Записи на таблицах

Один против четырех

Авраам стал кочевником. Таким вот кочевником был дед его, Нахор, пришедший в Ур из степей северного Приевфратья. Небо, покрытое звездами, и лишь изредка заволакиваемое тучами, стало той картой, которую читал Авраам, путешествуя из Харрана на юг, в землю, где обитали кенанеи и перизеи, народы дикие, поклонявшиеся многим богам, где длинные корабли египетские подходили к портам Яфо и Тира, перевозя в Египет драгоценные кедровые доски, где, совсем недалеко от побережья, за цепью сухих и голых гор сиял оазис Пятиградья, окруженный зеленью полей, плантациями финиковых пальм, центр мира, куда стекались богатства и знания. Туда шел Авраам, еще не понимая еще какая сила движет им. И Сарра была рядом, и каждую ночь они предавались любовным утехам под звездами, и росло племя Авраама, приходили к нему дальние родственники, и Лот, сын братa его, шел по правую руку от него со своими стадами, но не давал Бог Аврааму самого главного — наследника, сына, первенца. Прекрасная и нежная Сарра не могла забеременеть, хотя Авраам был силен — много внебрачных детей бегало в стане его, и многие рабыни, стыдливо краснея, улыбались вслед господину, а потом говорили друг-другу: «Мы дали ему детей, но не быть нам женами его». Дни проходили чередою, и бесплодие мучило Сарру, плакавшую по ночам тихонько, чтобы супруг, уставший от любви, не проснулся и не услышал ее. Но любовь их, крепнувшая день ото дня и год от года, ставшая крепче редкостного египетского базальта и благоуханней смол из Пятиградья, была искуплением всему. Авраам мог часами любоваться Саррой, хотя знал ее уже так долго, но она каждый раз виделась ему по-новому, и он снова и снова влюблялся в нее, как было в тот день, когда ее привели в дом отца его для помолвки. Он улыбался ей, счастливый от того, что она рядом, улыбался и гладил ее по руке, когда она подносила ему лепешки с кунжутным маслом и кувшин молодого вина, когда поливала ему руки водой из серебряного кувшинчика, когда обнимала его, прижимаясь к нему всем телом.

Он обнимал ее, уставшую от жары, лежа в шатре после обеда, когда завеса откинулась и отрок из пастухов упал на земляной пол перед господином, с криком: «Лот в плену! Лот в плену!».

Амрафел принимал донесения от гонцов. В шатре, раскинутом на склоне небольшого холма, было душно и пахло потом, благовониями и тем странным кислым запахом, который издает ношенная несколько дней кожаная кольчуга, покрытая позеленевшими бронзовыми бляхами. Недалеко у шатра стояла царская колесница, четырехколесная тяжелая колесница старого образца, окованная спереди листами бронзы. Во время боя в не впрягали двух лошадей, и к царю подсаживали щитоносца, который прикрывал его огромным квадратным щитом. Амрафел сидел на небольшом возвышении посередине шатра, его приставная, завитая кольцами, борода несколько съехала на бок, но царь не замечал этого. Он был слегка пьян-и от легкого местного вина, которое ему подносили в кубке из ляпис-лазури, и от самих донесений, в которых ясно слышались победные кличи воинов, треск доспехов, ржание коней, страшное дыхание горящих городов, крики людей, уведенных в рабство. Кедорлаомер с колесницами своими был принят местным населением за какое-то страшное божество, ибо колесницы не были известны в Пятиградье и окрестностях, а конь считался диким и неукротимым животным. Череда побед сопровождала его поход, не менее удачным было продвижение Тидаля и Арьоха к границе Египта, где они разграбили и почти уничтожили город в оазисе Кадеш, и, если бы не пыльная буря, они двинулись бы на Египет. Последний гонец начал рассказывать о победе Кедорлаомера над городами Пятиградья, голос его дрожал, на высоких нотах пел гонец старательно заученное донесение:

Вот пришел Кедорлаомер, царь Элама
Царь Авана и Симашки, правитель Шусим,
С воинами отборными
С колесницами,
Могучий, словно лев,
Любимец Нинурты, младший сын Мардука,
Богини Лагамар слуга верный —
Против пятерых царей пяти городов,
Пяти городов могучих,
Сразился с ними, лев рычащий —
C Бэрою, царем Сдомским,
Биршей, царем Аморы,
Шинавом, царем Адмы,
Шэмэйвэром, царем Цвоима,
Бэлой, царем Цоара
Вышли против них цари пяти городов
Вышли с воинством своим,
С отроками своими,
С латниками и пращниками своими,
В долине Сиддим цари встретились
С воинами Амрафела, да хранит его Бэл-Мардук
И воинами Кедорлаомера, да охраняет его Лагамар,
И с воинами Тидаля
И воинами Арьоха
Встретились пятеро против четырех
Боги великие, боги Бавэля,
Боги Элама, Хеттов и Ларсы,
Боги царей хранили,
Боги даровали победу.
Бэра и Бирша — цари Сдома и Аморры
Бежали, как бегут от охотника звери
В соляных ямах под Сиддимскими горами
Спрятались, трусливые жалкие.
Города Пятиградья ворота открыли,
Вошли в города воины Бавэля.
Много взято добычи, скота
Золота, серебряных слитков
Ляпис-лазури, каменьев драгоценных,
Сосудов с благовониями, смол и бальзамов
Угнаны пленники многие
Стада огромные гонят пастухи в Бавэль!

Амрафел улыбался, довольный, трепал бороду узловатыми пальцами, прихлебывал вино. Он чувствовал себя подобным Мардуку, богу Бавэля. Три месяца продолжался поход, на диво слаженно и быстро шли войска его, и цари, подвластные ему не роптали ничуть. А вот теперь пала к его ногам вся долина Пятиградья. Богатые города купеческие, слава о которых разносилась по всему миру, чьи караваны доходили до гор Элама и берега Северного моря, чьи храмы были местом паломничества, чей разврат и мерзость вошли в пословицы — стали добычей царя Бавэля, драгоценным камнем в его головном обруче.

В шатер, неслышно ступая босыми ногами, вошел Ур-Нинурта, старый лысый сановник, служивший еще отцу Амрафела, потомок последнего шумерского царя Ибби-Суэна. Старик гордился своим высоким происхождением, что не мешало ему, впрочем, быть верным царям Бавэля и сгибать голову перед ними — в противном случае голова его отделилась бы от шеи легко и быстро. Впрочем, Ур-Нинурта привык служить, и делал это с рвением, достойным поощрения. Он давно уже стал правой рукой Амрафела, верным советчиком и преданным другом. Ур-Нинурта согнулся в поклоне и, подойдя к царю поближе, прошептал ему на ухо:

«Среди пленников есть странный человек, говорящий по аккадски. Он жил когда-то в Харране, но предпочел жизнь городскую оставить, удалился в странствия. Не нравится мне этот человек, чует сердце мое, навлечет он беду на нас. Не отпустить ли нам его — вместе со стадами его — прочь?»

«Харранец, говоришь?» — задумчиво протянул Амрафел, — «а много ли скота у харранца этого?»

«Три тысячи голов скота», — улыбнулся Ур-Нинурта, — «и скот без изъяна, прекрасный скот! Во всем Шумере и Аккаде не сыщешь подобного. Как на подбор. Но, что тебе, о царь, до скота? Если гнев богов навлечется на нас из-за этого харранца…»

«Вздор», — пробормотал Амрафел, — «боги предали в наши руки всю страну, Пятиградье разграблено и более не существует! Велика слава наша, и добыча наша огромна. Да и Кедорлаомеру обещал я часть добычи, а, Мардук свидетель, не хочется мне с ним делиться, ох, как не хочется! Придется всё же отдать ему часть скота… А харранца мы сделаем слугой нашим, авось и боги умилостивятся!».

Шли цари дорогой обратной, дорогой царской… Утомленное, шло войско, растянувшись на два дневных перехода. Шли утомленные пращники, медленно катились колесницы, пехота, переложив оружие в обоз, брела, поднимая тучи пыли.

