Раненое сердце

Браслет

- У этого шайтана нет сердца! - взрослые альфы потрясали кулаками, - нельзя разлучать с Дыханием жизни! Дар Аллаха превыше закона!

- Никто не может быть выше закона! - пафосно донеслось из открытых дверей.

Председатель комиссии оторвался по полной, когда понял, что в этот раз за спиной «уважаемых» знакомых не стоит Мадлен Динлох, и люди, по вине которых он потерял возможность «играть в бога», решая чужие судьбы, стоят теперь простыми просителями и надеются на его милосердие. О, да, этот сладостный миг злобного счастья и триумфа затопил мелочную душу, наполнив ее эйфорией, близкой к экстазу. Как он был красноречив! Как он был суров в соответствии с буквой закона! Как он был тверд в своем желании блюсти интересы неразумного омеги, попавшего в сети опытного искусителя, который обманом хочет затащить «невинное дитя» на планету, где оно (дитя) попадет в сексуальное рабство и погибнет в муках. Он, словно рыцарь в сияющих доспехах, так яростно обличал Тиграна во всех мыслимых и немыслимых пороках, как будто тот был гадким драконом, пожирателем девственниц на завтрак и младенцев на ужин.

Альби не удержался и разрыдался прямо в зале комиссии. Ему было очень обидно за Рана. Он забыл, что говорил Мадлен, и пытался заступиться за любимого. Рассказывал о его благотворительности на седьмом уровне, о его волонтерстве, о том, какой он достойный человек, но глава комиссии отмахивался от его слов, как от надоедливой мошки. Какие такие добрые дела? Это все неважно, важно, чтобы он не увез на свою планету омегу! У него есть инструкция, в которой черным по белому написано: «Омег на Сабах не пускать!». А к инструкции есть разъясняющий формуляр, почему туда нельзя пускать неразумных омег, буквально по пунктам – пункт первый, второй… двадцать седьмой! И каждый пункт вызывал целый спич и размахивание над головой страницами формуляра, как флагом перед боем.

Намир захлопнул дверь, чтобы больше не слышать визгливый фальцет ненавистного человечка. В коридоре стало тише, и только Альби плакал навзрыд, не имея сил остановиться.

- Тише, тише, сердце мое, - Ран был испуган не столько отказом (он даже радовался, что все прошло именно так, как и предсказывал Мадлен), сколько настоящей истерикой своего любимого. - Успокойся, Альби, я не оставлю тебя, моя любовь. Мы обязательно будем вместе! Этот крючкотвор не разлучит нас! Сердце мое, выпей водички, ну что ты, мой хороший, не плачь! Посмотри на меня, я даю тебе слово, мы улетим на Сабах вместе. Я не расстанусь со своим Дыханием и любимым омегой только из-за того, что есть вероятность какому-то абстрактному омеге вляпаться в неприятности. Все эти инструкции и формуляры не имеют к тебе никакого отношения! Ты не просто омега, ты мое Дыхание, моя жизнь и любовь!

Альфы в коридоре зашумели, поддерживая наследника, и кто-то из них предложил, чтобы Тигран взял Альби в супруги! Его отец тоже взял инопланетного омегу в супруги даже без соблюдения всех условностей, исключительно потому, что у него не было другого шанса забрать с собой свое дыхание по закону. Ведь если бы Тигран не был принцем-наследником, то такой вопрос даже не стоял бы перед ним. Он просто заключил бы брак по закону шариата и сразу же в посольстве оформил ему гражданство, как супругу альфы с Сабаха!

- А это и правда выход! - обрадовался Тигран, - Махмуд, ты совершенно прав! Мой отец вывез своего омегу супругом, потому что иначе не получалось, и они счастливы в браке! Так, решено – едем к кади. Если он согласится с нашими доводами, то сразу проведем хитбу, а свадьбу приурочим к дню рождения Альби в следующую пятницу! У нас как раз будет время подготовиться к свадьбе! А в субботу отправляется домой лайнер, и мы сможем отправить первую партию больных омежек-сирот вместе с нашими медиками, которые позаботятся о них до приезда в новый дом!

