Новый год, после которого мы развелись!

Глава двадцать пятая. Девчонки

Я рыдаю, обнимая девчонок, в след начинаю рыдать они. Мужчины стоят рядом молча. Да, мужчинам лучше молчать в такой ситуации. Особенно моему Олегу. По его вине мы в тянуты в столь патовую ситуацию. Он подставил меня, а я потянула за собой девчонок. И вот сейчас стоим и втроем рыдаем.

— Девочки, ну хватит нам уже слезами обливаться, — басит Надя и сморкается в платок. — А мужики наши где? И я таращу глаза на нее. А ведь точно! Мы про них и забыли. А увезли их точно вместе.

И я оглядываюсь на Архангельского, тот мечется по кабинету Давида, пытаясь, видимо, что-то отыскать. Вытаскивает из стола папки, листает их, потом, видимо, находит то, что давно искал, достает телефон из стола Сванидзе, набирает номер и тихо разговаривает. Меня всегда целеустремленные мужики поражали. Сам еле ходит, у него разбита голова, сломаны кости, но он отчаянно продолжает работать. Просчитался Сванидзе, чтобы такого мужика свалить, его надо переехать поездом.

— Влад, не подскажешь, куда Cерёгу с Филом дели? — тот поднимает на меня глаза, но словно меня не видит, задумчиво смотрит в одну точку позади меня и лишь через некоторое мгновение начинает говорить.

— Скорее всего, их поместили в подсобное помещение рядом с кухней, это цокольный этаж. По лестнице спуститесь вниз и сразу налево.

— Ну, мы тогда пойдем? — спрашиваю его, а сама оцениваю, насколько ещё хватит силы у этого богатыря, уж очень он потрепанный в данный момент.

— Да, идите, Лера. Когда начнется штурм, просто тихонько сидите в сторонке, и он вновь склоняется над бумагами.

Мы разворачиваемся в сторону лестницы, но тут в спину мне летит: Лера, постой, я с вами.

— Стоять, Ольшанский, — злой окрик заставляет нас посмотреть назад, а там замер Ольшанский с побелевшей мордой, и Архангельский с пистолетом в руках. — Стоять, Олег, сядь на место.

И Архангельский машет ему пистолетом на стул возле себя.

— Ты задержан, — спокойно произносит Влад.

— Ни чё се, какие страсти! А можно мне пистолет, я бы Ольшанскому яйца отстрелила, — Светка в своем репертуаре.

— Нет, давайте без членовредительства, — голос Архангельского спокоен, откуда только силы берет.

— Кто сказал про члены? Я ж ему не в член стрелять буду, а только по яичкам, — Светка ржет, за ней улыбаться начинаю я и Надька, через минуту мы хохочем в голос. Даже Архангельский начинает улыбаться. Только Олег сидит на краешке стула, набычившись, и смотря на нас зло из-под светлой, длинной челки. Ну, прости, дорогой, за все, что ты с нами сделал, мои подруги пройдутся по тебе грязными сапогами, истопчут все твои достоинства, унизят, опустят ниже плинтуса. Зря ты попался нам, Олег, живым.

— А почему без ЧЛЕНОвредительства, вам же важна его голова, вот мы голову трогать не будем, только член ему оторвем, — Надя это говорит таким голосом, что Олег с испугу съеживается, прикрывая рукой хозяйство.

— Девочки, идите, ищите мужей, этого оставьте мне, я сам с ним разберусь, — и Архангельский вновь углубляется в изучение каких-то бумаг.

— Мы чё, мы не чё, тут вон чё, и то ничё, — бурчит Надя. — Ольшанский, я с тобой не прощаюсь, если дернешься еще в сторону Лерки, я лично тебе яйца оторву. Возьмусь одной рукой за правое, другой за левое и дерну в разные стороны.

Мы со Светкой прыскаем в кулачки, а Надюха разворачивается и, как танк, сметая все на своем пути, марширует в сторону лестницы. Мы со Светкой семеним за ней.

Пока спускались, я спросила: Девчонки, а вы как освободились?

— Ой, это долгая история, потом расскажем, — бурчит Надя.

