Записи на таблицах

Эпилог, год 1990

Самолет компании Эль-Аль грузно оторвался от взлетно-посадочной полосы, взял курс на Израиль, в ночную тьму уходили огни Варшавы, через которую я летел из Москвы, с еще двумя сотнями таких же странников и скитальцев.

В Иерушалаим я попал вечером, был теплый ноябрь, раскаленные за день стены дышали жаром, в воздухе — ароматы цветов, тишина и покой спального района, сон, в котором ревели двигатели самолета… я еще был в пути.

Утро разбудило непривычным для ноября солнцем… На кубово-синем небе ни облачка, желто-белые стены домов…

Я пошел к тебе, Господь, в место, где ты обитаешь, в Граде Святом, к стене Храма, пережившей два тысячелетия; шел я по пестрым улицам, вокруг — я не верил глазам своим — народ мой, мой народ жил своей жизнью, которая стала теперь моей. Шли евреи в черных шляпах и с пейсами, шли потоком по улице Меа-Шеарим, я шел среди них, заглядывая в лавочки, улыбаясь прохожим, удивляясь жаре и суете Города. Я дома… дома, шел дальше, вошел в прохладную темноту Яффских ворот, вперед, дальше, неведомое чутье вело меня туда, куда я мечтал дойти, хоть когда-нибудь, хоть ненадолго.

Стена Плача, древняя стена, окружавшая Храмовую Гору, открылась неожиданно. Я не мог поверить в это. Я видел ее только на фотографиях. Желтые исполинские камни… и молящийся народ мой у подножия ее… я шел медленно, каждый шаг давался с трудом, и вот, по каменным плитам, отполированным ногами сотен тысяч молящихся, подошел, подошел к Стене Плача… последние несколько шагов…рухнул, как подкошенный, на колени перед ней и заплакал, заплакал навзрыд, как плачет ребенок, которого возвращают к матери, моряк, увидевший землю на горизонте. Круг замкнулся. Две тысячи лет изгнания, в котором мы не забывали Град Божий, две тысячи лет, носимые по лицу мира, как желтый лист носится ветром, и нет ему нигде пристанища, и каждый каблук норовит раздавить его желтую хрупкость… Две тысячи лет, которые прошли для нас, как вечность, когда мы плакали, вспоминая Сион, отдавая десницу нашу и язык наш на уничтожение, если забудем его… Три тысячи лет с тех пор, как воины Давида вошли в город через туннель в скале, почти четыре тысячи лет после прихода сюда Авраама… Круг замкнулся. Я плакал у древних камней, каждый из которых пел мне свои псалмы, мне светило иерусалимское горячее солнце, для меня летали в небе стрижи, и я чувствовал себя спокойным, наконец-то, спокойным, ибо сбылось пророчество Иехезкииля, о костях сухих, которые обрастут плотью и придут в Град Божий, потому что скоро… скоро Третий Храм будет отстроен, и я увижу воочию, как поднимется дым жертвенный у притвора Храма. И Господь Бог, открывшийся Аврааму, улыбался мне с небес, и сквозь слезы я смотрел на Него, и полюбил его, и народ мой молился со мной рядом, мерно покачиваясь при чтении древних, как мир текстов…

Иерусалим, 2009

Хизкиягу, царь