Новый год, после которого мы развелись!

Глава седьмая. А вот и жена!!!!

Мы с девчонками перед праздником, в последнее воскресенье года всегда собираемся и все вместе делаем холодец. Вот и в этот раз мы собрались вместе. До Нового года осталось три дня. Дети пошли на каникулы, и мы их раздали бабушкам и дедушкам, а сами собрались вместе.

Холодец — это предлог. Когда еще мы сможем вот так собраться, попить вина, посплетничать, чтобы нас каждые пять минут не дергали дети и не вваливались в кухню мужья с вопросом: Есть чё пожрать…

Поэтому сегодня на моей кухне девичник. На столе стоит четыре открытых бутылки вина. Чего мелочиться то. Стоят хрустальные бокалы из богемского стекла. В их гранях играют желтоватые оттенки французского вина и огненно-красные всполохи красного чилийского. В вазочках стоят оливки, маслины, на тарелочках разложены нарезки из сыров, орешков и, конечно, баночка меда к сыру.

Надюха скоблит в раковине свиные ножки и свиные ушки, Оленька тонкими пальчиками чистит чеснок, а мы с со Светкой моем и чистим морковь и хрен. У Надьки с Сережкой бабулька живет в деревне, она и достала нам под праздник из своего погреба все это добро свежим и хрустящим.

Я частично уже рассказала девчонкам все, что успела узнать о своем супруге. Не рассказала только то, что обращалась к Димке. Здесь держу язык за зубами, так как пока не знаю всей правды.

— Не, Ольшанская, твой тебя любит, очень сильно любит. Я вот своему твоего в пример всегда ставлю, — Надюха никак не может поверить, что мой муж может загулять.

— Да, Лер, твой вон все в дом тащит, посмотри, какую квартиру тебе отгрохал, а ремонт, про мебель вообще молчу, — глаза Оленьки так и говорят «зажралась ты баба». — Мой еще ничего толком не купил, все нам досталось от моего папы.

Оленька надувает губки. Действительно ее муженек Юрочка не разбежится, зачем напрягаться, если тесть с тещей всегда подкинут то новую машину, то дачу, то мебель купят.

— Мне кажется, что Ольшанский какую-то новую лазейку для добычи денег нашёл, может рудник раскопал, — ржёт Светка.

— Ага, рудник под юбкой у шлюхи, — язвлю я.

— Лер, ну, ты сама говорила, что в постели у вас все ого-го, — Надюха даже краснеет, как маков цвет.

— Вот в том то и дело, что в постели он стал еще темпераментней, словно грехи замаливает передо мной, — честно, но я уже и не знаю, на что думать.

И тут раздается звонок в двери.

— Если это Ольшанский, то я его убью, — и я кровожадно тянусь к самому большому ножу, которым Надя скоблила поросячьи ножки. А подруга быстро перехватывает нож и кладет мне в руку скалку. Да, так будет безопаснее, подумаешь, походит Ольшанский с фингалами под обоими глазами.

Встаю и иду к двери. Поджилки трясутся, ног не чувствую, в горле пересохло. Я резко открываю двери, даже в глазок не смотрю. И так и замираю со скалкой в руках.

На моем пороге стояла стройная, очень высокая дама с черными волнистыми волосами, уложенными в красивое каре волос к волоску, тонкие черты лица подчеркнуты косметикой, все грамотно, не перегружено. Дорогое кашемировое пальто, на плечи наброшен шелковый палантин, в руках сумка от именитого бренда. Ей на вид лет так тридцать пять — тридцать восемь. Аристократичная дама молча осматривает меня с головы до ног, а потом начинает говорить.

— Я так понимаю, вы Валерия Ольшанская, бывшая жена моего мужа.

И тут у меня падает челюсть, а по возгласам позади меня, я понимаю, что все мои подруги сгрудились сейчас в прихожей, рассматривая незнакомку.

— Не куя себе…

— Оху***

— Етить колотить…

Только я стою и молчу, в горле застряли все слова, только в голове вертится одна мысль: Он меня вот на эту дылду променял?

Нет, женщина красивая, ничего не скажешь, но она старше Ольшанского, тут даже косметология бессильна. За какие такие коврижки он меня променял.

— Нам надо поговорить, — произносит она и делает шаг вперед, а я на автомате отступаю, давая ей пройти внутрь.

Дамочка топает вперед, проходя мимо моих подруг, а те плетутся за ней стайкой, как гусята за гусыней.

Прямо по коридору кухня. Только попав в неё, дамочка начинает судорожно оглядываться, потом оборачивается и замечает моих подруг: Мы можем поговорить наедине?

— Мне нечего от подруг скрывать, — резко обрываю я даму. — И так, представьтесь?

— Я Нино Сванидзе, мой муж Олег Ольшанский.

— Да окуеть не встать, — Надюха хлопает себя по ляжкам. — Ольшанский совсем с дуба рухнул и темечком ударился.

— Да, не говори, Надь, променять Лерку на такую клячу старую, — Светка умеет отбрить любую бабу, ей пальцы в рот не клади, по локоть отхватит.

Лицо Нино покрывается красными пятнами, в ее чертах читается напряжение, но она не уходит, видимо есть на то причины.

