Раненое сердце

Нет дыма без огня

Рану опять приснилась пустыня. Ночь. Побратимы сидят вокруг костра, невдалеке всхрапывают кони. Над головой звездное небо и на душе спокойно. Хорошо. Намир назначает дежурных на ночь. Рану выпадает первая вахта, остальные укладываются спать, а он сидит у костерка и протягивает к нему руки. Ночью в пустыне холодно. Хорошо, когда есть огонь, хоть маленький, но такой нужный…

Он дернулся от неясной тревоги и проснулся. Спросонья не сразу понял, что случилось, и по привычке вначале вслушался в ночную тишину. Тихо. Не так, как в пустыне, хотя и там своих звуков хватает, но здесь была иная тишина. Где-то в соседних домах раздавались голоса, слышалась музыка, вот кто-то прошел по дорожке и у соседей хлопнула дверь. Но какая-то тревога дернула сердце. Ран принюхался, в воздухе слышался далекий запах дыма. Но не запах горелых проводов, а как будто кто-то развел камин и огонь радостно облизывает сухие ветки… Но только вот в доме не было камина, и даже плиты были электрические.

Пожар? Ран подскочил с кровати и, быстро влетев в штаны, выскочил из комнаты. Нет, все в порядке. Дома тихо и дыма не видно. Они с Томом одни уже третью неделю. Олаф должен вернуться со дня на день, но пока все комнаты стоят пустые. В этом году к ним подселят сразу двоих новеньких, и Ран коротко помолился, чтобы это не были студенты-первокурсники. Опять начнутся попойки и навязчивое любопытство пресыщенных мажоров. Один только Альберто чего стоил. Он считал, что деньги родителей ставят его несравненно выше остальных людей, и сильно с посторонними не церемонился. Он оценивал людей по толщине кошелька и не смущался, когда перед ним лебезили и откровенно льстили. Он без стеснения лез в чужие дела и давал ехидные советы, считая свое мнение самым правильным, и с трудом воспринимал, когда ему возражали.

На всякий случай прошелся по второму этажу, открывая двери и принюхиваясь. Но все было тихо. В комнате Олафа пахло им самим и рыбой. От запаха Альберта уже ничего не осталось. После того, как из комнаты вывезли все его вещи и перемыли с дезинфектантом полы и ванную, в комнате не было посторонних запахов. В комнате Урии и при нем не было ярко выраженного запаха. Все же, он был бетой, и кроме как потом и дешевым парфюмом, ничем не пах.

Ран уже успокоился и решил отправиться спать дальше, но тут опять ему послышался запах костра. Не пожара, когда смрад горящей проводки и едкий запах химии, а теплый дух живого огня. Ран повел носом и спустился по лестнице вниз. Надо было разобраться, что происходит. На кухне было тихо, запах опять пропал, как будто издеваясь. На столе стояла пустая коробка из-под торта, а посудомойка помаргивала желтой лампочкой, извещая, что посуда помыта и ее можно доставать. Вчера вечером омежки праздновали поступление в медучилище.

На удивление, но они решительно отказались от ближайшего училища, которое было неподалеку от института, и подали документы на третьем уровне. Благо, что после приснопамятного опекунского совета у Тома и Рана сняли привязку по расстоянию. Теперь было достаточно, чтобы у Рана стояла программка наблюдения за подопечным. Она отслеживала перемещение маячка на щиколотке Тома, и альфа в любой момент времени знал, где тот находится. Кроме этого, омега продолжал посещать психолога, но, похоже, Тома это уже не раздражало, как в первое время, когда он возвращался взъерошенный и надутый, как мокрый воробей.

