Новый год, после которого мы развелись!

Глава двадцать третья. Когда все пошло не по плану

— Что здесь происходит? — слышу голос позади себя, и меня накрывает дежавю. Все как в прошлый раз. Но резко обернувшись, я наталкиваюсь взглядом не на бесцветную фигурку, а на вполне такую даму в шикарном шёлковом халате. Ей на вид лет около сорока, может чуть больше, породистое лицо, очки в золотой оправе, прическа о-ля Фрекен бок. Тонкий поясок халата охватил ее тонкую талию. Фигуристая дамочка.

— Еще раз повторяю, что тут происходит, — менторский тон зудит и раздражает.

— А вы кто? — Светка смотрит на дамочку снизу вверх.

— Девушка, это неприлично отвечать вопросом на вопрос, — дама повышает голос.

— А ты не ори, я не глухая, — Светке палец в рот не клади.

— Вас нормам приличия учили, де-вуш-ка! — и дамочка тычет пальцем в Светку.

— Я те счас потыкаю пальцем, — и Светка с размаху бьет дамочки, что у той слетают с носа очки.

— Свет, давай без рукоприкладства, — пытаюсь я погасить конфликт. — Девочки, нам надо отсюда убираться. Время истекает.

— Надя, давай дамочку свяжем, — Светку зацепил тон дамочки так, что не отпускает, и вместо того, чтобы делать ноги, они возятся с престарелой фурией.

Дамочку хватают и привязывают к стулу. Но время истекает.

— Девчонки, уходим, — прошу я.

Но время истекло. Во двор въезжает машина с бандитами. Те выходят из машины и начинают кружить по двору, словно принюхиваются и ищут, чьи-то следы. Наши! Они ищут нас!

— Девчонки уходим! — командую я, понимая, что наши шансы с каждой минутой уменьшаются.

— Куда? — девчонки в растерянности, я тоже.

Откуда охранники узнали, что мы сбежали? Может у кого-то из тех, кто был в подвале, был с собой телефон? Мы поспешили в этот раз. Не проверили карманы охранников, не убежали сразу, как только появилась возможность. И вот теперь влипли.

Из машины вышли только два бандюгана, но они вооружены, а мы нет.

Пока искала веревку, заметила вход для обслуги в дальнем крыле здания. Это был единственный выход, по которому можно уйти незаметно. Дав по разряду шокером каждому из пленников, мы бежим по коридорам в сторону подсобки. Выход выводит нас на территорию обслуги с гостевым домиком и сараем. Но не успеваем мы сделать и шага, как в нас упирается дуло автомата.

— Куда? Стоять! — орет третий бандит, которого мы не заметили.

И мы послушно поднимаем руки. А он щелкает для устрашения затвором.

Влипли!

Через полчаса мы сидим на полу гостиной со связанными за спиной руками. Нас охраняют трое из свиты Сванидзе. А по помещению бегает доктор с телефоном и названивает кому-то.

— Я тебе говорю, что они нужны мне все втроем…Давид! Нас за яйца скоро подвесят, если ты не понял! Что?

Он молча слушает, что на том конце ему вещает Давид, а затем кивает головой: Хорошо, до встречи.

И тут появляется дамочка. Она успела переодеться, поправить макияж и прическу, а на нос нацепила другие очки в толстой черной оправе.

— Раиса Максимовна, голубушка, я вам запрещаю ходить, вам нужен постельный режим, вдруг у вас сотрясение.

— Борис Львович, милый, я тоже врач, у меня нет симптомов сотрясения, и я лично хочу заняться этими девицами, — поджав губы вещает Раиска.

— Ха, старая шаболда-то как разошлась, — Светка смеется, но ее смех — это скорее истерика, чем действительно эмоция в ответ на веселую ситуацию. Мне совсем не до смеха. Я представляю, что нас ждет, а выхода у нас нет.

— А с вас я с первой начну, веселушка, — указывает на Светку пальчиком дама. Сейчас при более ярком освещении видно, что дамочка сделала пластику лица у очень хорошего хирурга, и ей далеко не сорок и даже не пятьдесят.

