Новый год, после которого мы развелись!

Глава восемнадцатая. И снова похищение!

Уже два часа ночи.

Мы садимся за стол и вновь наполняем свои бокалы. Мальчишки весело допивают виски и открывают бутылку водки. Мы с девчонками потягиваем свое шампанское и вино. Юрка напивается и начинает барагозить. Он ведет себя шумно, роняет на пол посуду, лезет целоваться к Филу. И Оленька, как верная жена, уводит его домой спать.

Димка еще раз пробует «обработать» меня, намекая на продолжение, но я в ультимативной форме даю ему отворот-поворот. Я не из тех женщин, которые при измене мужа, прыгнут в другую койку и чужому мужику плачутся в жилетку. Измена Олега из меня душу вынула, вывернула меня наизнанку, растоптала, но это совсем не повод ложиться под его друга.

Наконец, Димка тоже уходит.

Часы бьют три раза.

Фил с Серегой вдруг падают мордой в салат. Их вырубает резко и одновременно. Рядом со мной с таким же грохотом падет Надя, успевая в падении сдернуть со стола тарелку, так что салат рассыпается по дорогому персидскому ковру. Рядом на стуле замирает Светка, как держала вилку в кулачке, так с вилкой и уснула.

Нехорошее предчувствие не покидает меня. Холодок пробегает по позвоночнику.

И тут я вспоминаю, что Борис Львович уходил вглубь квартиры. Мне не ведомо, что он тут делал. А что если он подсыпал в бутылки какое-нибудь лекарство. Ведь он не был заинтересован в том, чтобы мои друзья забеспокоились и начали разыскивать меня. Мог воспользоваться тем, что бутылки на столе стояли откупоренными. Только бутылка водки, которую вынули Фил и Юрка из холодильника, была нетронута.

Я смотрю на свой бокал, шампанское в нем давно уже не пузырится, оно выдохлось, но на свет прозрачное. Я отпила только два глотка. Мои конечности двигаются, но я чуть заторможена.

Со страхом понимаю, что надо перезвонить кому-нибудь, чтобы нас нашли, вызвали скорую. Но дверь в квартиру закрыта, к нам никто не попадет.

Может разбудить родителей?

С этими мыслями мое сознание меня покидает.

Я очнулась от скрежета, часы пробили пять раз. Но металлический скрежет никуда не пропал. И вдруг хлопнула дверь. Я уже было обрадовалась, что родители решили зайти ко мне. Но в коридоре послышались тяжелые шаги, кашель и знакомый скрипучий голос.

— Давид, давай я с девкой поработаю, достану информацию, а потом делай с ней что хочешь.

— Боря, девку не трогай, хороша сучка, не порти мне радости жизни.

— Давид, тебе за деньги вздернут раньше, чем ты испытаешь радости жизни. Ты не забывай, что в деле не ты один участвуешь, и именно твой зятек спер денежки из общака.

— Боря, с девкой работай, но аккуратнее, мне она нужна с нормальными мозгами.

— Ладно, как скажешь…

И эти двое появились в гостиной. Я быстренько прикинулась «трупом».

— Чё с остальными делаем, — прозвучал неожиданно рядом со мной довольно молодой голос.

— Так, берем баб, мужиков не трогаем, мне сейчас лишние пациенты не нужны, — речь невнятная, будто Боренька что-то во рту жует. Хорошо я его по зубам ударила.

— Это тяжелая, может, оставим, — я скосила один глаз. Молодой здоровый парень пытался поднять Надю со стула.

— Я сказал, баб берем всех, — прошамкал Борис.

Кто-то невидимый ловко поднял меня и перевалил через плечо. Вот тут мое сердце улетело в пятки. Захотелось заорать и застучать кулачками по широкой спине, но страх сковал меня. И я поняла, что меня уносят. Вот лестница, может кто-то войдет в подъезд и остановит моих похитителей? Баба Маня, ты где? Но меня выносят на улицу и затаскивают в фургон, бросая на грязный матрац, рядом кидают Светку, а затем трое мужчин забрасывают Надюху за ноги и за руки.

— Б*ядь, жирная какая, — бурчит один, и я чувствую, как Надюха дергает ногой. Живая, она живая и может двигаться!