Все сразу обрадовались такому простому решению и организованно погрузились в машины, чтобы добраться до религиозного квартала. Надо было успеть перехватить имама прежде, чем тот отправится по своим делам. К счастью, имам был в мечети. Он вначале напряженно отреагировал на группу весьма решительных альф, которые, похоже, конвоировали омегу в просторных одеждах. Но потом успокоился и стал внимательно слушать, что ему пытались объяснить. Альби к этому моменту уже успокоился, но по его лицу было заметно, что он недавно плакал.

- Я вас услышал, - имам остановил грозных альфачей взглядом и коротким жестом, - но вначале я хотел бы поговорить с самими молодыми людьми, которые планируют вступить в брак. И начну я с омеги, поскольку именно на его плечах будет лежать ответственность за покой в семье. Дайте нам возможность поговорить в тишине. Иди сюда, дитя.

Имам отвел Альби в глубину мечети и сел на ковер, поджав под себя ноги. Альби не был уверен, что имеет право так сидеть перед посторонним, и поэтому опустился на колени, как Ран во время молитвы. На пятках сидеть было неудобно, и он какое-то время возился, пытаясь устроиться. Имам спокойно ждал, пока омега разложит вокруг себя одежду и будет готов к разговору.

- По своей ли воле ты пришел сюда? - имам выглядел обеспокоенным, - ты недавно плакал. Может, тебе нужна помощь? Если на тебя давят, то я смогу вывести тебя отсюда и передать в органы опеки. Там тебя защитят, а в случае необходимости спрячут и помогут сменить личность.

- Я здесь по своей воле и желанию, - улыбнулся Альби, - а плакал я именно из-за органов опеки. Ну, вам о них только что рассказали, - омега махнул рукой в сторону людей, которые стояли у входа в храм и с беспокойством смотрели на них, - я сюда пришел за помощью.

- Мне кажется, я о тебе слышал, - начал имам, - ты Томас, которого крестили этой зимой и нарекли Фомой. Ты живешь в доме мусульманина. Не удивляйся, о тебе рассказывал отец Василий, мы с ним и с другими священниками играем в крикет по средам. Брак с мусульманином достаточно непростое испытание веры для христианина, а отъезд на планету, которая славится своими ортодоксальными устоями, может стать большим бременем для души и невозможностью отправления многих христианских таинств, таких, как исповедь, причащение и многое другое. Я знаю, что ты неофит*, и, возможно, для тебя будет приемлемо сменить веру на ту, что исповедует твой альфа и по законам которой живут все люди на планете, куда ты собираешься отправиться? Став новообращенным, ты получишь множество поблажек среди тех людей, да и твой альфа будет счастлив рассказать тебе о своей вере и помочь исполнять ее законы и правила.

- Нет, - Альби закусил губу и вначале отвел взгляд, а потом, решившись, посмотрел имаму в глаза, - мой выбор веры был неслучаен. Я долгое время шел именно к ней, и пусть мне будет в чем-то тяжело и некомфортно, пусть на меня косятся неодобрительно, но я пойду по своему пути. Потому что именно его просит моя душа.

- Прекрасно, что ты осознаешь свой выбор и согласен принять последствия, - имам улыбнулся, видя такую решимость, - но осознаешь ли ты последствия выезда на Сабах? Там для омег нет развода. Беты могут развестись по законам шариата, но для омег это невозможно. Брак между альфой и омегой на Сабахе длится до смерти одного из супругов. И пойдя на него, ты сжигаешь все мосты для отступления.

- Я мосты не сжигаю, я с них прыгаю! - рассмеялся омега. - Позвольте, я расскажу вам все с самого начала? Это займет какое-то время, но вам не будет в тягость выслушать меня?

- Все мое время в твоем распоряжении, - обрадовался имам и замахал рукой на замерших альф, чтобы те не торопили их и занялись своими делами.

