Улыбка Шакти

Дальше становилось все интересней. Мы знаем немало историй с королевствами, но так чтобы на протяжении веков каждый восходящий на трон король ровнял с землей несколько своих дворцов и дарил землю лесным племенам, такого я не припомню. А они это делали. Каждый. И этот, сидящий напротив меня. Сейчас у него осталось два дворца, в этом – около трехсот комнат, он и сестра занимают всего несколько из них, остальные пустуют. Во флигеле второго дворца у него находится большая коллекция ретро автомобилей. Когда-то в юности, говорит, выезжал на роллс-ройсе, теперь на обычной ездит. Но есть и два слона. И частный парк самолетов. Летает по миру, видится с королями, президентами, с Тэтчер, например, а недавно у себя Нарендру Моди принимал. Родился в Гуджарате, учился в колледже в Джайпуре, потом в университете в Бангалоре, потом еще в двух университетах в Англии. Сейчас он один из самых молодых в партии BJP, той, где и премьер-министр. Вдруг коснулись охоты, во дворце у него много трофеев. Но она ведь, говорю, давно запрещена в Индии? Да, это в юности было, в Африке, а перед тем в Южной Америке охотился на ягуара, но тогда совсем мальчишкой был, слуга-шудра заряжал ему тяжелый пистоль. А в детстве у него жили два тигренка во дворце, но теперь это все позади. Рассказал ему пару историй о моих похождениях в джунглях. Хорошо нам, похоже. Он увлекается в разговоре, одна рука гуляет в воздухе, пританцовывая, другая смирная, ногу на ногу забросил и покачивает в такт, а я на диванчике, развернут к нему вполоборота, голова на скрещенных руках, лежащих на высоком боковом валике, то есть полулежу лицом к нему.

Разговор все длится, а камера давно уже отключилась, там лимит тридцать минут, о котором я и забыл, как и он о назначенных у него встречах, так мы еще проговорили около часа, жаль, что не записалось, разве вспомнишь потом – это Индия, память подчиняется ей, растворяясь в потоке. Разве что, какие-то повороты, пятна. Вослед разговору о временах Ашоки и о войнах, в которых участвовало королевство, заговорили о богине Дантешвари, но прежде о войнах: никто не мог покорить это королевство, правда, не очень-то и пробовали: эти гордые и независимые люди не имели никакого интереса ни к чему, что лежало за границей их леса. Да и брать у них было особо нечего. В общем-то, во многом так оно и осталось, маоисты партизанят в лесах, пытаясь склонить их на свою сторону, и индийская армия с ее лесными гарнизонами, пытаясь противостоять маоистам, старается расположить к себе племена, а они – ни там, ни там, живут своей жизнью, сколько ее осталось – бог весть. Занимаются ремеслами – изделиями по дереву, глине или по металлу – так называемый bell-metal, отливая фантастические фигуры по почти утраченной методике, первые такие изделия находили еще в долине Инда – в Мохенджо-Даро. А Дантешвари главная богиня всех племен здешних. Не имеет ли она какое-то отношение к Дурге, спрашиваю. Да, говорит, но изначально – к Шакти, а впрямую – к Сати. Слушаю его и подспудно прокручиваю: той что сожгла себя, а Шива метался по небу, прижав ее к своей груди, и боги не знали, как унять это светопреставление, и тогда Вишну влет расчленил ее тело в объятьях Шивы, и оно пало на землю, и поднялись сады Бхарата, того края, который мы зовем Индией, взошедшей на этой драме любви, а в тех местах, где пали части тела Сати, стоят храмы, и в особые дни в году туда тянутся миллионы паломников. Так, например, в Ассаме в городке Гувахати, куда легла матка Сати, стоит храм посвященный ее йони, а здесь в земле Бастар, рядом с городком Дантевада, лег зуб Сати, зуб, упавший с неба и доставшийся племенам. Они его празднуют, говорит король, каждый сентябрь, это большой храмовый праздник дуршера. Из джунглей текут реки племен в эти дни. Но вообще, кроме этой богини Дантешвари, у каждого племени свои боги, да и в каждом племени у каждой семьи – свои. Богов не меньше, чем деревьев в лесу. Да и не важно это здесь: возьми горшок или ветку или зачерпни воду из ручья ладонью: он, твой бог, там, в ладони. Потом заговорили о кастах и варнах. И хотя племена находятся в стороне от этого, но условно ближе все же к низшему слою, что королевской семье в отношении себя было, видимо, как-то не к лицу, и потому ведут они свою родословную от династии кшатриев царства Какатийя.

Уже провожая меня, он пообещал посодействовать с поездками по округе, особенно в труднодоступные места, где живут племена, охраняющие свои границы от пришлых. А к каким-то племенам и вместе съездим. Но это через неделю, поскольку он будет в отъезде с завтрашнего дня, а нынешним вечером пригласил в пригородную деревушку на ярмарку, куда съедется много разных племен, где и он появится к полуночи на особый ритуал его чествования.

Простились до ночи, иду по парку и не очень понимаю, что ж это было? Оглядываюсь на дворец – не примерещилось ли. Присел в ближайшей дхабе, взял алу паратху с дохи – картофельные блины с простоквашей. Не столько проголодался, сколько хотелось выдохнуть и убедиться в реальности – той же еды хотя бы, если не всего вокруг. Ем и перебираю в памяти: вот спрашиваю его о королевском архиве. Да, говорит, архив здесь, во дворце, многовековый, почти никто его не видел. А можно? Да. Сижу, представляю себе, как мы с ним бродим по анфиладам и галереям дворца в неторопливых беседах, смотрим архивы, коллекции, едем с ним в джунгли… И вдруг наплывом – лицо его сестры, которой не видел, улыбается мне, смущенно опуская глаза, и исчезает в небе, где появляется российский военный вертолет, купленный им недавно, и другим наплывом – солдаты, стрельба, лежащий на крыльце дворца король последнего царства, и мальчик, прильнувший к окну и ловящий его гаснущий взгляд.

Вернулся в отель, договорился с дежурным, что меня отвезут вечером на ярмарку – его родственник на мотоцикле едет туда. В восемь. Сказала Мариа-бизоний-рог. Восемь, девять, десять. Нет его. Деревушка, где проходит ярмарка, называется Марва, или что-то в этом роде. Около двадцати километров от города, но то ли дороги непрямые-непростые, то ли еще что, но отец уклоняется от помощи мне с рикшей. Уже близко к полуночи, движение стихает, успею ли добраться? Иду сам договариваться, прошу его, чтобы хоть на бумажке написал имя деревни, рикши тут по-английски не говорят. Догоняет меня на перекрестке, долгие переговоры, наконец сажает, записывает номера и мобильный рикши. Как-то он не на шутку взволнован, успокаиваю его, подбадриваю, надо же, какие нежные они случаются, прям отеческая забота. Ну все, поехали. В рюкзачке у меня камера, пару яблок и апельсин. Городок позади, огни исчезли, свернули на проселочную. С ветерком.