— Пальцем в меня не тычь, а то я его тебе сломаю, — выдает Светка. Мне за нее становится страшно, она словно вызывает огонь на себя, пытаясь от нас отвести внимание докторишек.

— Кончай базар, — командует один с автоматом, он закончил разговор по телефону и, скидывая звонок, показывает на меня пальцем (вот так и хочется им эти пальцы повыдергивать). — Эту мы забираем к Давиду Левановичу, а этих на мясо.

И у меня бегут мурашки по телу. Мне сейчас действительно страшно, но не за себя, а за девчонок. Те сидят не шелохнувшись. До них не дошло? Или они надеются на свои способности? Это больше не прокатит!

Но Светка смотрит мне в лицо и подмигивает.

Не знаю, что она задумала, но оружия у нее нет. У нее отобрали ее шокер, руки связаны, ноги тоже, чем она хочет себя защищать.

Я не успеваю ничего сказать девчонкам, как меня подхватывают, перекидывают через плечо и несут на выход.

Слышу только, как Светка мне кричит: Лерка, мы за тобой приедем.

И меня забрасывают в машину.

Едем недолго, видимо, докторишке сподручнее прятать свою клинику под крылышком у охраны Сванидзе. Дорога хорошо заасфальтирована. Меня везут не в дом к Сванидзе, а на его работу. Машина остановилась возле большого офисного здания в глубине леса. Удобная дислокация. Если накроют, то есть куда скрыться. Вокруг лес, тишина, чистый воздух. Офис крутой, отделка здания из зеркальных панелей блестит в лучах заходящего солнца. Огромная парковка, четко расчерченная, как лист бумаги. Вокруг насаждения, наверное, летом здесь красиво.

Вот только у меня мурашки по телу бегут от этого места.

Мне развязывают ноги и руки, дают время размяться, а затем ведет к стеклянным дверям. Кричать бесполезно, как и убегать. Поэтому иду молча, внимательно оглядывая местность вокруг. Здание стоит посреди огромной, практически пустой площадки, даже если удастся сбежать, то пробежать незамеченной не получится, прятаться негде. На стоянке пусто, только два черных внедорожника, за них не спрячешься. По стоянке ходит мужик в камуфляжной форме с автоматом. Что за зданием отсюда не видно.

На углах здания камеры.

Меня толкают в стеклянные двери. И я попадаю в привычный мир офисных зданий. Внизу сидит вахтер, стеклянный барьер со створками и панель для прикладывания электронных пропусков.

Закричать? Попросить помощи у вахтера?

Но при нашем появлении, вахтер подобострастно улыбается, вскакивает со своего места и жмет кнопку. Раскрываются стеклянные воротца, пропуская нас за пост охраны, а вахтера даже не удивляет, что мужики идут с автоматами и тащат упирающуюся женщину.

Может у Сванидзе это в норме вещей? И я не первая?

Меня ведут мимо поста охраны. В помещении никого нет. На большом пульте множество экранов, которые транслируют видео с камер наблюдения. Возле комнаты охраны мы тормозим. Один из охранников достает ключ и открывает дверь. За ней темнота, щелкает выключатель, и я сдерживаю себя, чтобы не закричать, потому что на полу, привалившись к стене, сидит окровавленный Архангельский. Меня вталкивают в помещение.

— Вот и попались голубки, сейчас еще одного привезем, — ржет за моей спиной охранник.

Дверь хлопает. А я падаю на колени перед Владиславом.

— Влад, Влад, — трясу его.

— М-м-м-м-м, — голова его болтается так, как будто это не шея, а ниточка, со лба капает кровь, на футболке проступили красные пятна. Пытаюсь осмотреть его. И с ужасом понимаю, что ему сломали пальцы на правой руке. Не успеваю осмотреть его, как двери вновь открываются и в помещение вталкивают….моего мужа!!!!!

— Лера! — падая, только и успевает сказать мой муж.

— Сука! — и я пинаю его.

Он вскакивает и удивленно таращится на меня.

— Лера, ты здесь откуда? — восклицает мой муж, заметно побледнев.

