Если долго считать рациональность благом, можно проглядеть прекрасное

Глава 18. За пределами этого вольво существовал целый мир, где были другие люди и длинный список причин, почему мы не должны сейчас быть здесь вдвоем

Выходя из столовой, мы поравнялись с Майком и Анжелой, так что на урок пошли все вместе. Джессика наверняка успела им все рассказать, но Майк, быстро шагающий впереди, был слишком сердит, а Анжела — слишком тактична, чтобы расспрашивать нас.

Эдвард недовольно смотрел в спину Ньютону. Я отвлеклась на него и споткнулась, зацепившись носком ботинка за трещину в асфальте. Я бы восстановила равновесие и сама, но Эдвард все равно удержал меня за предплечье.

— Я бы не упала.

— Просто перестраховываюсь.

Он подставил локоть, предлагая держаться за него. Интересно, как бы это выглядело, эдакая пара пенсионеров идет на воскресную службу. Усмехнувшись, я взяла его за руку. Он удивленно посмотрел на меня, после чего опустил взгляд к земле.

— Холодная, — тихо проговорил он.

— Ну и что?

День выдался прохладным, но я не мерзла. Мои руки были даже теплее, чем обычно. Эдвард осторожно сжал мою ладонь. Я знала, что он смотрит на меня, и не решилась поднять глаза.

На биологии мы начали тему генетических мутаций, и мистер Беннер запланировал на сегодня просмотр фильма. На стареньком телевизоре лежала кассета «Масло Лоренцо». Класс ликовал, вероятно, не слишком понимая, что представляет собой эта лента. Пару лет назад мы смотрели его с мамой, изводя одну пачку салфеток за другой и заедая печаль мороженым. Свет погас, и постепенно в классе воцарилась тишина.

Эдвард коснулся моей ладони, привлекая внимание. Он провел пальцами по почти зажившим царапинам, оставшимся от моего падения в резервации, и вопросительно поднял брови. Я в ответ пожала плечами. Усмехнувшись, он повернулся к телевизору, но руку мою не выпустил. Мы провели этот урок, тайком переглядываясь и улыбаясь друг другу в темноте, словно у нас был секрет, недоступный остальным, и не слишком следя за сюжетом, разворачивающимся на экране.

Когда свет включился, мистер Беннер снисходительно улыбался, глядя на притихших учеников, которые медленно вставали со своих мест, обманутые ожиданием развлечения. Некоторые бросали на него обиженные взгляды.

— Я не понял, — объявил Майк по пути на физкультуру. — Если это врожденное, почему тогда не проявилось сразу?

Ему ответил Эдвард.

— Симптомы появляются, когда все уже запущено. При АЛД организм не может расщеплять насыщенные жирные кислоты, и они накапливаются в мозге, в итоге это приводит к повреждению белого вещества, вызывая необратимые изменения. У детей первые признаки обычно проявляются в возрасте от четырех до десяти лет.

— Необратимые? То есть парень все равно умрет? — мы промолчали в ответ. — Ты знала?

— Я уже смотрела этот фильм.

— Кто доверил Беннеру выбирать кино? Это же жесть какая-то!

— Не думаю, что остальные фильмы на эту тему лучше. Но Лоренцо проживет до тридцати лет стараниями его родителей, — постаралась утешить его я.

— Это типа хорошо?

— Раньше дети с его формой АЛД редко проживали больше пяти лет с момента постановки диагноза.

Интересно, откуда у Эдварда такие познания в этой области? Надо будет спросить позже.

— И мы будем смотреть это еще два урока, — сокрушался Майк. — Уж лучше снова деление клеток.

Пребывая под впечатлением от фильма, он даже не слишком обратил внимание, что разговаривает с Эдвардом, которого сам называл жутким. Все еще во власти дурного настроения, Майк свернул в мужскую раздевалку, Эдвард посмотрел ему вслед. Он задержал меня, не отпуская мою руку.

— Ты ведь не любишь физкультуру.

— К сожалению, это не позволяет мне прогуливать ее.

