Это было на фронте

— Да, да, конечно. Но все-таки… Мало ли что там может случиться…

— Ничего не случится. Я сказал Алексею Ивановичу, где я.

— Он догадывается о наших отношениях?

— Да. Когда я уходил, он просил передать тебе привет.

— Спасибо.

И все-таки минуты прощания приближались. Как всегда немного тягостные, потому что каждое слово и каждый жест в такие минуты отмечены трепетным непостоянством: вот-вот они отойдут в прошлое.

— Завтра или послезавтра мы увидимся, — сказал Костромин.

— Неужели опять оборона? — В голосе ее вместе с тревогой была затаенная радость.

— Да, в ближайшие дни наступления не предвидится.

Юлия Андреевна встала.

— Что ж, не годится оставлять вино недопитым.

Она, подняв поочередно стаканчики на уровень окна, разлила в них остатки жидкости, которая казалась теперь черной.

— За будущую встречу! — сказал Костромин.

Они чокнулись, но выпить не успели.

— Где капитан Скуратов? — крикнул за окном мужской голос.

— Это нашего хирурга, — шепнула Юлия Андреевна и, осторожно поставив стаканчик на тумбочку, подошла к окну.

— Капитан Скуратов в санбате, а что надо? — спросила в палисаднике Катя.

Тот же мужской голос:

— Раненый там, во втором дивизионе.

Юлия Андреевна высунулась в окно.

— Катя, скажи, чтоб обождал, я сейчас…

Она надела гимнастерку прямо на кофточку, сняла с гвоздя портупею, надела берет. Доставая из-под койки санитарную сумку, сказала:

— Обожди, Сережа. Если задержусь, дам знать.

Костромин остался один. Он слышал топот на крыльце. Катя сказала кому-то: «Захвати носилки!» — потом все стихло.

Костромин придвинул табуретку к окну, сел. Перед окном неподвижны черные купы сирени и акации. Позади пустая темная комната, и в этой темноте словно притаился кто-то и шепчет ехидно: «Ну как, справили день рождения?» В окно тянул запах карболки, до тошноты напоминая о чем-то казенном, о длинных коридорах, вокзалах, теплушках; в мозгу засела фраза Кати: «Захвати носилки!»

«Зачем я здесь? — подумал Костромин. — На сегодня все кончено».

Так в ненастный день выглянет на минуту солнце, окрасит все в яркие теплые тона, но вот уже опять накрыла туча, и все вокруг серо, и опять моросит холодный дождь.

Костромин встал, подошел к койке Юлии Андреевны, на ощупь нашел свою фуражку. На тумбочке мерцало стекло стаканчиков — невыпитое вино.

Костромин поставил стаканчики и тарелку в тумбочку, пошел к двери.