Записи на таблицах

Надпись на кувшине) Таблицы Синнар-этель-илани, генерала войск царя Ашшура Син-ахер-риба, да пребудет с ним слава богов!

— Я, Синар-этель-илани, генерал царя Син-Аххер-риба, да сохранят его Ашшур, Нинурта, Абу, Энлиль и другие великие боги! В день пятый месяца нисану Царь (да будет славиться имя его во веки веков) собрал нас на военный совет в своем дворце в Нинвэй42. Кроме меня присутствовали еще полководцы, а именно — Шамашмузи, начальник легкой пехоты… (лакуна в тексте) и сыновья Великого Царя Ардамалик, Сарассар и Ассархаддон. Я видел церемонию лобызания правой руки царя сыновьями, из которых Ардамалик — первенец — наиболее почтителен к отцу, Ассархадон был грустен и что-то видимо терзало его. На вопрос Царя, что произошло, он сказал, что потянул связки на левой ноге во время последней охоты на львов, и, несмотря на искусство придворных врачей, нога болью своей не дает покоя царевичу. Царь усадил Ассархадона по правую руку от себя, оказав ему внимание.

— Царь обсудил с нами международное положение Ашшура (да хранят страну нашу великие боги!). Он упомянул, что мятежный царек Бавэля Мардук Аппал Иддин мечтает отторгнуть свое царство от Ашшура, несмотря на недавнее страшное поражение, нанесенное ему нашим экспедиционным корпусом; что, дескать, есть связь между последними волнениями на эламской границе (мне лично пришлось участвовать в небольшой стычке с колесницами Кудур-Наххунте, повелителя западных пограничных областей Элама. Мы, хвала Нинурте, вышли из нее, как всегда, с крупной победою) и поездкой оного Мардук Аппал Иддина в Яхуд и Мицраим. Царь считает, что как всегда враги замышляют недоброе против великих богов Ашшура, но силою руки своей он уничтожит врага. «Так было, есть и будет!» — провозгласил царь — «как говорит пословица — роющий ближнему яму сам в нее и попадет!». Эпильсуэн, начальник службы лазутчиков сказал, что ему известно о замыслах коварного царя Мицраима, вступившего в переговоры с послами Мардук Аппал Иддина в покоях дворца своего в Но-Аммоне43.

— Однако, возразил я, Царь, да продлятся его дни на земле, пусть обратит внимание на недостаточно усмиренных его отцом Шаррумкеном урартов, ибо последние все еще представляют опасность пограничным областям Туме и Килхи. Да и Элам скорее претендует на роль врага, нежели далекий Мицраим! Тем более, что мы имеем с ним общие рубежи, а эламиты всегда были воинствены и завидовали нашей славе. Их войско достаточно боеспособно, а царь Элама жаждет реванша. На это Сарассар возразил мне, что урарты ослабели достаточно, чтобы не принимать во внимание угрозу с их стороны, а Элам после того как мы разбили армию Мардук Апал Иддина убоялся силы ассирийского оружия, тем более, что низкие урожаи этого года вызвали голод в Шушим, Аване и Симашки — областях эламских. Он, Сарассар, дескать, более беспокоится о народе Яхуд44, владеющим малыми и неплодородными землями в горах и берегом Соленого Моря. Земли эти, однако, лежат точно на скрещении всех караванных путей из Ашшура в Мицраим! Яхуд, по его мнению, представляют опасность не только военную, сколько торговую (их торговцы всегда ухитряются обвести наших тамкаров (торговые агенты — прим. Редактора) вокруг пальца и выгодно сбывать свои товары и покупать ассирийские по бросовой цене. Это (по мнению Сарассара) угрожает нашей торговле в Араме и

