Новый год, после которого мы развелись!

Глава двадцать вторая. Дежавю

Коттеджный поселок оказался небольшим, всего на четыре дома. В трех горел свет, один дом стоял на отшибе темный, неприветливый, с заснеженным крыльцом, словно у него не было хозяина.

Именно сюда и привез нас Владислав.

Ему пришлось потрудиться, чтобы проехать к крыльцу, так как снег тут никто не убирал с момента начала снегопадов.

Дом был огромным, бревенчатым, с резными балкончиками и петухом на коньке крыши. На крыльцо вела массивная лестница с балюстрадой. Над крыльцом широкий навес с таким же петушком, как на крыше. Было в этом доме что-то сказочное, словно именно в нем снимал свои фильмы-сказки знаменитый режиссёр Александр Роу.

Мы с трудом открыли двери в этот терем.

Но внутри, несмотря на мои опасения, оказалось тепло. Щелкнул выключатель, и все пространство дома залил яркий свет.

Внутри было уютно. Посередине большой комнаты стоял камин в виде прозрачного куба, возле него два дивана и пара кресел. Вместо журнального столика огромный спил лиственницы, такой огромной, что два человека не смогли бы охватить этого гиганты. На спил сверху положили закаленное стекло. Возле стены небольшой стеллаж с книгами и журналами. По другую сторону камина стоял обеденный стол и восемь стульев. На второй этаж вела лестница. Видимо, там были спальни.

— Располагайтесь, — кивнул Владислав.

— Кто где спать будет? — спросила Надюха.

— На втором этаже две спальни и кабинет, в кабинете есть раскладной диван, — выдал ценную информацию Владислав.

Мы почесали темечко и пошли осматривать владения. Место действительно было негусто. А у нас три мужика и три женщины. Конечно, можно было бы разложить всех по парам. Вот только незадача — Влад мне не пара. Пришлось разделиться по половому признаку. Мы с девчонками забрали себе саму большую кровать, двух пьяненьких мужчин Серегу и Фила решили положить вместе, хотя те орали на нас: Мы не гомики …Хотя это больше звучало «мы не гномики». И только после того, как Надя пообещала им обоим сделать анестезию, при этом грозя кулаком, те как миленькие залезли в кроватку. Через пять минут они уже спали.

Мы тоже заснули достаточно быстро, сказалась усталость, двое суток без сна, обилие событий, что нам пришлось пережить, мы словно с подругами в окопах, а вокруг бушует война.

Наш спаситель лег в зале, не раздеваясь, только подушку подложил под голову и укрылся пледом.

Мне показалось, что я проснулась по щелчку пальцев. Раз! И уже утро.

За окном был яркий, солнечный, январский день.

Снег белый пушистый, искрился в солнечных лучах. Его цвет разительно отличался от цвета городских снежных сугробов. Те были серыми от пыли большого города, выхлопов автомобилей и заводского дыма. А тут снег был нетронутым, иссини былым, девственным, настолько чистым, что солнечный свет, отражаясь от него, резал глаза и вышибал слезу. Поселок окружал еловый лес. Огромные хмурые деревья упирались своими макушками в небо, внизу из лохматые лапы образовывали полог настолько густой, что под него не проникал солнечный свет, от чего лес казался мрачным и суровым. Несмотря на снегопады, что длились больше недели, в лесу снега было немного, и он не был таким белым, как на открытой местности. Под елями снег припорошили старые иголки, видимо сбитые с веток ветром, сухие сучки, да мусор от шишек, что пощелкали белки.

Я спустилась на первый этаж, от голода сосало под ложечкой, и хотелось узнать у нашего хозяина, что там с завтраком.

Но хозяина не обнаружила. На диване лежала смятая подушка и скомканный плед. Пришлось набраться наглости и пойти искать кухню.

