Улыбка Шакти

Дошел до второго мостка, где мы обычно сиживали с Таей, и перебрался на ту сторону, углубившись в чащу. Страшноватый там лес, ведущий незримую драму, в которой тебе нет места. Недвижная тишь, наполненная гулом предчувствий. Свежая слоновья тропа, ручей, рваные сети лиан висят, сквозь них – дыры неба. Присел на пригорке у ручья. Тень тут густая, как ночь. Если выйдут слоны – деваться некуда. И на дерево не взобраться – голые необъятные стволы.

Вот скажи мне. Вспомнишь ли ты хоть одну ее фразу, оставляющую долгий след – мыслью, интонацией, сочетанием слов, их свеченьем? Сижу, думаю, смотрю на воду, текущую у ног, и не нахожу, что ответить. Но тогда и ты мне скажи, ты, с другой стороны себя. Слышала ли она от тебя то, что ждала, на том языке, которым живет?

И тут я почувствовал чей-то взгляд в спину. Долгий взгляд, но теперь к нему добавилось и дыхание, чуть присвистывающее. Я медленно повернул голову и отшатнулся: ухмыляющееся чудовище с длинным раздвоенным языком уставилось на меня желтоватыми недвижными глазами. На расстоянье руки. Демон. С меня ростом, лежал, приподнявшись на передних лапах, и дышал в лицо. Вдруг дернулся и вразмашку понесся в заросли.

Что за день – призрак оленя, потом медведь, теперь этот варан. Вернулся к протоке, а там все преобразилось: была тишь, ни души, а теперь обезьяны носились по исполинским бамбуковым кустам, как по мачтам кораблей, внизу бродили стада оленей, вдали стоял гаур по грудь в воде. И – я не сразу его увидел – слон, одинокий, с большими бивнями. Он что-то выуживал хоботом над собой в кроне дерева. Пригнувшись, я начал осторожно приближаться к нему от куста к кусту, замирая, когда он отвлекался от кроны и мог бы меня заметить. Но он уже давно заметил. И видел, как я приближаюсь, хотя и стоял в три четверти спиной. И вдруг выдернул хобот из кроны и, перейдя на бег, скрылся в чаще. Прошло минут десять, и он возвращается – с подругой. Голова к голове идут, она останавливается, рвет ветку над собой, подносит к распахнутому рту – розовому, влажному, какому-то бесстыдно вагинальному и улыбающемуся. Он ждет, опустив хобот, покачивая им у земли, что-то трогая там, якобы занят делом и поглядывая на нее своим утопающим в морщинах, лучащимся глазом.

Чуть в стороне еще одна слониха вышла и уже окунает хобот в воду. Я выключил камеру и открыто сижу, смотрю, как эта молодая женщина, нисколько не тревожась моим присутствием, занимается своими водными процедурами. Как набирает воду в хобот, полощет рот после еды, как изящно осьмушкой попы садится на краешек парапета, разве что не одернув платье, как потом поднимает над собой хобот и что-то там несбыточное рисует в воздухе… Древние греки считали, что у слонов ноги не сгибаются в коленях, так и передвигаются на колоннах. Входит в купальню. Нега и счастье – и на боку, и задом кверху, и скрываясь из виду, оставляя игривый перископ над водой, и всплывая с разинутым ртом. А потом еще долго стоит на берегу, пока солнце садится, посыпая себя дымящейся в лучах красной пылью.

Тем временем еще одно стадо вышло к протоке, стоит в сухих зарослях, в полутьме, заштриховано черными ветками. Как театр теней. И хоботы у земли вяжут в узелки, и встречаются ими друг с другом, разговаривают. И зеленые ростки на черной земле светятся, его-то они и собирают неторопливо, этот сочный свет.

И вновь округа преобразилась, обратившись в тишь, будто и не было тут никого, лишь один лангур сидит, как дозорный, на верхушке бамбука, раскачиваемого на ветру. Солнце уже клонилось, пора возвращаться.

Местами тропа вьется в густых зарослях, спускаясь к воде. На повороте тропы высокий колючий кустарник, ветки спутались, застя проход. Пригнулся, протиснулся, впившиеся ветки еще держат за спину. Высвобождаясь от них, еще не вижу, что и кто передо мной. В нескольких шагах. Слоны. Трое. С детенышами. Ну вот и все.

Ближняя стоит вполоборота, повернув голову ко мне. На расстоянии вытянутого хобота. Если бы подняла. Маленький карий глаз с длинными ресницами. Некуда бежать. И поздно. А она все смотрит. Не гляди на нее, чуть в сторону. Медленно, без резких, вдавливаюсь спиной в кустарник. Тело не слушается. Слоненок выглянул из-за ее ноги. Вот здесь она и закончит с тобой. Две-три секунды. Один шаг, и вомнет в землю, вместе с кустом. Глаз ее так близко, что по сторонам все в расплыве. Может, они знают меня, помнят. Не первый день. И запах. А может, и год не первый. Еще немножко. Вроде высвободился. Бегу по тропе, с сердцем, бегущим чуть впереди меня. И кажется, что она сзади, догоняет, еще мгновенье… Оглянулся. Уже у мостика. Тихо.

Даже фонарь не взял, думая вернуться к обеду. Что ж делать? Они могут простоять там и до полуночи. А другого пути, кроме этой тропы, в деревню нет. Быстро смеркается. Рискнуть еще раз? Чудом уцелел, вряд ли это случится дважды. Подождал немного и все же пошел – почти на ощупь во тьме. Вот этот поворот тропы. Кустарник, протискиваюсь, вглядываясь. Стоят! Повернули головы. И снова бегу вслед за сердцем, выдохнул на мостике.

Ждать? Но уверенности, что они ушли, все равно не будет. Или пробираться на дорогу через чащу. Но правила теперь другие – ночь, человек для зверя уже не тот, кем был на свету. Допустим, выйду на дорогу, а дальше? Бежать до самой деревни? Это запретная зона. Машины там проезжают редко, но все же. Как остаться незамеченным в свете фар? И усмехнулся. Выходит, потеря доступа в лес из-за егерей важней потери жизни от зверя?

Дойти до дороги – это я сильно переоценил свои возможности. Передвигался, выставив вперед руки, оступаясь, выбираясь из оврагов, выпутываясь из колючих кустарников, а потом бежал по дороге, раз за разом уваливаясь в кювет, завидев вдали полоснувшие из-за поворота фары и успевая вжиматься в кусты и коряги. Уже вдали были видны огни деревни, сзади появилась машина, я отскочил с дороги и скатился кубарем в глубокий овраг, откуда метнулась тень. Может быть, леопарда, если не показалось.

Добежал.

Сижу на веранде, даже чай заварить сил нет. Да и тревожить Пушкина на кухне не стоит, уже спит, наверно. Пес пришел, ждет во тьме, как заплатка на ней. Крики оленей с той стороны озерца, кто-то там бродит. Не ты ли, невернувшийся? Надо бы уже добраться до кровати и затихнуть.