Раненое сердце

Баркас

Из ассоциации археологов не приехали ни на второй день, ни на третий. На следующий день после звонка Динлоху-старшему, правда, прибыла небольшая группа журналистов. Двое альф и миловидный бета. Альфы таскали оборудование, камеру, усилитель сигнала, дополнительный светильник и прочие операторские приблуды, а вот бета оказался въедливым журналистом и, по совместительству, «говорящей головой». Они втроем вначале шныряли по пляжу, внимательно все разглядывая, а потом стали приставать с расспросами.

Их с восторгом встретили в лагере археологов. Начальник экспедиции отложил спесь и занудство в дальний угол и, благодушно улыбаясь, «просвещал молодежь». Он, не таясь, хвастался находкой, которая должна была доказать какую-то научную теорию о путешествии викингов вокруг света. Якобы, корабль, найденный в экваториальных широтах, построен по образу и подобию кораблей викингов, а монеты, найденные в черепках амфор, идентичны монетам этрусков каких-то затертых времен. Журналисты, которых прислали разобраться с опасностью археологических раскопок, ухватились за возможную сенсацию и с азартом брали у всех интервью. Они даже пытались приставать к сестре Мари, но кроме пары пирожков ничего от нее не добились.

Ран с альфами изображали поплавки на досках для серфинга неподалеку от берега, особенно после того, как бета стал ехидно расспрашивать о его квалификации, как спасателя-аквалангиста. Студенты тоже избегали общения с Раном и его друзьями, опасаясь навлечь на себя гнев научного руководства. А омеги-"фыркалки" каждое утро встречали в домике альф, но потом исчезали до самых сумерек. Точно так же исчезали и пирожки, которые сестра Мари с улыбочкой оставляла каждую ночь на столе. Утром миска стояла совершенно пустой, и Мари каждый раз с улыбкой рассказывала о хитрых енотах, которые, по всей видимости, завелись на острове.

Походы на базар стали для Тома настоящим приключением. Он восторгался улыбчивыми людьми, которые пересыпали общепланетарный язык старинными словечками, удивлялся мартышкам, которые здесь были вместо кошек, уговорил Кирама выкупить и отпустить в океан морскую черепаху, которую выловили ради плавников для супа. А еще, здесь было много удивительных и странных фруктов. Том, как ребенок, тянул все в рот и с восторгом делился впечатлениями с монахиней. Та в свою очередь готовила блюда Океании: запеченную в костре рыбу, жареные на шпажках громадные креветки, батат, зеленые бананы, которые здесь тушили, как картошку, а из переспелых бананов Мари пекла восхитительные хрустящие лепешечки.

А еще одним откровением для Тома стал сам океан. Том только на второй день понял, чем так пахнет в воздухе. Это был запах океана, соленый, горький, пряный, жесткий и едкий от запаха выброшенных водорослей и немного йодистый, совсем, как кровь. Том никогда даже в ванне не сидел, а тут вдруг столько воды… которая неожиданно оказалось соленой. Нет, Том знал, что моря и океаны соленые, но он думал, что они соленые, как соль, а он оказался совсем другой на вкус. Мари не разрешала пить соленую воду, только полоскать рот и выплевывать обратно, но восхищение омеги океаном ее умиляло.

Они ходили с Мари к скалам, туда, где море намыло пологий пляж, и монахиня, подвязав узлом юбку, учила Тома плавать. Это было очень странно, столько воды вокруг и горизонт, который обрывался где-то в бесконечности ровной линией воды. Где-то между горизонтом и берегом было несколько частей понтона, которые заякорили неподалеку от затонувшего баркаса. Целый день между берегом и этими громадными поплавками сновали лодки, которые подвозили людей. Там же заправляли воздухом акваланги, перед тем, как отдать их ныряльщикам..

