Новый год, после которого мы развелись!

Я смотрю на Архангельского и не понимаю, откуда такая уверенность.

— Не смотри на меня так, дырку во мне прожжешь. В девять я дал сигнал своим, что у нас все хорошо. В одиннадцать — нет, нас тогда забрали. Значит, они готовятся брать этот колхоз. Днем брать не будут. Только ночью. Поэтому надо потерпеть пару часов.

— Пару часов? А у нас есть это пара часов? А, Архангельский? — вопрошаю я.

— Постарайся продержаться, Лера. Если поведут к Сванидзе, тяни время.

От его слов снова становится страшно.

И тут открывается дверь. Поток яркого света падает на грязный пол. И я, как в стоп кадре, вижу крупные капли крови, клочки пыли, следы от ботинок. Странно работает сознание. В стрессе может подмечать детали, которые в обычной жизни ты и не заметишь. В углу валяется старый и ржавый гвоздь.

— Девка, давай на выход, — глумливо улыбаясь, говорит охранник.

— Да, да, — топчусь я, вдруг запинаюсь и падаю на пол.

— Чего, пьяная что ли?

Два охранника подхватывают меня под руки и вытаскивают в проем двери.

— Ле-ра-а-а-а-а, — слышу крик своего мужа за спиной.

Он подскакивает, стараясь вырвать меня из рук охранников, но получает по зубам и падает, рыдая на пол. А меня волокут в сторону лифтов.