Раненое сердце

Мальчишник (продолжение)

Альф было десятка два. Кроме Рана и Намира, на улице оказалась вся рок-компания, несколько альф с военной выправкой, которые были в компании Аэрина, и злой Роберт. Все вначале разбежались в разные стороны, но адреналин и алкоголь гуляли в крови. Слово за слово, и драка понеслась по-новому.

- У него нож! - испугался Том и вцепился в омегу, невозмутимо стоящего рядом.

- И что? - усмехнулся Аэрин, - чтобы хоть немного уравнять шансы, Джулиан должен взять, как минимум, базуку, и то не факт… Тигран – настоящий воин, он мало того, что тренированный с детства, так еще воевал не понарошку целый год. Он, когда вернулся после своего дебюта здесь, целый год гонялся по своей планете с побратимами, выискивая бандитов и зачищая различные банды. Его на родине недаром назвали Страж пустыни.

- Я видел на нем много шрамов, - прошептал Том.

- Для альфы с Сабаха много мелких шрамиков – это практически норма. На Роберте их тоже хватает, но это все мелочи. Там маленьких детей учат с деревянным оружием, подросткам дают незаточенное оружие, чтобы они привыкали к весу в руке, а когда альфа достигает совершеннолетия и получает имя, то все тренировки проходят с настоящим оружием. Молодых альф приучают не бояться крови и травм.

Через какое-то время у драки появились зрители, среди них выделялся Лекси, который заламывал руки и, не скрываясь, плакал. Аэрин только фыркнул, когда увидел его в толпе.

- Лекси добился, чего хотел…

- Чего он такой? - Том поежился и обхватил себя за плечи.

- Не обращай внимания, - Аэрин снял с себя куртку и накинул на тонкие плечи. Когда Том открыл рот, чтобы возмутиться, что они оба омеги, Аэрин ухмыльнулся и, закинув жвачку в рот, потянулся всем телом, - не кипишуй, чего дергаешься, как будто я с тобой заигрываю? Мне не холодно, я привычный, а вот ты, как птенчик, так и хочется тебя крылом укрыть, чтобы защитить. Я понимаю, чего Ран с тобой носится, ты пробуждаешь родительские инстинкты – защитить, обогреть, накормить. Да не дергайся. Я тебе правду говорю. А на Лекси не обращай внимания, для него истерика и вопли – это норма. Такая себе зона комфорта. Знаешь, как для поросенка грязь, другие осторожно обойдут, чтобы не вляпаться, а он туда лезет, потому что ему там хорошо.

- Разве может быть хорошо, когда плохо? - не поверил Том, - он ведь плачет! Или он притворяется?

- Нет, не притворяется, - Аэрин погладил Тома по голове, как ребенка, - просто для него боль и отчаянье – любимые эмоции. Боль, она сильнее цепляет и крепче держит. Радость, она мимолетна, а вот болью можно упиваться часами, днями, годами. Вспоминая все плохое, что случалось, жалея себя и ненавидя всех вокруг, или наоборот, ненавидя себя и жалея близких, потому что им такой родственник попался. Одним словом, боль и страдания, и «вся жизнь говно и люди в ней – уроды!» Но, как говорит мой дедушка, «каждый сам выбирает, кем быть – пчелой или мухой».

- Может, его надо врачу показать? - Том запахнул куртку, - вот меня после попытки суицида к мозгоправу записали. Я вначале ругался и не понимал, зачем, но ты знаешь, он такой умный человек, я после наших разговоров многие вещи совсем иначе воспринимаю. Может, у его родителей денег нет?

- Деньги у них есть… - усмехнулся Аэрин, - и время на него тратили, не считая. И к мозгоправам водили, и на таблетках держали, и на различные курсы терапии записывали, и за ручку держали, и по голове гладили, но все было только хуже с каждым разом. Это, как с наркоманом – пока сам не захочет завязать, всякое лечение бесполезно. Дядю Тео даже жалко, хлебнул он с ним горя полную чашу. И, главное, все так хорошо начиналось…

Аэрин посмотрел вниз на драку. Большинство рок-музыкантов получили по морде и расползлись по стеночкам, вытирая кровавую юшку. Посередине круга остались только Ран и Джилбой, который размахивал ножом и все никак не мог угомониться. Ран ему что-то втолковывал, но тот не мог успокоиться и раз за разом напрыгивал на Тиграна.

