Гостеприимный кардинал

– Прошу тебя! – крикнул я и вскочил, уловив намек, что рано или поздно – мне надо готовиться – придет и моя очередь попробовать. – Оставь это, ничего не понадобится.

– Ты не понял меня, я имел в виду «если понадобится», – поправился он, угадав причину моего беспокойства.

– Ну хватит, мы уже достаточно времени потратили впустую, теперь за работу.

Я помог ему подняться, дойти до стола и снова положить как надо голову на весы.

– Осторожно! Я сейчас сниму гирю. Посмотрим, получится ли у нас с первого раза. Не разговаривай… Вибрации голоса вызывают колебания, которые передаются чаше весов, добавляя лишний вес.

– Разве только вибрации голоса? – пробормотал он, словно в бреду.

Я осторожно вытащил пинцетом лишний грузик, и указатели весов, немного поколебавшись, уравнялись.

– Твои голубки целуются! – радостно закричал я, глядя на свинцовые головки голубей, соединивших свои клювы.

Он вздохнул и улыбнулся.

– Сделай одолжение, посчитай гири.

– Три оки двести пятьдесят драми[14] ровно! – объявил я.

Улыбка тотчас исчезла с его губ.

– Я больше не могу, – сказал он, записывая результат на бумагу. – Я с утра столько раз уже пробовал, и никогда не выходит одинаково.

– Может, надо вычесть вес очков?

– Нет, я его вычел. Я всегда начинаю с этого. Ошибка в другом – но я не могу ее найти.

– Не отчаивайся! В твоих неудачных попытках, вполне возможно, заключено семя будущего успеха. И не забывай, что тот, кто никогда не знал неудач, не может стать великим человеком.

– Но я не великий человек. И мое честолюбие весьма ограничено…

Из раскрытого окна послышались голоса.

Мы вышли на деревянный балкон, идущий по всему фасаду здания. Внизу во дворе две женщины, болтая, гладили большие простыни. Та, что покрупнее, подняла голову, любуясь пышными ветвями деревьев, касавшимися перил, увидела нас и тяжело вздохнула:

– У нас внизу корни, а у вас наверху сад.

В ту же секунду необычно большая спелая груша оторвалась от ветки и упала в корзину с неглаженым бельем.

– Спасибо, – закричала женщина и наклонилась ее поднять. – А вы груши-яблоки не едите? Не любите? Они очень вкусные. Только здесь внизу ничего нет, кроме маленьких, вот такусеньких и совсем не сочных.

Она с восторгом понюхала грушу, а затем поиграла ею на ладони.

– Она очень тяжелая. Больше этой я никогда не держала в руках. И весит она точно больше оки. Ну-ка, и ты потрогай, ну как? – сказала она, протянув грушу своей приятельнице.

– Прокопий, ты слышал? Ты обратил внимание? Ты все видел? И какой вывод ты можешь сделать? – спросил Агелай, и его теперь уже совершенно бледное лицо исказилось гримасой глубокой боли.

Я не ответил.

Он посмотрел мне в глаза, отражавшие его страшное беспокойство, и прошептал:

– Лучше не говори.

– Нет, я скажу. Ты – смелый человек!