Кухня поразила размерами и обустроенностью. В большой комнате пять на пять метров вдоль одной стены была встроена столешница со шкафчиками, во всю стену над ней были окна. Посередине был остров с интегрированной индукционной плитой и мойкой, с вытяжкой, которая была встроена в стол. На другой стороне возле глухой стены стояли шкафы с встроенными холодильниками и выдвижными секциями для посуды. Как хозяйка я оценила эту кухню на пятерку с плюсом.

В нашей квартире кухню планировал мой муж, поэтому там было много всяких ненужных секций, пустых углов, зато фасады были с финтифлюшками, впадинками и рисунком, все это создавало неудобство при уборке. Ручки шкафчиков постоянно цепляли одежду, а углами я набивала синяки.

Тут же был верх рационализма. Кухня строилась так, что на ней могли готовить два-три человека, не мешая друг другу.

Я заглянула в холодильник. Продуктами забиты все полки. Немного полазив по шкафам, нашла большую сковородку, миску, ножи и венчик.

Через пятнадцать минут на плите уже скворчал омлет, кофе-машина готовила ароматный напиток, а я нарезала овощи на салат. Скоро на шум подтянулась вся наша компания, не было только Владислава.

Немного помявшись, мы все ж решили завтракать без него. За столом шутили, смеялись, пили кофе и даже загадывали, чем будем заниматься сегодня.

К сожалению, нам не пришлось ничем заниматься.

Мы даже с девчонками не успели собрать со стола посуду, как в дом ворвались вооруженные люди.

В черных масках, с автоматами наперевес, с диким рыком. Нас выволокли на улицу, где на площадке перед домом уже стол на коленях с заведенными за голову руками Владислав. Вся его поза говорила, что ему плохо, голова его была в крови, и он пошатывался, на снегу алели капли крови.

Возле дома стояли черные внедорожники, на задних стеклах решетки, рядом люди с автоматами.

— Мужиков в одну машину, баб в другую, — скомандовал один из похитителей.

На нас под дулом пистолета надели наручники и затолкали в машину, задняя дверь захлопнулась, от водителя и пассажиров нас отделяла перегородка из прозрачного пластика. Похитители попрыгали по машинам, и те резко стартовали, взрывая снег.

У развилки машины разделились, та, в которой везли наших мужчин, ушла направо, мы же повернули налево.

— Надя, вытащи у меня из-под воротничка булавку, — тихо пробормотала Светка.

Надюха покосилась на нее, но осторожно ощупала ткань вокруг капюшона, а затем Светкину шею. Наконец заветная булавка была найдена и передана. Светка, как заправский Джеймс Бонд сунула булавку в отверстие наручников, поковырялась в нем пару минут, замок щелкнул и открылся. Но Светка наручники не сняла, а показала нам, как надо сделать, чтобы внешне наручники выглядели закрытыми. Потом этот же фокус она проделала и с нами. Наши похитители так были уверены в своей безопасности, что даже не смотрели в нашу сторону.

— Светка, откуда ты знаешь такие приемы? — удивленно смотрю на подругу.

— Ты не поверишь, но в детстве меня часто забирали за воровство в ментовку, — качает головой Светка. — Кормили в детдоме отвратно, жрать хотелось постоянно, вот я с мальчишками и воровала. Потом это вошло в привычку. Пацаны попадались, но всегда выгораживали меня. Потом их всех посадили. Мой друг Сашка сел на двенадцать лет. Недавно вышел.

— А за что посадили? — не хочу ворошить Светкино прошлое, но слетело с языка. — Прости, не стоит.

— Прощаю. Посадили его за то, что избил директора нашего детского дома вместе с его гостем. Директор у нас был педофил, молоденьких девочек любил, гостям своим предлагал. Вот в один день его гость на меня глаз положил. Повели меня в кабинет. А тут Сашка ворвался, да накостылял всем. Его посадили, а меня в другой детский дом перевели. Потом Сашка в колонии еще с кем-то подрался, ему срок увеличили. Так просидел двенадцать лет, недавно освободился. Он меня всему и научил.

— Прости, что заставила тебя это вспомнить, — извиняюсь я.