*

Известие о хитбе пронеслось по общине еще до приезда Альби и Рана домой. Поэтому, когда они приехали, их встречали радостные лица с пожеланиями добра и счастья. В общине обычно все уезжали домой через неделю после заключительной вечеринки. Этого времени как правило хватало студентам, чтобы уточнить в институте недостающие детали и закончить оформлять документы, а потом собрать вещи и, предвкушая встречу с родными, отправиться на лайнер, где для них были заранее забронированы и оплачены места.

Но в этом году, после обещания Ошая отдать им несколько сирот-инвалидов, большинство сабахцев решили дождаться этого события, чтобы в случае, если детей будет больше, чем медиков, помочь им доставить ценный груз на родную планету. Маленькие беты и альфочки, опеку над которыми удалось оформить, уже жили на территории общины, внося суету и приятные моменты в привычные хлопоты. Дважды в год сирот вывозили на Сабах и там растили, вначале в питомнике эмирского дворца, а потом альфочек отдавали в казарму, чтобы вырастить из них настоящих альф – умных и бесстрашных воинов. А беты росли в питомнике до совершеннолетия, получая любое образование по собственному желанию.

В самом начале все дети обязательно посещали школу, где кроме обычной программы, их учили правилам жизни и основам законов Сабаха. И вскоре привезенные сироты не отличались от местных воспитанников. Они быстро загорели под ярким солнцем Сабаха, стали здоровыми, сытыми и веселыми. А первые сироты-альфы, которых в качестве преференции привез еще Ясмин ай Салах, уже давно выросли и сбивали с толку приезжих торговцев пшеничным цветом волос и странным разрезом глаз. Но несмотря на диковинную внешность каждый из них был бесстрашным воином и мог постоять за честь родного эмирата, охраняя покой гостей-ученых и местных жителей.

В эмирате ад Мин были самые лучшие на планете школы, училища, библиотеки, концертные залы. Там уже давно учили специалистов для работы в медицинских и фармацевтических фирмах и научно-исследовательских институтах. Это только вначале после открытия институтов и фабрик по изготовлению лекарств там работали приезжие беты, а местные жители подвизались только в качестве уборщиков и грузчиков. Но время шло, уровень грамотности повышался с каждым годом, и вскоре в отделах кадров с удовольствием набирали специалистов с аттестатами о среднем специальном образовании федерального образца из числа местных жителей.

Такие люди были истинной находкой для жадных концернов. Для начала, им можно было за ту же работу платить меньше, чем приезжим бетам. И, кроме того, не надо было тратиться на их доставку, содержание и безопасность. Это уже не было проблемой корпораций. Ведь они были, по сути, аборигенами! А значит, что бы с ними ни случилось вне работы, это было заботой местных властей, и корпорация не несла материальной ответственности за причинённый ущерб, как физический, так и моральный, который рано или поздно случался от «диких варваров, которые как хищные звери рыскали по улицам».

Беты, которые работали в концерне, получали фантастические по меркам Сабаха зарплаты и, кроме этого, их условия работы были не в пример легче, чем работа в шахтах или на агрофермах «Золотого треугольника». Для всех детей не было лучшей мотивации для хорошей учебы, чем рассказы взрослых о белых халатах и стерильных помещениях. Лучше мыть пробирки в прохладе и получать в десять раз больше, чем работать под палящим солнцем, не разгибая спины, на обработке километровых полей с рассадой.

Лучшие ученики школ поступали в училища, лучшие выпускники училищ получали гранты на учебу в институтах на Земле, и вот уже на Сабах возвращались свои молодые специалисты, в дальнейшем ученые и будущие светила науки. И не важно, в какой отрасли работали вчерашние студенты, на них с гордостью смотрел весь эмират, их успехами гордились не только их семьи, но и каждый житель в ад Мине. За годы работы корпорации ад Мин весь младший и средний медперсонал целиком состоял уже исключительно из местных жителей. И Салах мечтал о тех днях, когда основные должности на производстве займут «свои», а приглашать на работу можно будет только профессуру для конкретных научных разработок.