Ран открыл окно и принюхался к запахам на улице, может, это кто-то из соседей решил ночью развести костер? Нет, на улице пахло как обычно, травой, ночной росой и множеством людей, обитающих по соседству. Ран пожал плечами и отправился в комнату, но проходя мимо комнаты омеги, опять уловил тревожный запах. Ран напряженно приоткрыл дверь. Омежка что-то жег? Откуда такой запах? Но стоило открыть дверь, как в нос ударил запах течки и… и костра…

Не понимая, что происходит, зашел в комнату и остановился у растерзанной кровати. У Тома началась течка… малыш метался во сне, задыхаясь от внутреннего жара. Ран растерянно завис, не зная, что делать. Его предупреждали, что у Тома может сбиться график и «ненастные дни» начнутся без предупреждения, но вот так резко… от Тома до этого момента вообще никак не пахло, прямо, как от беты. И если бы не было пометки в медкарте, что Том – омега и потерял ребенка, он бы в жизни не воспринял его, как омежку. Как ребенка-бету, да. От него даже карамелью не пахло, как от маленького ребенка. Просто запах чистого тела, с отдушкой шампуня или мыла, и все.

От Энди, например, пахло морковью. Когда с легкой горчинкой, когда пряно-сладко, но запах был простым и понятным. В самом начале от него, правда, пахло помойкой и въевшимся запахом кислятины, но уже через пару дней жизни возле Тома и частого мытья вкупе с полноценной качественной едой, у Энди прорезался свой запах, который и завел Намира настолько, что тот закрыл глаза на его прошлое и даже на поблекшие следы зубов от нескольких не прижившихся меток. Когда они с Томом вернулись с побережья, от Энди пахло побратимом и, судя по его спокойному и расслабленному виду, у них все было хорошо.

Но Том… да, он выглядел, как омежка, и все говорило, что перед ним омега, но только совершенно без запаха, ну просто совершенно… Омега все равно должен был иметь свой собственный запах, хотя бы карамельный, если он гормонально не дозрел, он обычно пробивался неосознанно, как защитная реакция тела в случае опасности, или наоборот, в минуту спокойствия и расслабления. Но Том так долго был рядом, и в самом начале, когда его только выловили из реки, и позже, когда ребенок успокоился и осмелел, запаха не было совершенно. И даже на побережье, рядом с женщиной, он выглядел расслабленным и спокойным, но запаха у него не было, вообще никакого…

И тут, стоило ему вчера поскакать радостным козликом, когда на коммуникатор его и Энди пришли сообщения, что они зачислены на учебу, получите подарочек – течку и собственный запах. Ран старался глубоко не дышать, запах течки давил на сознание альфы. Запах был необычным. Обычно все омеги пахли цветами или фруктами, иногда, как например, Энди – овощами, но запах дыма? Очень нетипично для омеги… Альфы порой пахли весьма замысловато. Порой даже техническими запахами резины и всевозможных машинных масел. Но малыш Том и тут смог удивить.

Альфа тихо вышел из комнаты, чтобы случайно не потревожить чуткий сон, и растерянно подпер дверь спиной. Он рассчитывал отправить Тома на время течки на второй уровень. Туда, где жила община с Сабаха. Там жили в основном беты, и, кроме того, там был Рафик. Он долгое время служил в гареме и прекрасно знал, как надо обходиться с омегами в такие дни. В общине было несколько обособленных домов, которые открывали исключительно, когда в общину приезжали соправители Сабаха. Хотя, в основном это были члены одной дружной семьи деда Айюба. Его сыновья с семьями: отец Салах адМин с супругом, когда сопровождали Тиграна на бал, или дядя Саид с супругами Шади и Олли, когда приезжали на выставку сыроделов. Дед Айюб тоже приезжал пару раз, сопровождая супруга Хани для вручения премии от научного сообщества каких-то там агрономов.

Именно в таком доме он рассчитывал оставить Тома под контролем Рафика и защитой всех земляков, которые уже считали Тома «своим омежкой» за те несколько выходных, когда он тихой тенью сопровождал Рана и посильно помогал ему. Но теперь, когда течка уже в самом разгаре, везти слабоадекватного омегу в закрытой машине с альфой, только усугублять ситуацию, и, кроме того, у Тома после выкидыша первая течка могла быть опасной для его здоровья и следовало ее провести под наблюдением врачей-омегологов. Вызвать скорую помощь? Но Том может испугаться, что от него пытаются избавиться, и тогда все только усугубится. Оставить его в доме одного, а самому перебраться куда-нибудь? Но как можно оставить омегу одного в такое время? Его ведь могут обидеть, да и Олаф может вернуться, если не сегодня утром, так завтра…