— Мицраиме. Кроме того — по словам Сарассара (не в пример отцу, набожного, как старуха!) — этот народ страшен тем, что не признает наших богов, ни богов Мицраима, ни богов Аххиявы, ни Хатти, но верит в какого-то невидимого бога, которого не именует иначе, как «Бог Воинств», «Бог Великий» — одно это говорит об агрессивном характере, злобной заносчивости и нетерпимости Яхуд к другим народам! Кроме того — Яхуд, это то последнее царство (если, о Мардук, можно назвать царством этот выжженный клочок земли, недостойный даже названия провинции великой Ашшурской Империи), которое отделяет нас от границы с Мицраимом, и для подготовки плацдарма для похода на Мицраим надо бы его покорить и внушить строптивым яхуд ужас перед имперским войском. Но — возразил Ассархаддон — как может столь малое и ничтожное государство угрожать империи, которую сам Ашшур и другие великие боги почтили своим благом? Или народ яхуд отличается от других покоренных Царем народов? Или его не сможет уничтожить меч Царя множеств?

— В совет для дачи разъяснений Эпильсуэн приказал привести некоего Нериягу, принадлежащий племени яхуд, той части его, которой правил Бит-Омри (династия Омри, то есть Израильское царство — прим. Переводчика), которую великий Шаррумкен (благословенно имя его!) сумел недавно покорить и изгнать в северные провинции Империи. Когда Нериягу вошел, меня поразил его вид. Конечно, нам ассирийцам не в диковинку видеть представителей различных народов, ибо мы владеем почти всем известным миром. Да и проклятый яхуд вроде бы не отличался от арамейца или тирянина, но его взгляд говорил о полном отсутствии почтения к властелину Ашшура и его высшим сановникам. Даже гордые послы Элама не вели себя так, как раб из ничтожного племени. С трудом двое стражей повалили его на пол, чтобы он целовал пыль у ног Великого Царя… Речь Нериягу отличалась множеством странных выражений — видимо он пытался перевести со своего примитивного языка некоторые понятия, которые отсутствовали в аккадском. Голос его был гулок и неприятен для слуха, слова, казалось, с трудом выходили из дыры между клочковатой бородой и густыми усами. Еще удивили меня длинные космы, растущие над ушами яхуд и тщательно завитые в какие-то подобия косиц. На помятой и грязной рубахе пленник нёс небольшую квадратную накидку с дырой для головы, с концов накидки свисали странные веревочные кисти, в которых голубые веревочки переплетались с белыми45.

— Мы, — начал он, — народ, что отдельно живет и меж народами не числится (признаюсь, я никогда не слышал более странной фразы, и непонятный холодок прополз у меня по животу!). Кто исчислит нас, народ, избранный Богом (он как-то странно произнес наше «Илу» (божество — прим. Редактора), при этом казалось, что он корит себя за святотатство, интересно, какого «Илу» имеет в виду яхуд?). Предки наши вышли из Мицраима (Сарассар радостно прищелкнул языком, глядя на меня, наглец!) и наш вождь Моше говорил с Богом лицом к лицу… Тут его остановил Ассархаддон. Кто ваш Бог!? — спросил принц, глядя прямо в глаза яхуд. Тот пустился в пространные рассуждения, из которых следовало, что их бог, дескать, не имеет ни лица, ни формы, ему нельзя ставить статуй в храмах, но он любит жертвы, а народу, который он избрал, он даровал вечное существование и в будущем — власть над миром.