Местных на берегу тоже было достаточно. Они подвозили продукты, пиво и напитки, увозили мусор на переработку, работали лодочниками, обслуживали всю технику, которую, оказывается, взяли в аренду на время экспедиции. На берегу каждый день было достаточно шумно, но когда наступал вечер, все местные жители уезжали домой, и становилось тихо. Том по утрам собирал выброшенные океаном ветки и палки и просушивал их на жарком солнце. А когда небо темнело, Ран разводил на берегу маленький костер. Он плохо разгорался из-за въевшейся соли, но потом приветливо потрескивал, пока Том жарил на длинных прутиках замаринованных за день креветок и мелкую рыбешку.

Сестра Мари ходила по берегу босиком, совсем не обращая внимания, когда волны подкрадывались к ней и мочили подол ее платья. К вечеру он был в кружеве белесых разводов просохшей соли и был как будто накрахмаленный. Монахиня каждый вечер мылась прямо в платье под уличным душем, а потом шла домой переодеться в точно такое же длинное и местами вылинявшее платье. Мокрое платье она вывешивала на веревке, натянутой между домами, рядом с полотенцами своих друзей, а вот трусы стыдливо сушила в домике, на спинке своей кровати.

По вечерам после ужина и до тех пор, как солнце окончательно скрывалось за горизонт, монахиня брала стул и садилась на самой кромке прибоя. Море подбиралось все ближе и ближе и, игривой волной поднимало подол платья, обнажая сухие старческие лодыжки. Мари с доброй улыбкой смотрела на закат и перебирала старенькие потертые четки, которые давно потеряли округлость и были похожи больше на косточки маслин. Том принес ей попить и, не выдержав, нарушил тишину давно мучившим его вопросом.

- Сестра Мари, разрешите спросить, - Том дождался, когда молодые глаза на старом лице взглянули на него с нежностью, и после этого спросил, - скажите, а вот вы никогда не жалели, что стали монахиней? У вас ведь не было детей и семьи. Разве не в них смысл жизни для каждого человека?

- Но у меня были дети, - улыбнулась Мари, - каждый ребенок был мне дорог, как родной, для каждого я была матерью, каждому мужчине я была сестрой, а каждому старику дочерью. И старалась помочь каждому, кому делом, кому словом, а за кого помолясь и попросив Божьей помощи. Я прожила хорошую жизнь и, оглядываясь назад, не сомневаюсь в своем выборе. А вот скажи мне, почему ты не крещен? Ты ведь не мусульманин, как Ран, и я не видела, чтобы ты молился хоть какому-нибудь Богу. Лучше расскажи мне, как тебе живется без веры, без помощи Духа и заступничества святых ангелов?

- М-м, - растерялся Том, - у нас в приюте появлялись время от времени разные люди, которые что-то рассказывали, но они были посторонними. Над ними было смешно поприкалываться, иногда они приносили подарки, но обычно они сбегали, обзывая нас по-всякому и грозя смешными карами. А с одним ангелом я даже знаком лично. Я был на его свадьбе, его зовут Аэрин, это по-шотландски значит «мир».

- Ребенок, - улыбнулась монахиня и погладила омежку по щеке, - Аэрин не ангел, он человек. Насколько я помню, так звали жениха у Роберта, друга Рана. Он мне о них рассказывал как-то, да и с Робертом я познакомилась, когда мы помогали на разборе горного обвала. Он тоже мне рассказывал о своем ненаглядном. Они поженились? Я рада за них. Роберт очень достойный человек, а жених, по его рассказам, просто само совершенство. Расскажешь мне об их свадьбе?

И Том, опустившись прямо в морские волны перед монахиней, стал рассказывать о свадьбе, и о том, какой красивый и добрый Аэрин, и что было на их мальчишнике, а потом вдруг начал рассказывать, как Ран спас его, спрыгнув за ним с моста, и что случилось, почему он там оказался. Океан толкал его в спину и брызгал на лицо солеными каплями, поэтому плакать было совсем не стыдно, он и так был мокрый от соленой воды. Подумаешь, пару капель больше… никто и не заметит…

- Том! - Ран стоял на кромке прибоя с большим полотенцем, - быстро выбирайся из воды! Еще не хватало простыть! А ну марш быстро сполоснуться пресной водой и переодеться в сухое! Сестра Мари, и вы тоже выходите из воды. Она уже холодная! Пошевеливайтесь, мы сегодня костер разводить не будем, ветер поднимается.

