Записи на таблицах

Град Божий

Пять городов лежало в долине Сиддим у берега Мертвого моря…

Пять городов. Древние и великие, союз, Пятиградье, торговое и военное…

Звали их Сдом, Амора, Цвоим, Адма и Цоар, вдоль западного берега моря протянулись они.

Богат был край этот, земля давала обширные урожаи, а в ямах у берегов морских скапливались смолы и благовония, за каплю которых давали золота более, чем весила капля. Караваны со всех краев земного круга приходили к Пятиградью, Царская дорога вела к нему из дальнего Арам-Нагараима, и через него в Египет. Купцы египетские прибывали сюда по поручению Паро Египта — за особыми благовониями для мумий царских.

Благословенным оазисом лежало Пятиградье на перекрестье караванных путей. Все товары стекались сюда, все знания, тайные и явные, слухи и сплетни со всех краев земли. И цвела в городах у Мертвого моря особая цивилизация, цивилизация быстро живущих и много желающих людей, накопивших все земные богатства, славившихся своим криводушием и ложью, давно забывших закон, и говорящих себе — «Нет славнее нас во всем краю земном».

В те дни странник шел из Харрана в Кнаан32, Авраам было имя ему. Он родился в Уре, где, у реки Евфрат человечество умножалось необычайно, где славили бога Луны Суэна. Странник презрел лунного бога в сердце своем, он знал, что не Луна, и не Солнце не могут быть богами и править Землей и управлять путями человеческими. В Харране он обрел истинную мудрость. Там, в невзрачном здании в закоулках древнего города помещалась тайная школа, где только избранные посвящались в Знание. Знание о том, что все, что есть в мире, малое и великое, тайное и явное, красивое и уродливое было, есть и будет по воле Бога Единого, создавшего этот мир и вдохнувшего в него жизнь. Знание это, недоступное многим, охранялось в тайне. Но Аврааму разрешили остаться и изучать его, ибо был в молодом человеке особый разум, отделявший зерна от плевел, разум, равным которому не владел ни один человек из его поколения. И изучал Авраам Знание, и научился постигать Бога, и все чаще и чаще ощущал, что Бог вот-вот заговорит с ним.

Как часто, в один день и даже в один миг жизнь может стать совсем другой, измениться до неузнаваемости, поменять цвет, вкус и запах — в один день подошел к нему наставник и сказал: «Нам больше нечему учить тебя, Авраам! Ты знаешь все, не меньше моего овладел ты наукой постижения скрытого. Теперь возьми семью свою, жену свою, брата своего Лота с женой его и иди по направлению к Египту, а там Господь сам укажет тебе знак, разъяснит, для чего живешь ты. Ибо мало кто из сынов человеческих досконально знает, зачем живет он на земле этой.»

И Авраам взял с собой всю семью. Жена его была бездетна, и не могла родить, но Авраам любил ее и не гнал от себя, как поступали с бесплодными женами в его родном Уре. Сарра была красива собой, очень добра и покладиста. Она любила мужа так же сильно, как в самой ранней юности… когда ее сватали за Авраама, по обычаю, родители привели ее в дом жениха и оставили молодых наедине, только сваха сидела в углу комнаты, поглядывая на парочку, чтобы не случилось чего не предусмотренного брачным кодексом. Авраам поразил Сарру, совсем тогда молодую девочку, тем, что, совершенно не стесняясь их первого знакомства, начал рассказывать ей какую-то историю, смешную, как ему казалось, а потом, неожиданно замолкнув и покраснев, сказал, стараясь спрятать черные и большие глаза свои: «Как ты красива, Сарра… я отдам тебе сердце свое, потому что вижу в глазах твоих все, что ты хочешь сказать мне, и что я хотел услышать. Только ты можешь сказать мне это вот так, молча, глядя в глаза…». Не ожидавшая такого, девушка заплакала от счастья, вскочила со скамеечки, на которой сидела, и выбежала во двор, где Тэрах, отец Авраама, договаривался с ее отцом о приданом и о выкупе за невесту. Там, стоя посреди двора, она воскликнула, забыв все правила приличия, забыв о том, что когда мужчины разговаривают, тем более, когда они разговаривают о столь важном деле, женщина должна молчать: «Отец! Я хочу быть женой Авраама, договаривайтесь скорее, ибо его сердце принадлежит мне, и я вижу, что и мое тоже тянется к нему, и быть нам мужем и женою, ибо мы хотим этого!» Изумленные старики переглянулись, замолчали, и Тэрах, огладивши бороду крупной рукой, улыбнулся: «Что ж, дочка, раз ты заговорила, прервав речь отцов своих, быть тебе женою сына моего, ибо непокорностью ты под стать ему, а что будет с вами, негодниками молодыми и непослушными, только богам известно, ибо вместе вы можете даже Луну с неба спустить». А потом была свадьба, когда Сарру, закутанную в калахские покрывала, подвели к Аврааму, и он целовал ее, а потом, когда гости уже напились вина и пива, и Луна стояла высоко-высоко, молодых проводили в верхнюю опочивальню дома Тэраха, и Сарра познала сладость первых поцелуев, тепло рук любимого, горячую и острую боль, которая быстро прошла и сменилась радостным и ни с чем не сравнимым ощущением, как-будто тело ее несли куда-то в даль быстрые прохладные волны Евфрата… вверх-вниз, вверх-вниз, и она летела, как птица, как ей казалось, над крышами Ура, над ступенчатой громадой зиккурата Суэна, над оросительными каналами, дальше, дальше, дальше… где пустыня смыкается с последними полями, где караванные дороги ведут в Пятиградье и Египет. А потом было словно бы падение вниз, на жаркое ложе, которое еле освещал светильник, и Аврам, муж ее, лежал с ней рядом, нагой и счастливый, и плакал, как дитя, приговаривая: «Любимая моя, голубка моя, родная моя душа…», и Сарра губами высушила ему слезы, и он снова взошел на нее, а за дверью спальни радовалась родня невесты, посмеиваясь и хваля мужскую стать их нового родственника.

Так проходили ночи их, и дни их текли подобно воде великой реки Евфрат, неспешно и размерено. И ушли они в Харран, и жили там, пока не умер престарелый Тэрах, и похоронили его у стены храма Суэна. В тот самый день, радостный, бежал к отцу Авраам, рассказать ему о словах, сказанных ему учителем, поделиться великим счастьем своим, счастьем Знания. Но отца не стало. Он ушел в мир иной, сидя на глинобитной скамье с кувшином пива у ног своих, наклонился взять кувшин, но пальцы его ослабели, кувшин разбился, вытек на пол напиток, и упал Тэрах на прохладные глиняные плиты дворика, так и не поняв, что душа его отлетает к Богу, который правит всем миром, к которому стремился душой и разумом мудрый не по годам Авраам.

Аврам оплакал отца, и Лот, сын брата его, плакал рядом, а потом взяли они скот свой, жен своих и пошли на север, а потом свернули на запад и на юг, по древней Царской дороге, на пути к Пятиградью. Где-то там (говорил Аврааму голос сердца его) ждало его новое Знание.