Лот, со связанными руками, и семья его ехали в отдельной, запряженной ослами повозке. Лот был спокоен внешне, и молчал, хотя сердце его тревожно билось. Уже прошли долину узкой реки, обогнули озеро, мирно лежащее к северу от Шхема… Показались хребты гор, через перевал шло войско, медленно, мерно, шли победоносные солдаты царя Бавэля.

Авраам шел за ними следом. 600 вооруженных воинов вел с собой Авраам, набранных из воспитанников его, они двигались быстро, устраивая только короткие остановки — дать ослам напиться, отдохнуть немного в тени редких деревьев. Лот, племянник, не должен возвращаться в Харран, не должен возвращаться назад тот, кого Господь уже взял для служения себе. И Авраам вернул его.

Ночью, когда на ночлег расположилось войско Бавэльское, напал Авраам на лагерь. Бежали солдаты бавэльские от меча Авраама. Падали, сраженные стрелами, не понимая, откуда взялись враги. Авраам нашел Лота и всю семью его, а люди Авраамовы перебили стражу и угнали скот, взятый у Лота. Ночной порой по тропам тайным уходили они назад, к Шхему, и погнавшиеся за ними пращники не нашли их, а колесницы не смогли проехать в узких ущельях.

Великую победу одержал Авраам над четырьмя царями, над войском, равным которму не было ни у кого. И возрадовалась душа его, и произнес он хвалу Господу, говоря:

«Господь великий, Господь высший! Слава твоя велика! Десницу свою простер над войском касдим, и убоялись они. Шести сотням людей дал ты силу свою, унизил врага грозного, поднял меч, пустил стрелы! Именем Твоим славным сражались мы, победу даровал ты нам, и Лота вернули мы к народу его! Хвалите Господа, горы Леванона, хвалите Его, народы земли!»

Сарра ликовала, когда Авраам вернулся, уставший, пропахший потом и покрытый дорожной пылью, но невредимый, вернулся с победой. Она ждала его на дороге, ведущей к кочевью, все еще крепкая, красивая, стройная женщина, ее черные волосы были охвачены золотой диадемой египетской работы, полные губы, раскрывшиеся в радостной улыбке, были подведены кармином, она простерла руки навстречу мужу, и он, великий воин, слуга Господа, победитель самого Амрафела, соскочил с осла и крепко сжал ее в объятьях, вдыхая запах ее кожи, захлебываясь слезами от внезапно нахлынувшей на него нежности… Шатер уже ждал их, и гора подушек, вышитых искусными служанками манила их, но тут раздался звук рога, и кавалькада всадников медленно въехала в стан, в поисках великого победителя.

День, жаркий и сухой, стоял над кочевьем Авраама, над городскими стенами Шхема курился дымок. Огненное солнце палило с лазурно-голубого неба, и непонятная тишина стояла вокруг. Авраам откинул полог шатра и вышел к гостям. Их было трое, одетых в белые одеяния, молчаливых и угрюмых человека, с лицами невзрачными и морщинистыми, у одного из них на шапке седых курчавых волос сверкал гладкий золотой обруч.

«Авраам», — произнес он, — «я — Малхи-цедек, царь праведный, царь Урусалима, города великого, что в двух днях пути от Шхема, мне донесли о твоей победе над Амрафелом, царем Бавэля, и Кедорлаомером, царем Элама, и Арьохом, царем Ларсы, и Тидалем, царем хеттов. Господь Всевышний направил оружие твое. Так приди же в Урусалим, город мой, ибо желаю я говорить с тобой. Приди один, без жены своей, без слуг и рабов твоих, не бойся, вспомни ту школу в Харране, где учился ты Знанию. Это Господь Бог Высший послал тебя сюда, в землю Кенаанскую. Это он даровал тебе победу, а мне осталось лишь сказать тебе то, что ты еще не знаешь, после чего ты станешь мудрейшим из живущих. Я жду тебя. Собирайся в путь.»