Я пытаюсь ее потрясти, но слышу злой шёпот: Тихо ты, не время ещё.

А я рядом Светка бурчит: Девки, у меня из оружия только вилка.

И я выдыхаю. Мои подруги со мной, живы и здоровы, а значит прорвемся.

Едем долго, видимо по грунтовой дороге, потому что нещадно трясет, на моих боках, наверное, синяки с кулак. Но мы стараемся не шевелиться, чтобы не раскрыться раньше времени. Сначала я гадаю, куда нас везут, и считаю повороты, но на тридцатом повороте сбиваюсь и машу на это рукой. Нас могут и кругами возить.

Вот, наконец, машина притормаживает, и слышен скрип открываемых ворот. Машина медленно въезжает в загородное поместье. Кругом лес. Несколько построек. Машина едет почти до конца участка и тормозит. С моего места не видно ни крыши, ни строения.

Двери хлопают, и трое молодых людей начинают нас выгружать.

Темно. И нас несут не в дом, а в подвал, крыша которого едва виднеется над сугробами. Нас заносят на самый нижний этаж, у доктора — смерть даже подвал двухуровневый. Вносят в каморку, больше напоминающую бетонный мешок и запирают.

— Ни-чё-се, приплыли, — шепчет Светка.

— Круто, — Надюха садится и оглядывается.

Подвал хоть и сухой, но в нем ощущается сырость и прохладно. Под потолком работает вентилятор и висит маленькая лампочка. Свет падает только на середину комнаты. Нас же разложили на матрацы вдоль стены, поэтому мы друг друга почти не видим, различая только тени.

— Слышали, эти недочеловеки меня жирной обозвали? — шипит Надя.

— Да ладно тебе, лучше скажи, как выбираться будем, у меня из оружия только вилка, — поднимает трезубец Светка.

— А как я бычков забивала, так и этих бычков забью, — спокойно так говорит Надя.

— Их много, это не тот дрыщ, которого мы с тобой на лестничной клетке пинали.

— А ты вспомни, как нас в парке гопники пытались напугать, — и мы дружно ржем в кулачок, чтобы нашим тюремщикам было неслышно.

— Так ты тогда просто доску от скамейки оторвала и за ними погналась, — тихонько смеемся мы со Светкой, вспоминая, как от Надюхи удирали пацаны. Правда в тот раз она одного таки догнала и сломала ему руку.

— Тут не гопники, тут все серьезнее, — заключаю я, — давайте сначала посмотрим и послушаем, жуть, как хочется узнать, что еще доктор смерть придумал.

— А если он тебе сразу укол поставит?

— Ну, тогда бей…

Только и успела я сказать, как дверь со скрипом отворилась, и вошли два амбала и доктор.

— Так эту взяли и в кабинет отнесли, — доктор показал на меня. — Эту в процедурную.

И доктор ткнул в сторону Светки.

— А жирную куда? — пробасил один из амбалов.

— Эту на потом оставь, больно прыткая, пусть ей дополнительно две дозы транквилизатора поставят.

Амбалы ловко закинули нас со Светкой на плечо и быстро вынесли.

Недооценила я докторишку. У него под землей была вырыта сеть туннелей. Нас подняли со Светкой на верхний этаж и пронесли еще метров пятьдесят, прежде чем опустили на пол. Здесь было суше, воздух хорошо вентилировался. Пол был выложен керамогранитом и подогревался.

Мы со Светкой продолжили изображать из себя невменяемых, только моя подруга руку с вилкой спрятала под юбку. И вот два охранника открыли двери и включили внутри свет. Сквозь дверные проемы стало видно, что в одной комнате стоит кушетка с ремнями, а в другой стул с ремнями, рядом с ним металлический процедурный стол с множеством склянок, а по другую сторону стеклянный шкаф с аптечкой.

Прямо доктор Менгеле. А мы попали в Освенцим. Вот теперь действительно стало страшно. Я поворачиваю голову и смотрю на Светку. Но та лишь губы поджала. И вот по коридору в нашу сторону идет доктор, а с ним молодой худощавый мужчина в белом халате. Ничего особенного, на носу очки, холодный взгляд, тонкие губы. По физическим чертам: овалу лица, форме носа, телосложению очень похоже, что это отец и сын. У нас два доктора — смерть.