— От верблюда, — выплевываю ему фразу в лицо, так хочется макнуть его мордой в экскременты, вернусь домой, найду для этого какашки собачонки Маргариты Каземировны.

— Хм — ха- ха-ха, позади меня раздается больной, надсадный смех, — и мы с Олегом оглядываемся.

— Олег, Олег, неужели ты думал, что сумеешь сбежать? — Архангельский поднимает голову. — Ты совсем из ума выжил, Олежа?

— Не тебе меня учить, — визгливо кричит мой муж.

— Олежа, ты жену свою подставил, — кровь запеклась на его веках, ему трудно и больно, но он упрямо смотрит Олегу в глаза. — Ты придурок, Олежа, и подставил свою жену.

Кадык у Олега дергается, по его лицу пробегает гримаса не то боли, не то страха.

— Он ее не тронет, — выдает Олег.

— Еще как тронет, — в смехе Архангельского сарказм, злость и еще что-то. — Ты же знаешь, он любит красивых женщин. Он их мучает, издевается, а когда совсем сломает, то отдает на панель.

От его слов у меня холодок по коже пробегает, я медленно поворачиваю голову и смотю на Олега.

— Это правда?

— Ну, что ты, дорогая, что ты. Тебя никто не тронет. Я верну ему деньги.

— Поздно, Олежа, — выносит вердикт Архангельский. — Он ее уже привез сюда, ты знаешь, что это значит.

Олег дергается, в его глазах плещется страх. И мне тоже страшно. Так страшно, что поджилки трясутся. Зуб на зуб не попадает.

Олег тянет ко мне руки, но я отшатываюсь от него, как от прокаженного. Обхватываю себя руками и приваливаюсь к стене.

— Стоили ли те деньги всего вот этого, Олег, — тихо произношу я. — Стоили ли они твоей семьи?

— Лера, я на колени перед ним встану, чтобы он тебя не трогал, Лер.

Сейчас Олег готов броситься передо мной на колени, но что толку. Могу ли я простить его? Он вверг не только меня, но и своих друзей в водоворот событий, которые вряд ли закончатся для нас хорошо.

— Ты дебилоид, Олежа. У нас двое детей, которые могут остаться сиротами. Ты друзей своих не пожалел, а у них у каждого тоже по двое детей. Моих хоть родители вырастят, а кто будет растить Светкиных? У нее из родни никого нет. В детский дом дети пойдут? Ты сломал кучу судеб, Олежа! Твои сраные пять лярдов этого стоили?

Я ору на него, в моих словах столько злости и ненависти, что Олег отшатывается от меня. По его лицу прокатывается гамма эмоций, но сейчас все равно, что он чувствует. В один миг я понимаю, что у меня больше нет чувств к этому человеку.

От знакомых слышала, что женщины тяжело переживают свой развод, по несколько месяцев хандрят, пьют лекарства от депрессии, Олег «вылечил» меня за пару дней. У меня не осталось ничего к этому человеку. Ни-че-го!

— Что б ты сдох, Олег! — выплевываю ему в лицо.

У него дергается кадык, по скулам ходят желваки, но он не может мне ответить, он трус.

Олег проходит в дальний угол комнаты, садится на корточки и закрывает лицо ладонями. Может, изображает, что переживает, может действительно переживает. Мне теперь глубоко насрать на его переживания. Мне надо выбраться отсюда живой, желательно с нормальной психикой. У меня дети.

А еще подруги! И я не знаю, что происходит с ними сейчас. Может «добрый доктор» Айболит втыкает им сейчас в вену иглу и пускает свой разработанный раствор, который сломает им психику, сотрет их личность?

А может, мучает их физически? Кто знает, на что способен этот доктор.

И я мечусь по маленькой комнатушке от ужаса, что пока ничего не смогу сделать.

— Лера, не суетись, надо дождаться ночи, — спокойно говорит Архангельский. — Время идет быстро.

— У моих подруг может не быть времени, они остались у Бориса Львовича.

— Плохо, но поправимо. Борис Львович любит играть своими игрушками долго, — у меня от этих слов кожа мурашками покрывается. — Поэтому сознание им сразу не сотрет. И у нас есть пара тройка часов, мы сможем их спасти.