А потом Ран вспомнил маленький «санаторий» на самом краю кампуса. Именно там проводили течки одинокие омеги. А что, это, пожалуй, выход! Там закрытые комнаты на одного человека и медперсонал в обслуге, а еще крепкие беты в качестве охраны. Ран и не знал бы о наличии такого заведения, если бы не видел, как пара бет в медформе дерутся с полоумным альфой, которого не пускали внутрь к его паре. Да и полиция кампуса внимательно присматривала за подобным заведением. Здесь учились и жили не только мажоры-альфы, но и множество омег, которые, несмотря на деньги семьи, пытались быть самостоятельными.

Ран позвонил в справочную кампуса и, узнав телефон санатория, обговорил ситуацию с дежурными врачами. Те попеняли, что омега не находится на учете у омеголога, а в медкарточке, закрепленной в персональном деле, очень мало данных, но потом смилостивились и спросили, в состоянии ли омега добраться до них самостоятельно, или прислать пару санитаров, которые донесут омегу на носилках или на руках. Ран внутренне рыкнул, вот еще! Доверить ребенка посторонним! Пусть и бетам! Нет, они доберутся до санатория сами. С той стороны трубки уверили, что комната для омеги будет готова к их приходу, врач осмотрит пациента и, в случае необходимости, сделает нужные уколы или окажет любую другую помощь.

Ран облегченно вздохнул и положил трубку. Теперь осталось только добраться с Томом до края кампуса, и для этого надо было пройти по ночным улицам. Ран не сомневался в себе и в том, что в случае необходимости сдержит посторонних. Местные альфы для него не были реальными соперниками, и не потому, что он в самом деле сильнее (тот же Олаф был крупнее и мощнее), но Ран не боялся причинить боль другим, в отличие от большинства «рафинированных» альф, и в случае опасности бил бы на поражение, а не на предупреждение. Его так учили…

Ран быстро переоделся и, коротко помолившись, подошел к комнате Тома. За дверью раздался короткий призывный стон, у Рана все внутри в узел завязалось. На Сабахе услышать запах течки было нереально. Только как отголосок от другого альфы, когда тот возвращался из дома от своего супруга. В эмирате родителей отец раздавал омег в супруги своим побратимам как дар за особые услуги, вместе с ключами от домов, чтобы у тех были свои семьи и дети. Получить омегу было невозможной удачей и мечтой для каждого альфы.

Хотя в эмирате отца были и приезжие омеги, но они были под жестким контролем полиции и старшего брата Рональда, который как коршун отслеживал перемещение каждого вне академгородка. Такие омеги подписывали отдельные от приезжих альф и бет соглашения, в которых подробно расписывалось, что им можно, а чего нельзя, и в случае, если омега нарушал условия соглашения, Рональд высылал его из города без всякого сожаления. Им запрещалось ходить в городе в шортах и майках с открытыми руками. Омеги должны были закрывать волосы головным убором, а еще им запрещалось улыбаться и пристально рассматривать любого альфу вне академгородка.

Точно так же им запрещалось выходить с закрытой территории академгородка накануне течки, и в случае, если дежурные на входе альфы слышали гормональный призыв, омега был обязан вернуться на закрытую территорию без всяких возражений. Условия были достаточно жесткими, но тем не менее, поток желающих работать здесь омег не сокращался. Они соглашались на все, лишь бы попасть на Сабах. Ну, еще бы, ведь через три месяца омега получал в собственной крови устойчивые кристаллические образования шур-шура, которые омолаживали организм омеги на клеточном уровне. Любой омега вне зависимости от возраста через полгода молодел, и любые болезни пропадали, как туман под солнечными лучами. Ради такого омеги были согласны носить и паранджу, лишь бы опять стать молодыми и здоровыми. За год жизни на планете у омеги в крови собиралось достаточно кристаллических образований, которых хватало на несколько лет вне Сабаха.