- Мы ведь с Лекси ровесники, - Аэрин вздохнул, - наши папы – родные братья, и мы постоянно были вместе. Папа как раз меня родил, а тут и дядя Тео нашел Лекси во время благотворительного рейда по детским домам. Он тогда был миленький, как ангел, поройся в сети, там до сих пор мелькают картинки с «двумя ангелочками». Это про моего дядю Теодора и Лекси. Два голубоглазых блондина, ну прямо милашество зашкаливает.

Он долгое время был баловнем семьи. Привык, что все его капризы исполняются, и жизнь, как в сказке, и что бы он ни сделал, все только радостно в ладоши хлопают и умиляются: смотрите, как он танцует! Ах, какой стишок! Какой молодец, мы тобой гордимся! Нет, ты не подумай, что мы росли, как растения в оранжерее, и нам все разрешалось.

Порядок и дисциплина были обязательным условием и для него, и для меня. Распорядок дня, ранние подъемы, зарядка, уроки музыки и танцы, верховая езда. Надо было себя хорошо вести, особенно при посторонних. Если мы были на улице или рядом были чужие, то только милые улыбки и тихий голос. Образцовые омежки. Это дома, когда рядом только семья, можно было покапризничать и повредничать: не хочу бантик, не надену белые брюки и шелковые туфельки, хочу джинсы, как у старшего брата, и майку с черепом! Но при посторонних – рот на замок и ресничками хлоп-хлоп. Все возражения шепотом и папе на ухо. И это не значит лицемерничать, это значит не выносить конфликты из семьи. Дети – это витрина родителей. Сразу видно, воспитанный ребенок или сорняк под забором. А поскольку родители постоянно на виду, то и дети под прицелом папарацци. В носу не поковыряйся, широко не зевни – сразу фотки в сети и подписи под ними вредные.

А потом у дяди Тео свой ребенок родился – альфочка Максимильян. Не скажу, что на Лекси стали меньше обращать внимания, но он перестал быть эпицентром внимания родителей. Теперь на руках носили не только его. А если учесть, что муж дяди Тео намного его старше и Максимильян – его первый ребенок, то несложно представить, как альфа носился с сыном! Наследник! Краса и гордость! У меня все было иначе, у меня всегда был Робби. Он всегда был только со мной, а поскольку мы с ним истинная пара, то мы всегда чувствовали друг друга. Робби всегда знал, что я маленький хочу и почему плачу. Потом и мой папа родил мне брата-альфу, но все дело в том, что я никогда не ревновал родителей к братьям, а Лекси ревновал.

А потом еще выяснилось, что Макс – гений. Реально гений. Он научился читать в три года, и дядя Тео это понял, только когда увидел сына, самостоятельно читающего книгу. Дядя читал ее сыну перед сном, остановился в конце главы, поцеловал, подоткнул одеяло и отправился спать. А потом увидел, что в комнате Макса горит ночник, и зашел узнать, в чем дело, а там ребенок сам читает книжку, потому что ему интересно, что будет дальше. А когда утром стали выяснять, что к чему, то поняли, что по учебникам математики учится не только Лекси, но и Макс. И задачки в учебнике он уже все перерешал, причем в уме. Он читал задание и выдавал ответ. И, главное, всегда правильный ответ! Да, он не мог писать, но соображал быстрее растерянных взрослых.

Конечно, Максу взяли учителей и у него начались занятия по школьной программе. Как дядя Тео ни упирался, считая, что у сына должно быть «нормальное» детство, с игрушками и баловством, но в итоге отлавливал Макса в библиотеке с энциклопедиями или в сети в информационных сайтах. После того, как выяснилось, что функцию «родительский контроль» юный гений научился обходить, дядя Тео сдался и согласился, чтобы чадо занималось хотя бы под присмотром умных людей, а не куда любопытство утянет.