— Заносите эту в процедурную, — командует Борис Львович. — Лев, ты ей поставь аминазин двойную дозу, потом по схеме.

И поворачивается ко мне.

— А вы никак очнулись, спящая царевна, это хорошо. Нам предстоит долгая работа, — улыбается Борис Львович холодной улыбкой упыря, от его выражения лица кровь стынет в жилах.

— Я бы на вашем месте так радостно не улыбалась, — язвлю я.

— Ну, что ты, милая, я тебе еще сломанный мост припомню, — и Борис Львович трогает себя за щеку, сейчас при хорошем освещении видно, что на его скуле расцвел здоровый синяк, а треть букв он выговаривает пришепётывая.

Мужлан, что охранял нас со Светой легко поднимает меня, несет в комнату, и садит на стул. Борис Львович суетится, располагая какое-то оборудование, отдает команды и не замечает, как я со стола забираю шприц.

— Ну-с, давайте ремни …

Он не успевает договорить. Как я всаживаю ему шприц в ногу, прямо в коленную чашечку. Борис Львович орет, и за стенкой сейчас тоже кто-то орет, а я быстро переворачиваю стол, с него все летит на пол, разбиваясь в дребезги. Охранник бросается ко мне, но я уже схватила металлическую стойку наперевес. Вспоминаю, как Надя тогда в парке отмахивалась доской, разгоняя гопников.

Но в дверях уже стоит Светка со шприцем в руках. Ловким движением она всаживает шприц амбалу в шею и нажимает на поршень.

— Чего в шприце? — спрашиваю я, запыхавшись.

— А хер его знает, докторишка мне что-то пытался вколоть, — ухмыляется Светка.

— Где мой сын, — хнычет Борис Львович, понимая, что проиграл.

— Я ему вколола тот коктейльчик, что ты для меня припас, — Светка достает из кармана коробку с ампулами, и как заправский врач, начинает набирать в шприц лекарство. — Он сейчас лежит привязанный к кушетке и пускает слюни.

Все это Светка говорит с таким позитивом, в ее глазах искра безумия. И на меня накатывает страх, а не успели ли они ей вколоть что-нибудь.

— Вы что, всех из одним шприцем колете? — возмущенно кричит Борис Львович.

— А вас только это беспокоит? — спрашиваю его я.

— Вы ужасные, — Борис Львович жмется к стене, из его колена торчит шприц.

— Да не ужаснее вас, Борис Львович.

— Дайте мне спирт, надо продезинфицировать рану, — он верещит, пытаясь вытащить шприц из ноги, но толи я его глубоко вогнала, толи вколола не туда, шприц застрял. — Мне надо к врачу.

Борис Львович хнычет и дергается.

— Надо Борис Львович, к психиатру вам надо. Вы знаете, что вы больной на голову, у вас мозги поплывшие, — я трясу перед его носом пачками лекарств. Здесь все психотропные средства, которые только можно купить в аптеке.

— Лера, вы все равно не жилец, вас сотрут за те деньги, что украл ваш бывший муж, — верещит Борис Львович.

— И вы решили, что он отдаст вам деньги, если вы меня выкрадите? — удивляюсь я. — Или тут еще что-то скрыто?

И я вижу, как у Бориса Львовича начинают бегать глаза. Но тут начинает шевелиться охранник. И Светка подскакивает к нему, отстегивает у него кобуру. Там лежит не пистолет, а электрошокер.

— Ого, отличная штука, заряд на максималке, пойду, гляну, может и у второго такая игрушка есть, — ржет Светка и исчезает в коридоре.

— И так, мы не договорили. Так что такого интересного есть во мне, что вы уже второй раз пытаетесь меня похитить, — внимательно смотрю за реакцией Бориса Львовича.

Но он мутный, молчит, отводит глаза, и все потирает свою ногу.

— Светка, неси электрошокер, пытать будем, — кричу я в коридор, а Борис Львович начинает елозить и жалобно скулить.