А Светка только махнула рукой. На первом этаже мы ошибаемся поворотом и сворачиваем к комнате охранников. И я пугаюсь. Потому что все охранники стоят на коленях со связанными за спиной руками, а над ними возвышается двухметровый гигант с автоматом в руках. При виде Светки гигант начинает улыбаться щербатым ртом.

— Ой, — пищу я и пытаюсь дернуться назад, но Светка ловит меня за руку.

— Стой, это свой, — Светка тормозит меня. — Это Саша, мой брат по детскому дому.

Представляет она гиганта, а он тянет ко мне лапу, его руки все в наколках, так что участок чистой кожи надо поискать. Но улыбка у него добрая, открытая.

— Это третья моя подруга — Лера, — представляет меня Света, и я пожимаю гиганту руку. — Спроси у этих, куда они наших мужиков дели.

Гигант по одному Светкиному знаку меняется, превращаясь в сущего дьявола. Он хватает одного из охранников и заламывает ему руку болевым приемом. Тот верещит, как баба, но через минуты мы уже знаем куда идти.

Мы спускаемся еще на один пролет и попадаем в техническое царство. Здесь комнаты с оборудованием для вентиляции помещения, склады, большая кухня. В кухне наталкиваюсь на девочку грузинку. У нее испуганные глаза, она прижимает ручки-веточки к груди в молящем жесте, как будто мы фашисты какие или бандюганы. Странная девочка. Работает бок-о-бок действительно с бандитами и не боится, а трех теток испугалась. Мы не тратим на нее время. Открываем следующую дверь и охереваем. В комнате, где должны сидеть наши мужики пусто, а в стене огромный пролом. Мы медленно подходим к пролому и чуть не падаем от смеха.

В проломе сидят наши мужики, у каждого в руке по огромной палке колбасы, пол батона хлеба, а перед ними стоит пузырь армянского коньяка и открытая полукилограммовая банка красной икры, с воткнутой в икру столовой ложкой.

— Вот сучары, — рычит Надька, при этом оба мужика втягивают головы в плечи. — Мы значит там прорываемся с боем, бьем морды, а эти сучары сидят в тихушку колбасу жрут, коньяк попивают, икоркой закусывают.

— Надь, да мы чё, мы не чё….

И я начинаю смеяться.

— Что заладил: Надь, Надь! Тебе на свою жену наплевать! — расходится в гневе Надька.

— Надь, ну чего ты начинаешь, я ж знаю, что ты пока всем мордой в дерьмо не ткнешь, к тебе лучше не подступаться, — оправдывается Серега, он сам почти под два метра ростом и в плечах шире шкафа, но ужасно боится свою супругу в гневе.

— Харчуются они тут, понимаешь, — Надя кипит, как чайник, не остановишь. — Вы зачем стену снесли, придурки.

— Так сидим тут, никого не трогаем, жрать охота, вас долго не было, а тут так запахом колбасы потянула, ну и Фил легонько кулаком в стенку ударил, она и вывалилась. Вот мы и тут.

— Сожрали значит хозяйскую колбасу? — ерничает Надя.

— Так не кормили же, — Фил в полном недоумении, какие могут быть претензии.

— Ага, сидят, жрут, коньяк пьют, а их жен чуть не раскатали, — язвит Надя.

— Надь, ну чего ты, кто ж осмелиться тебя раскатать, ты же бой баба, вон в деревне в мужиков гири десятикилограммовые кидала, когда они тебя обозвали.

Мы со Светкой покатываемся, держась за бока. А Надька песочит мужиков и отвешивает им оплеухи. Те только сопят, но ничего не говорят и сожалением покидают свое сытное место. Под шумок Фил расталкивает по карманам пузыри с коньяком. Хорошо Сванидзе устроился. Все у него под рукой.

И в этот момент гаснет свет и звучит команда: Всем оставаться на местах! Начинаем штурм!

И мы со страхом замираем.

Через минуту появляются люди в черных масках с автоматами, поверх дула прикреплен фонарь. Нам светят в лицо.

— Вы кто?

— Заложники…

И Фил с набитым ртом кивает головой, а рядом стоит Серега и вытирает губы, в руках у него пузырь хорошего армянского коньяка. У ОМОНовца даже глаза как у краба стали. Хороши заложники. Это они еще банку икры с собой не взяли.