— Не за что тебе просить у меня прощения, если бы не вы с мамой, то и я бы села позже. Денег у меня не было, а привычки остались. Спасибо твоей маме, что тогда в студенческие годы устроила меня в садик ночным сторожем, у меня хоть деньги появились. Мама твоя мне вещи твои отдавала, даже помню, теплые колготки купила. До сих пор некоторые вещи храню, как память.

— Прости, Светка, я втянула тебя в такую переделку.

— Не переживай, подруга, прорвемся, — ох, мне бы Светкину уверенность.

Пока мы возились с наручниками, разговаривали, машина свернула в уже знакомый нам лес. Нас везли в усадьбу Бориса Львовича Тихомирова.

— Ну, здравствуй Боренька! — только и смогла сказать я с сарказмом, когда машина остановилась возле знакомого подвала.

— Девок разгружай! — скомандовал один из похитителей.

Перед нами открыли дверь и вытолкали нас на улицу. У открытых дверей подвала нас уже ждал Борис Львович и потирал свои потные ручонки.

Двое охранников о чем-то переговорили с ним, помахивая нам вслед оружием, а потом ушли. Мы остались с Борисом Львовичем и еще пятью отморозками. Двери подвала захлопнулись.

— Ну-с, девушки, пройдемте на процедуры, — потер ручки Борис Львович, затем кивнув своей челяди головой, пробормотал, — проводите девушек.

— Пошли, красотка, я бы тебе вдул, — сказал мне один из них прямо в ухо.

Меня подхватили под руки и поволокли так быстро, что я едва успевала переставлять ноги.

Сзади меня, чертыхаясь, топала Надя. Светку не было слышно. Я оглянулась и заметила, что ее завели в какое-то помещение, которого я раньше не замечала. Хоть за Светку я была спокойна. Но данная ситуация меня напрягала. Почему ее отделили от нас.

— Надя, Свету увели, — громко сказала я.

— Молчи, сука, — меня ударили в спину, в следующее мгновение кто-то громко захрипел позади меня и ткнулся мне между лопаток, а потом упал к моим ногам.

Я оглянулась. Надя держала за горло одного из наших сопровождающих, а двое других уже валялись возле моих ног. Тот, что еще был жив, лишь трепыхался в ее руках. А Надя отсчитывала секунды, потом разжала хватку, и этот тоже упал, только теперь к ее ногам.

— Куда Светку дели? — спросила шёпотом она.

— Туда, — и я ткнула пальцем на едва заметную полоску света, что выбивалась из-под двери.

Надя развернулась и, помахивая наручниками, пошла к двери. Я засеменила за ней. То, что увидели мы за дверью, вызвала у нас гомерический хохот.

На полу лежали два амбала, а Светка, сидя в кресле, как королева, тыкала в них шокером. Тех подкидывало на полметра над полом, крючило и било в конвульсиях.

— Девчонки, не знаете, сколько ударов шокером нужно получить, чтобы сдохнуть?

— Света, угомонись, сдохнуть невозможно, слишком слабый разряд, — спокойно поясняю я, и смотрю по сторонам в поисках докторишки.

А тот стоит возле стены, бледный, как смерть, с обмоченными штанами, а под ним дурно пахнущая лужица.

— Чего с этим делать будем? — машет на доктора рукой Надя.

— Ой, я уже сделала, — Светка в своем репертуаре. — Ударила током по яйцам.

— У мужиков яички, а не яйца, — поправляю ее я. — Ну, что, Борис Львович, никак не успокоитесь? Все опыта на людях ставите? А как вам коктейль из последнего опыты, было здорово?

От одного упоминания его имени, он начинает биться в истерике. Через минуту весь его организм входит в Паркинсон.

— Я предлагаю запереть его тут, — и достаю свои наручники. — Света, хватит уже тыкать в мужиков шокером. Помогай.

И мы надеваем на докторишку и всех его помощников наручники, стаскиваем их всех в одну комнату и запираем, предварительно связав. Вот пусть теперь проявят способности Дэвида Копперфильда, чтобы вылезти отсюда. Выходим на улицу. И вновь запираем подвал.