— Ты могла бы снова упасть в обморок, я отнесу тебя к миссис Коуп, и мы получим освобождение.

Я засмеялась.

— Не искушай меня. У меня норма, не больше одного обморока в неделю.

— Это норматив солнечной канцелярии? И профсоюз бездействует?

— Нет, это мой собственный норматив. К тому же я внештатный сотрудник, так что прав у меня поменьше.

— Ну, ладно, — после паузы сказал он, нехотя отпуская меня.

Заходя в раздевалку, я обернулась и, прежде чем он развернулся, чтобы уйти, успела заметить, что он хмурился.

Мистер Клапп велел нам разделиться на пары для игры в бадминтон двое на двое. Опустив глаза, я старалась слиться со стеной, чтобы меня не заметили, пусть и надежды на это особенно не было. Кошмарное оружие, которое ласково называли ракеткой, возникло у меня перед глазами раньше, чем я сумела собраться с духом, чтобы взять ее самой. Это Майк протягивал мне ее рукояткой вперед.

— Майк, ты ведь знаешь, что не обязан?

— Ты о чем вообще? С кем хочу, с тем играю.

Майк часто выручал меня в подобных ситуациях, всем видом показывая, что ничего-то особенного он не делает, хотя это означало, что именно он окажется ближе всех к эпицентру катастрофы, а сегодня еще и играть ему придется одному за двоих.

Я старалась не мешать ему держать воланчик в игре, перетаптываясь вдоль края поля и неловко сжимая в руке ракетку. На нашу беду, прогуливающийся вдоль зала мистер Клапп, решил обратить внимание на нашу пару, призывая меня активнее участвовать в игре. Видя летящий ко мне воланчик, я, как обычно, отошла в сторону, чтобы его отбил Майк.

— Белла, его нужно отбивать, — объяснял мне тренер, как умалишенной. — Используй ракетку.

Следующая подача снова летела в меня. Осторожно приподняв ракетку ему навстречу, я промахнулась, и маленький пернатый снаряд упал к моим ногам.

— Да нет, размахнись, как следует. Подойди ближе к сетке.

Пара, игравшая против нас, тревожно переглянулась. И почему бы ему просто не оставить меня в покое? Девушка по ту сторону площадки снова послала в мою сторону воланчик. Он летел довольно медленно и, судя по траектории, должен был упасть рядом с сеткой. Сделав два торопливых шага вперед, я взмахнула ракеткой снизу вверх, но не учла ее длину и близость сетки, в результате чего она зацепилась, и резко дернувшись, выскочила у меня из рук, проехалась по моему лбу и ударила в плечо Майка, спешившего мне на выручку.

Закашлявшись, мистер Клапп, наконец, развернулся и пошел прочь, наверняка исполненный чувства выполненного долга. Майк проводил его сердитым взглядом.

— Прости! Ты как?

— Нормально, — ответил Майк, покрутив плечом. — А ты?

— Что?

Он указал пальцем мне на лоб. Не знаю, что там было, муки стыда напрочь заблокировали болевые ощущения. Потерев пальцами место, на которое он указывал, крови я не обнаружила, так что ничего страшного не произошло.

— Ерунда.

Остаток урока я стояла в углу поля, двумя руками держа ракетку за спиной и ощущая, как горит лицо. Того, кто сделал физкультуру обязательным предметом, наверное, окружали исключительно спортсмены, или он просто был садистом. Ничего, напоминала я себе, остался всего один год школы, и эти уроки я буду вспоминать исключительно как страшный сон, никогда больше не приближаясь к физкультурному залу на расстояние полета мяча.

Наконец, раздался свисток, означающий, что нам можно сложить инвентарь и идти переодеваться. На сегодня экзекуция была окончена. Убрав ракетки, мы шли к раздевалкам, когда Майк поднял тему, которую мне совсем не хотелось с ним обсуждать.

— Итак, Белла и Эдвард, да?

— Пожалуйста, воздержись от комментариев, Майк.

Ньютон фыркнул.

— Можно подумать, в них есть какой-то смысл. Что бы я тебе ни говорил, ты не слушаешь. Как со стеной разговаривать.

