Он жалел, что спас меня. Часто дыша, я старалась успокоиться и не дать волю слезам, пришедшим на смену злости. С силой, потерев лицо ладонями, я глубоко вздохнула и пошла к выходу. Чарли, должно быть, уже извелся.

В приемной было столпотворение. Похоже, половина школы пришла справиться о нашем самочувствии, забыв об уроках.

— Белла, — Чарли оттеснил от меня напуганных школьников. — Ты как?

— Нормально. Доктор сказал, что со мной все в порядке. Поехали домой, пожалуйста.

Джессика стояла рядом, держа мои вещи. Забрав их, я поблагодарила ее, и мы с Чарли стали проталкиваться к выходу. Я заметила Майка и Эрика, рядом с ними уже была Джессика. Она наверняка передаст им, что все хорошо, так что, помахав на прощание, я вышла на улицу.

Когда мы подъезжали к дому, Чарли признался, что успел позвонить Рене. Он запаниковал и теперь стыдился этого, но дело было сделано, так что сначала мне нужно было успокоить маму. Понадобилось полчаса и пара десятков повторений, что я в порядке, чтобы уговорить ее не плакать, не приезжать, не винить Чарли. Со мной ведь и не такое случалось. Когда поток слов и слез на том конце провода, наконец, иссяк, она тяжело вздохнула.

— Ты правда в порядке, Белла?

— Да. Развели много шума на пустом месте.

— Хочешь, я заберу тебя?

— Нет. Нет причины для беспокойства, правда.

Она немного помолчала.

— Ладно, но я еще позвоню вечером.

— Хорошо.

— Скажи Чарли, что мне жаль. Кажется, я наговорила ему лишнего.

— Может быть, сама скажешь?

Чарли стоял в дверях кухни, скрестив на груди руки.

— Нет. Пожалуйста, просто передай ему мои слова.

— Мама, что ты ему сказала?

— Я люблю тебя, милая.

Я вздохнула.

— И я тебя.

Повесив трубку, я обратилась к отцу.

— Она сожалеет о том, что сказала.

— Да, я понял, — он смущенно почесал шею.

— Со мной и в Финиксе случалось всякое. Уж ты тут точно ни при чем.

— Она просто испугалась, Беллз. Не суди ее строго, — он еще и защищал ее, потрясающе! — Но на будущее, мы будем осмотрительнее.

Чарли в этот день взял отгул и периодически заходил ко мне, пока я лежала на кровати с книгой, пользуясь внеплановым выходным. Читать не получалось, я даже толком не понимала, что за книгу держу в руках, но она была нужна, чтобы не беспокоить отца. На самом деле, до тела, наконец, дошло, что оно сегодня подверглось опасности, отчего меня била мелкая дрожь. Адреналин несся по крови, заставляя учащаться пульс.

«Все хорошо. Все уже прошло. Я дома. Я в безопасности. Бояться нечего», — словно мантру мысленно повторяла я. — «Это иррациональный страх. Опасности нет».

Я знала, как это работает, нужно было просто переждать, но все равно вздрагивала при каждом резком звуке. Перед глазами то и дело возникали эпизоды сегодняшней аварии. Чаще других среди них мелькал надвигающийся фургон и Эдвард, которого тот сбивает и впечатывает в Хонду. Прогоняя от себя мысли о сломанных руках, травмах позвоночника и прочих увечьях, я напоминала себе, что он выглядел вполне невредимым и, судя по всему, даже не испытывал какого-то дискомфорта. Но как он это сделал? Человеку такое не по силам. Уму непостижимо. Может, я и правда слишком сильно головой ударилась?

Эти мысли отвлекали от отголосков страха, еще бегавших по венам, заставлявших потеть ладони. Я попыталась собрать объективные факты. Что мне известно точно? Каллен приехал чуть позже меня. Он был у своей машины, когда фургон уже почти сбил меня. Я точно запомнила его наполненные страхом глаза, когда обернулась. Спустя мгновение он уже был рядом. Абсолютно точно, движение фургона остановил он. На фургоне осталась вмятина от его ладоней, а на Хонде — от плеч. При этом ему самому это вреда не нанесло. Кроме моей невменяемости, на ум приходили версии о радиоактивных пауках и пришельцах, которые были не намного лучше первой.

«Никто не поверит тебе».

А что, если бы поверили? Если бы я рассказала кому-то? Если бы родились новые слухи, что Эдвард нечеловечески силен и быстр? А что, если не только Эдвард? Калленов и без того сторонились. Ими бы наверняка заинтересовались ученые, журналисты, военные, сумасшедшие. Их спокойной жизни пришел бы конец. Я вспомнила лица его родных на парковке. Они явно беспокоились, но, похоже, не за его безопасность. От новой мысли сердце пропустило удар. А что, если кто-то видел?

Он сильно рисковал, спасая меня. И, если дело касалось его семьи, скорее всего, он не мог рассказать мне, я и без того видела слишком много. Я действительно едва не погибла сегодня. Услужливая память подкинула мне воспоминание о нашей ссоре в больнице, заставляя поморщиться от стыда. Я ведь даже не сказала ему «спасибо», нагрубив вместо этого из-за того, что он солгал мне.

«Я не просила. Не надо было этого делать, чтобы теперь ставить мне в упрек».

Да, хороша благодарность.

— Тупица, Белла.

Это не снимало с него вины за его слова, но я тоже была не права. Что бы он ни говорил, это не отменяет того факта, что он спас меня.

Встав, я достала из ящика распечатку со списком тем для эссе. Теперь я знала, о чем могу написать. Укладываясь спать вечером, я собиралась завтра извиниться перед ним и запоздало поблагодарить, даже мысленно составила речь, но она мне так и не понадобилась.

С того дня Эдвард Каллен больше не разговаривал со мной.