В кухне освещение ярче, чем в коридоре, и тут явственно видно, что Нино давненько исполнилось сорок. В наше время сорок лет — женщина красавица, но Нино южанка, такие женщины стареют быстрее. Она давно закрашивает седину в каштановый цвет. И хоть это почти незаметно, но у нее сделана ринопластика. Уж очень кукольный носик у женщины кавказских кровей. Наколотые красиво брови, чуть накачены губы, все в меру, ни одна черта не перегружает ее лицо. Тут явно работал хороший пластический хирург и косметолог. Вот только ботокс обездвижил часть ее лица, что делало ее похожей на пластмассовую куклу. И все ж в этом всем чувствуется какая-то искусственность.

Мы с интересом рассматриваем ту, что стала женой Ольшанского. И только Оленька молчит и что-то строчит в своем телефоне.

— Можно, пожалуйста, без комментариев. Я к вам пришла поговорить, — и Нино грациозно садится на табурет, как будто это трон.

Прямая спина, кукольный носик чуть вздернут вверх, не иначе царица Тамара.

— О чем мне с вами разговаривать? — сипло спрашиваю я. Надо же на нервной почве даже голос исчез.

— О вашем бывшем муже, — спокойно говорит Нино.

— До сего дня я не знала, что у меня муж «бывший», кормила его, в кровать с ним ложилась, сексом с ним занималась, а он оказывается «бывший», — вдруг у меня проклюнулся голос.

Лицо Нино становится пунцовым.

— Он мне сказал, что у вас нет с ним секса!

— Окуеть, — влезает в разговор Надя. — До сего дня слышала, что мужики любовницам врут, что у них секса с женой уже триста лет нет. А тут оказывается новая тенденция! Теперь муж своей новой жене говорит, что у него с бывшей секса нет. Он к ней на огонек заглядывает кончик помочить?

Нино резко расстегивает пальто, как будто ей резко стало жарко, и стаскивает с плеч палантин. У нее в руках едва заметная дрожь, она сжимает губы в тонкую полоску, от чего их некрасиво выворачивает. Видно, что ее этот разговор злит, но она не может встать и уйти, так как не ради этого сюда пришла.

— Я очень прошу вас, Валерия, не стараться удерживать моего мужа возле себя, я знаю, что он очень любит детей, поэтому предлагаю, что с детьми он будет встречаться на нашей территории.

Проговаривая все это, Нино смотрела мне в глаза, словно искала там подтверждения, согласия.

— А вы с Олегом об этом говорили? — с насмешкой спросила я, зная характер своего мужа, точно знаю, что он на это никогда не согласится.

— Нет, с Олегом я пока не говорила, — замялась Нино, и ее глаза судорожно начинают метаться по сторонам.

— Вы, Нино, сначала с Олегом выясните отношения, а потом ко мне приходите, а лучше давайте вместе с Олегом поговорим. Где он сейчас?

— Олег сейчас вместе с моим отцом подписывает соглашение с финнами, затем они летят в Швейцарию, здесь будут только тридцать первого.

— Вот тридцать первого и приходите с Олежей в гости. Вместе и поговорим, — язвительно говорю я.

У самой сердце обливается кровью. За что ты так со мной Олег? Что я такого сделала, что ты так поступаешь со мной? И почему до сих пор в постели говоришь мне о любви? Какая тут любовь?

Нино стушевалась, она сама боится того, что может вскрыть этот разговор. Ей явно хотелось все уладить без Олега. Думала, что я все проглочу молча, выгоню его из дома. Не-а. Не выйдет. Я снесу все, как цунами, не будет ни твоего брака, моего уже давно нет. И Олегу голову откушу!

Тварь он конченная!

— Так что? Договорились? — язвлю, стараясь смотреть ей в глаза.

Но она отводит взгляд, дергает плечиком, потом встает, поправляя свой гардероб, и идет к выходу.

— Я думаю, мы не в последний раз видимся, — бросает мне через плечо.

Дверь хлопает, а я падаю на стул без сил.

— Девчонки, я ее узнала, — вдруг смеется Оленька. — Она с отцом приходила к нам года так четыре назад. Мой отец светило медицины, поэтому круг знакомых у него большой. Так вот, отец Нино хотел сделать ей пластическую операцию у лучшего хирурга. Мой отец им помог попасть без очереди. Эта Нино была такая страшная, у нее нос был, как стоп кран, кустистые брови, подбородок вперед торчал. Вылитая Баба Яга.

— Ты думаешь, что мне от этого легче станет? — спрашиваю я Оленьку, а у самой все поджилки трясутся.

— Выпей, дорогая, — Надька обнимает меня и подает стакан воды.

От ее объятий чуть теплее, но это не растопит того льда, что образовался в моей груди. Зубы стучат о край стакана, руки трясутся. Надя забирает посудину из моих рук и старается напоить меня сама. Слезы смешиваются с водой.

— Девочки, какой ужас, мне так плохо, — я обхватываю голову руками и начинаю раскачиваться, а Надюха еще сильнее прижимает меня к себе. От ее тела веет теплом и запахом пирогов.

— Поплачь, легче станет, — она обнимает меня.

— Лерка, эта мымра прискакала, потому что понимает, что он тебя любит.

— Света, мне от этого не легче, как можно любить одну, а ложиться спать с вот этим?

— Лера, надо спросить у Ольшанского, что его подтолкнуло на эту аферу. Это Афера чистой воды, он не мог на этом жениться, — Света категорична, она до сих пор верит в наш брак.

— Спрошу, Свет, спрошу! Еще как спрошу! Скалкой и сковородкой! — в моих глазах столько гнева, что даже Надюха делает шаг назад и перестает меня обнимать.

И в этот момент в двери щелкает замок, и раздается радостный голос мужа: Жена, встречай, муж вернулся.

А потом он появляется на пороге с улыбкой от уха до уха.