Лекси попытался доказать, что он тоже очень умный, но и он, и я – обычные люди, школьная программа – это наша золотая середина. И чтобы добиться успеха, надо было прилагать намного больше усилий. Лекси вскоре понял, что в науке ему с братом не тягаться. Максу достаточно было просто прочитать, чтобы понять и запомнить, а нам надо было разжевать и заучить. Тогда Лекси решил, что он станет успешным в другом. Он бросился в музыку, танцы, начал рисовать. Но для этого надо было больше тренироваться, репетировать, учиться и стараться. Не было рецепта быстрых побед. И то, чему рукоплескали на домашних концертах, среди родни, на серьезных конкурсах не дотягивало до призовых мест. Да, задатки были, и голос, и слух, и пластика… только вот трудолюбия не было.

Меня продолжали тиранить в музыкальной школе, отвертеться от уроков танцев у меня не получилось, а вот Лекси начал закатывать истерики. Он обвинял учителей, что у него не получается выигрывать на конкурсах, и хотя ему объясняли что не всегда можно выиграть, всегда будет кто-то лучше, но Лекси не хотел никого слушать. Он не хотел потеть на тренировках, но при этом хотел призовые места. И когда ему говорили, что его любят и без кубков с соревнований, это только еще больше его злило. Мы учились в одном классе, и я тебе скажу, что учителям было не позавидовать. Любую оценку, кроме отлично, Лекси воспринимал как оскорбление и начинал спорить. Яростно, с криком, переходя на оскорбления. Учителя пытались вызывать родителей, это добавляло раздражения в семью. Ведь на людях надо было вести себя идеально, а Лекси все больше и больше скатывался в истерику.

Когда дядя Тео понял, что уже не справляется с Лекси сам, то вызвали на помощь вначале родню, а потом и специалистов. Как ты говоришь, мозгоправов. Это дало результат, и почти год все было хорошо. А потом Макс влез через отцовский комп в сеть банковских бирж и обрушил какую-то там внутреннюю валюту. Нам с Лекси было по восемь, Максу было четыре с половиной года. Никому в голову не могло прийти, что ребенок, который тихо сидит в углу отцовского кабинета и играет на планшете, может взломать сеть, обойти все ловушки, расставленные на матерых хакеров, и достаточно умело сыграть на бирже, причем так, что его ставки приняли и не смогли отследить.

Я помню, как все стояли на ушах, когда искали террориста-хакера, и спустя какое-то время спецы-айтишники вывели все концы в кабинет дяди Доминика, что не могло быть правдой по определению! Ну, не мог Доминик сам взорвать экономику планеты, которую так тщательно выстраивал. Но все сходилось на один адрес… Я помню, отец рассказывал папе, какой ор стоял в святая святых финансовых воротил, когда ему заявили, что взлом состоялся именно из его кабинета. И тут Макс откладывает свой игровой планшет и заявляет: "Да. Это сделал я. Я это сделал, потому что…" - Аэрин сделал плавный жест рукой, - ну, не важно, он был не согласен с политикой банков, и поэтому сорвал сделки трейдеров и что-то там еще, а в итоге экономика планеты не рухнула только потому, что ее удалось удержать, как бешеную лошадь, на краю обрыва.

С одной стороны Макса стоило выпороть, но с другой стороны… ребенок, которому не было пяти лет, с игрового планшета провернул ТАКОЕ! Это тебе не Гамлет – быть или не быть, тут вопрос стоял острее – бить или не бить… и похвалить? И что потом делать? Но за Макса вступился дед Чезаре. Он потребовал, чтобы юного хулигана привезли пред ясные очи повелителя всего и вся… А поскольку дело было в декабре, когда собиралась вся семья, то все, естественно, поехали к деду. Поскольку это семья Доминика – мужа дяди Тео, то мы с родителями остались дома, и я могу сказать, что лучше бы Лекси остался тогда с нами…