Нас выводят наверх, в фойе. Здесь собрались все. Только не вижу Сашку, Светкиного друга. Включают свет. И через минут десять спускается лифт. Из него выносят Архангельского и выводят Олега со Сванидзе. Архангельский выглядит плохо. Спасая меня, он выложился весь. Его лицо напоминает белую восковую маску с подтеками крови, одна сторона головы представляет одну сплошную рану, на правой руке неестественно вывернуты пальцы. Влад лежит с закрытыми глазами. А на пустой стоянке среди машин ФСБ стоят две скорые помощи. В одну грузят Архангельского. Во вторую садится Сванидзе вместе с двумя бойцами. Тот тоже не выглядит хорошо. Пол лица заплыло синяком, глаза не открываются, нос сломан, губы разбиты. Красавчик.

Проходя мимо меня, он на секунду притормозил и с угрозой прошептал: Мы еще встретимся. Только что-то мне подсказывало, что это была последняя наша встреча, его угрозы больше не имеют силы.

— А чего я твоего Санька не вижу? — вдруг спрашивает Надя.

— Так у него нюх на облавы, всегда уйти успевал, — хмыкает Светка.

Нас предупреждают, что завтра мы должны явиться по такому-то адресу для дачи показаний, грузят в автобус и везут домой.

— Свет, ты не рассказала, как вы выбрались? — задаю вопрос Светке, мы с ней сидим на заднем сидении автобуса, везущего нас в город. Впереди сидят мужики, глушат коньяк и закусывают ворованной колбасой, в середине салона сразу на двух креслах храпит Надя. Мы снова все вместе.

— Ты только чего не подумай, ладно. Санька мне просто друг, я Филу не изменяю, — вдруг выкладывает мне Светка.

— Рассказывай, давай, — я смотрю уже с интересом на Светку.

— Сашка вернулся из тюрьмы как раз перед Новым годом. У него осталась в наследство маленькая квартирка от тетки. Вот. Денег нет, на работу его, конечно, никто не берет. А я ему сказала, что буду общаться, если только он завяжет совсем. Никаких дружков уголовников, из квартиры не делает блатхату, про воровство забывает.

— Интересное начало.

— Первое время я ему давала деньги. Ну, должна была передать сразу после праздника. А тут вся эта свистопляска началась. Нас твой Архангельский увез.

— Ну, не мой он…

— А какая разница. Ну, вот я Саньку и написала, так, мол, и так, уехали. И скинула геолокацию. Он смог приехать только ночью. Вы и не слышали, как я к нему ушла. Проговорили за жизнь до утра. Он со сторожем договорился в строжке переночевать. Утром, когда нас выволокли, он видел, но вмешиваться не стал, перевес сил не в его сторону. Дождался, когда нас повезли, и поехал следом. Чтобы не светиться, ехал на большом отдалении и потерял нас. Пока мы там воевали с отморозками и Борисом Львовичем, он все мотался по дороге туда-сюда, даже один раз к воротам усадьбы Бориса Львовича подъехал, но ему показалось, что там никого нет.

— Но он вас нашёл? — задаю вопрос.

— Конечно. Он нашёл, потому что вновь увидел черный внедорожник, который сворачивал к усадьбе Тихомирова. Это когда бандиты приехали на звонок Бориса Львовича. Мы когда сбегали из его подвала, не проверили карманы охранников, а у одного был телефон. Он и связался с охраной Сванидзе, доложил, что мы сбежали. Охрана вернулась, нас вычислили и повязали возле дома. Сашка как раз и подъехал за ними к дому, но для начала притворился, что ищет работу охранника. Пока перетирал с тем старым дедом, которого стоял на воротах, нас повели на экзекуцию. Знаешь, мы бы в этот раз без Сашки не выпутались. Борис Львович учел свои ошибки. Нас крепко связали, все время, пока они готовили экзекуцию, мы сидели под охраной в его доме. За нами следило два человека, чтобы не выпутались из веревок и не сбежали. Эта его мадам Раиса Максимовна хотела на нас испытать какую-то электросудорожную терапию. Ну, короче, токам нас бить.