— Вот и не трудись.

— Когда это произошло-то вообще? Вы же не разговаривали столько! — всегда такой позитивный, в этом вопросе Ньютон решил выразить свое недовольство.

— Боюсь, это, как ты выражаешься, произошло еще до того, как мы перестали разговаривать.

— Он, что, реально нравится тебе?

— Да! — этот разговор начал меня всерьез раздражать.

— Да почему он?

Едва ли Майк был способен услышать меня, даже если бы я стала объяснять.

— Потому что он. Просто прими это как данность и поддержи меня, как друг.

— Просто он так смотрит на тебя… — он замолчал, не закончив мысль.

— Как?

— Словно хочет съесть.

Я засмеялась. Бедный Майк даже не предполагал, насколько он мог оказаться близок к истине.

— Смейся, если угодно, но когда поймешь, что я был прав…

— Что тогда?

Ньютон вздохнул.

— Да ничего, я даже злорадствовать не смогу. Но я все равно скажу тебе «я же говорил».

— Именно это я имела в виду, говоря о поддержке, — я ускорила шаг, чтобы уйти от него, слушать это не было ни малейшего желания.

— Да потому что ты не слушаешь, — донеслось мне в спину, к тому моменту я уже почти дошла до двери раздевалки.

— Пока, Майк.

Переодеваясь, я раздумывала, где мне искать Эдварда. Я не спрашивала, какой у него урок, и не знала, из какого корпуса он будет идти, чтобы встретиться по дороге, так что я решила подождать его возле машины, так наши шансы разминуться были ниже всего. В зеркале на дверце шкафчика я рассмотрела красную шишку на лбу, куда меня ударила ракетка. Я надеялась, что на холодном воздухе улицы покраснение пройдет само. В любом случае, прикладывать к ней холод было уже поздно.

Искать Эдварда не пришлось, когда я вышла, он ждал меня у дверей. Подавив порыв уткнуться лбом ему в грудь, в поисках утешения, я постаралась стряхнуть уныние, подходя ближе.

— Привет.

Он улыбнулся в ответ.

— Как физкультура?

— Нормально.

Норма — понятие относительное. В моем случае все было примерно, как обычно.

— Точно? — его взгляд остановился выше моих глаз, обозревая ранение.

Вдруг вскинув голову, он посмотрел куда-то за мою спину, резко изменившееся выражение его лица, стало жестким, взгляд утратил теплоту.

— Что? — я обернулась. В сторону парковки шагал Майк, видимо, вышедший вскоре после меня.

— Ньютон меня раздражает.

Понятно.

— Подслушивал.

— Присматривал, — поправил он меня.

— Ты так свою совесть утешаешь?

— Больно?

Он протянул руку к моему лицу, но я уклонилась от его прикосновения и пошла к машине, сунув руки в карманы. Даже не зная, что хуже, что он видел мое выступление с ракеткой или что подслушал разговор с Майком, я просто краснела от стыда и злости. Каллен, улыбаясь, шел рядом.

— Ты чего довольный такой?

— Твой разговор с Ньютоном меня порадовал. И тот факт, что ты врезала ему ракеткой, конечно, — засмеялся он.

— Я его не била, это была случайность.

— Все равно отлично вышло.

— Ты теперь всегда так будешь делать? — повернувшись к нему лицом, я остановилась.

— А как еще мне узнать, что ты думаешь?

— Я всегда говорю тебе то, что думаю.

— Я нравлюсь тебе?

Сама напросилась.

— В настоящий момент нет.

Развернувшись, я пошла дальше.

— А договаривались не врать, — смеясь, укорил он меня.

Сев в машину, я громко хлопнула дверью. Бедному Вольво доставалось за прегрешения его хозяина. Эдвард спокойно завел двигатель и стал выезжать со стоянки, у него настроение было отличное. Смотря в окно, я удивилась скорости, с которой мимо нас проносились деревья и строения. Я и раньше замечала, что он водит очень быстро, но не задумывалась, насколько. Посмотрев на спидометр, я крепче сжала ручку на двери, но комментировать не стала.