— Царь Царей рассмеялся в лицо яхуд — «Ты говоришь, презренная тварь, что твой убогий народец будет владеть нами?». «Вас не станет, как не станет многих других народов, чьи имена появятся и сотрутся!» — отвечал наглец, — «Израиль же вечен!» Ардамалик вскочил с места с криком: «Убить наглеца!». Синахерриб остановил сына со смехом. «Они все таковы, сынок!», — сказал он, — «пусть он говорит о вечности Израиля, ты ведь знаешь, что их главный город Шомрон разрушен до основания и народ его переселен в наши северные области, говорят, что они плохие работники и слабы костью, мрут как мухи…". «А все равно убить его!» — кричал красный от гнева Ардамалик. Но Царь царей (да будет имя его благословенно) с истинно царским благородством знаком приказал увести пленника и предложил нам угоститься блюдами с царского стола. Поданы были барашек на вертеле, мясо молодой серны и множество сортов пива — местного и вавилонского, и ниппурского, и урского. Воистину, мудры были предки наши шумеры, и только истинный гений из них мог понять, что вкус этого напитка из перебродившего ячменя может не только радовать душу, но и врачевать тело (видимо, генерал знаком с шумерскими рецептами, в которых пиво является одним из ингридиентов для изготовления лекарств — прим. Редактора).

— После трапезы, когда животы приятно наполнились, а возмущение наше несколько улеглось, Царь царей продолжил прерванное собрание, объявив, что он желает заслушать придворного летописца. Надо сказать, что мы — ассирийцы — любим историю народа нашего и при каждом царе поощряли ведение летописей, описывающих героические деяния наших царей и героев. Некоторые из них я успел прочесть, благо архивы храмов и дворцов открыты человеку моего ранга, а отец мой не жалел серебра для моего обучения чтению и письму. Натурально, что зачастую летописцы угождают царям, но, в целом, излагают интересно и содержательно. Итак, царский летописец Пузур-Суэн был вызван в собрание для рассказа о народе яхуд. Вот что я понял из его изложения. Яхуд появились неожиданно из степей и перекочевали в земли, где ныне живут. Они управлялись вождями, под руководством которых проводили мудрую политику истребления жителей покоренных областей (мы, сыны Ашшура, делаем то же, чем достигается спокойствие и процветание ашшурских колонистов в чертогах Великой Империи). Однако, как сообщил наш летописец, слабость Яхуд в их вере — они верят в некое божество, совершенно отличное от наших Аннунаков (собирательное название богов аккадского пантеона — прим. Редактора), причем их жрецы совершенно не допускают существования других богов, считая это грехом. Такая однобокость и примитивизм веры яхуд свидетельствует, по словам Пузур-Суэна, о слишком простом нравственном устройстве народа, как видно, недалеко продвинувшегося в своем развитии по сравнению с могучей цивилизацией Ашшура. Мне совсем непонятно, как можно не видеть логики и гармонии в существовании многих богов, олицетворяющих собою все природные силы и явления, которые иногда щедры к нам, а иногда насылают всяческие беды, которые дружат и ссорятся меж собою, являя этим пример общества, мало отличного от нашего и поэтому столь близкого нам. Смешно представить, скажем, что столь разные светила как Шамаш (Солнце — прим. Редактора) и Суэн (Луна — прим. Редактора) могут управляться одним только богом. Натурально, Шамаш есть царь богов, так же, как есть Царь у народа ашшурского, но как может быть царь без подданных? Впрочем, хотя меня можно назвать человеком образованным, болтовня и пустословие — не моя стихия, а суеверия я представляю старым ведьмам, собирающим милостыню у храмов, и иеродулам (жрица, занимающаяся при храме «священной» проституцией — прим. редактора). Я- воин, устроен я просто, и мне приятнее обсудить диспозицию войск, нежели спорить, кто из богов более мудр. В этом я весьма похож на нашего Царя, прагматика и реалиста, который ведет ожесточенные споры с жреческой верхушкой, выпестованной его отцом Шаррумкеном. Син-ахер-риб (да славится имя его!) мудро доверил армии главные посты в государстве, прекрасно понимая нашу роль в строительстве могучего государственного организма. Для владения империей недостаточно молитв и жертв — потребны многочисленные войны, для устрашения врагов и попрания пятой Ашшура всех земель от Верхнего до Нижнего моря. Впрочем, поток военной добычи, из которого лишь малый ручеек вливается в храмовые хранилища — вот основная причина жалоб наших жрецов.