- Пошли, Том, - Мари мягко улыбнулась и погладила омегу по влажным волосам, - все плохое уже закончилось, надо оставить прошлое за спиной и с надеждой смотреть в будущее. А тебя надо обязательно крестить, вера поможет тебе преодолеть все трудности, не впадая в отчаяние. Мы с тобой еще поговорим о Боге и Божьем промысле для каждого человека.

- А креститься обязательно? - Том встал из воды и схватился за монахиню, спасаясь от волны, которая толкнула его, - это больно?

- Нет, не больно, - Мари мягко рассмеялась, - а крещеное имя надо, чтобы я могла помолиться за тебя. Без имени ты для Бога, как тень бессловесная, он тебя не видит и не слышит, и молиться о тебе я могу, как «о прочих людях», а не конкретно о тебе. Поэтому надо вас познакомить, я расскажу тебе о Боге, а потом мы крестим тебя и Бог узнает о тебе. Пошлет тебе на помощь ангела, который будет присматривать за тобой.

- Сестра Мари! Том! - Ран развернул полотенце, - ну что за разговоры в воде! Вылезайте, быстро!

Монахиня рассмеялась, когда волна толкнула ее в колени и обрызгала всю. Она подхватила стул и побрела по берегу. Ночной прилив уже отвоевал у него два лишних шага. Ран накинул одно полотенце на голову Тому, второе монахине на плечи и, забрав стул, ушел ставить на огонь чайник, недовольно бурча о соплях и простуде.

Том в тот день заснул прямо за столом, сжимая в руках горячую чашку. Ран отнес его на кровать и укрыл покрывалом. А утро началось, как всегда, с тихого бормотания молитв сестрой Мари. Ей как будто вторили альфы на песке, а Том лежал на кровати и думал, нужен ли ему этот самый Бог? И что это за помощь от невидимого друга? Вот, предположим, понадобятся ему деньги, он помолится: «Боже, дай мне денег» и найдет кошелек с деньгами, это хорошо? Ведь его кто-то потерял, и, возможно, деньги ему нужнее, чем самому Тому, так что получается… а если, например тот человек взял деньги в долг под большие проценты? Так надо вернуть? Или как? Это вроде как помощь в ответ на молитву, или как?

Мари закончила молиться и вышла на улицу готовить всем завтрак, а Том встал и подошел к столу, рассматривая картинку на деревянной дощечке. Икона. И как она может помочь, когда страшно или грустно? От иконы хорошо пахло и она была будто маслом намазана… За окном послышались голоса и хихиканье, это ночные гости выползали из домика альф, потягиваясь и делясь впечатлениями. Том посмотрел на них с недоумением, вот вроде студенты, умные люди, а ведут себя, как в общаге на седьмом… Хотя, если вспомнить студенческую вечеринку, то чему удивляться, все люди одинаковые.

Том сменил футболку и шорты на свежие, вместо тех, в которых спал всю ночь, и отправился помогать Мари с завтраком. Мари учила его готовить разные вкусности, и это было замечательно. Омеги умчались сразу после завтрака, унося чашки с кофе с собой. Сегодня на океане было приличное волнение, и альфы с восторгом смотрели с берега, как накатывают крутобокие волны с шапками пены. На небе были перистые облака, оповещавшие, что погода может поменяться, но хозяин бунгало уверял, что домики находятся на приличном возвышении и в них можно спокойно переждать любой шторм. Волны так высоко никогда не заберутся.

Мари попросила помочь занести стол и баллон с газом в дом. Готовить при таком ветре было и неудобно, и даже опасно. Ветер вполне мог перевернуть сковородку с горячим маслом или смести продукты со стола. Поэтому и стол, и все остальное занесли в домик, где спали Том с Мари. Ехать за продуктами сегодня не было необходимости, поэтому все трое альф подхватили доски и с довольными воплями врезались в ближайшую волну, пытаясь отплыть от берега дальше.