Откуда взялся этот Клемент?

— Как долго вы здесь служите, преподобный?

Вопрос беспроигрышной категории, задай я его даже самой себе. А стоит мне спросить о прошлом у мамы, и она насчет одной только даты спорит сама с собой целых пять минут.

— Пожалуй, слишком долго, — только и отвечает старик.

«Черт!»

— Э-э… А вы женаты?

Это уже вопрос послабее. Кстати, священникам вообще можно жениться? Понятия не имею.

Он копается в ящике стола, вероятно, в поисках ручки. Не поднимая глаз, бурчит:

— Нет.

«Черт, черт!»

— Выезжали куда-нибудь на выходные?

«Ты это серьезно?»

Вообще ноль реакции, только хмуро просматривает страницы журнала.

— У меня есть свободное время на следующий вторник, в пять часов.

Может, у него просто день не задался. Уж лучше не давить на него подобными вопросами.

— Пожалуй, да, нам обоим будет удобно.

Священник щелкает ручкой и наконец удостаивает меня взглядом.

— Ваши полные имена, пожалуйста.

«Ой, мамочки!»

— Э-э… Бетани Луиза… Смит!

Он заносит мое имя в журнал.

— Ваш жених?

— Клемент.

— Полное имя.

— Хм, Клемент… Джонс!

Снова мелькание ручки, и затем преподобный смотрит на часы.

— Что-то долго ваш жених.

— Да уж, простите. Вчера у нас на ужин были креветки с карри, боюсь, это из-за них.

Я остаюсь очень довольна своим импровизированным ответом.

Преподобный Норрис откидывается на стуле и пару раз щелкает ручкой. Кажется, мы испытываем его терпение.

Пока я пытаюсь придумать, о чем бы еще таком спросить, старик меня опережает:

— Насколько понимаю, вы живете в Кентиш-Тауне?

— Да, так.

— И где именно?

«Ох, черт!»

Я лихорадочно пытаюсь припомнить название одной из улиц, по которым мы только что проходили. При этом отдаю себе отчет, что каждое пролетающее мгновение заминки делает мой ответ все менее правдоподобным — ну кто же ломает голову над собственным адресом! Мне приходится что-то да ляпнуть.

— На Хай-стрит.

— Хай-стрит? В Кентиш-Тауне?

— Да-да, дом номер… четырнадцать!

Священник швыряет ручку и снова поднимается из-за стола.

— Подождите здесь, — цедит он и направляется к двери.

А вот это плохо. По моим расчетам, я отвлекала преподобного все-то пару минут, чего Клементу явно недостаточно для обыска колокольни.

Я достаю смартфон с намерением предупредить сообщника. И тут же соображаю, что он, наверное, единственный человек в стране без мобильника.

— Черт!

Вскакиваю и нервно расхаживаю по комнатке. Что же мне делать?

Моя тревога растет с каждой секундой. Что, если священник поймает Клемента на колокольне? И беспокоюсь я не столько за второго, сколько за первого. Вдруг моему самопровозглашенному помощнику придет в голову тем или иным образом заставить старика замолчать?

Внезапно реальность моих отношений с Клементом становится очевидной. Я просто-напросто не знаю Клемента настолько хорошо, чтобы предугадать его реакцию. Однако видела, на что он способен. Приятного в этом мало, но станет ли он причинять вред престарелому священнику?

Ожидание становится невыносимым.

Я вылетаю из ризницы в темный коридор. Открытая дверь справа так и манит меня к себе.

Осторожно перешагиваю порог и оказываюсь в задней части церкви, напротив входных дверей. Тишь да гладь, ни малейших признаков обоих мужчин. Даже не знаю, хорошо это или плохо.

Вдруг из дальнего конца церкви доносится чей-то голос. Громкий, но слов не разобрать.

Я неподвижно стою, совершенно парализованная неуверенностью. Может, просто взять и убежать, бросив Клемента расхлебывать заваренную им кашу? Ведь никто не узнает, что я здесь была, и не свяжет с каким бы то ни было преступлением.

Но хватит ли меня на такое? Оставлять Клемента не совсем честно, верно ведь?

В этот момент хлопает дверь.

Я поворачиваю голову на звук. Из-за каменной колонны внезапно появляется Клемент и устремляется по проходу между скамьями. С большими пальцами в карманах джинсов вид у него такой, будто он направляется на прогулку.

Так же небрежно он вел себя и после драки с Черным и Синим. И это определенно не предвещает ничего хорошего.

Клемент подходит ближе, и позади него я замечаю мелькание знакомого твидового пиджака. Мне доставляет неимоверное облегчение видеть преподобного Норриса ковыляющим по проходу в добром здравии. Увы, выражение лица старика предполагает, что радоваться мне совсем недолго.

Клемент подходит ко мне и шепчет одно-единственное слово:

— Спалил.

Священник же может позволить себе пренебречь лаконичностью и вопит на всю церковь:

— Одному из вас лучше объяснить, какого черта здесь происходит, пока я не позвонил в полицию!

Я поворачиваюсь к Клементу.

— Прости, пупсик. Он застукал меня, когда я уже спускался по лестнице колокольни. И никакого чертова слитка я не нашел.

Преподобный с пыхтением подлетает к нам, лицо у него едва ли не пунцовое.

— Ну? — ревет он.

Клемент оборачивается и примирительно поднимает руки:

— Ладно, преподобный, вы меня застукали. Я просто кое-что искал. Никакого ущерба, так что мы пойдем себе, а?

Старик сокрушенно качает головой.

— Господи, как же я устал от таких, как вы.

— Каких таких? — удивляется Клемент, лишь на мгновение опережая меня.

Священник издает смешок, однако отнюдь не радостный.

— Думаете, вы первые? — неистовствует он. — Глупцы, все вы до одного!

Мы с Клементом недоуменно переглядываемся.

— Простите, преподобный, что-то мы не понимаем.

— Вы же искали этот чертов золотой слиток, а? Да как вам только достает наглости обманом проникать в дом Божий!

— До нас его искали и другие? — неуверенно переспрашивает Клемент.

— Да, перед тем как отправиться на поиски Санта-Клауса и Зубной феи! Идиоты!

Не знаю, возможно ли иметь дурацкий и жалкий вид одновременно, но я пытаюсь.

— Вот, блин, — стонет Клемент, задирая голову к стропилам.

— Нет, вы вправду решили, будто первые додумались до того, что он может быть здесь спрятан? — не унимается священник.

— Ага, — уныло отзывается Клемент.

Мы лгали преподобному Норрису с первого же момента нашей встречи. Теперь же наше разочарование столь очевидно, что правдивость ответа не вызывает у старика сомнений.

Добившись от нас признания, священник чуть смягчается.

— Нет здесь никакого золота, — спокойно произносит он. — И, говоря по совести, даже предположение об этом оскорбительно.

Меня переполняет чувство вины, и я не могу больше молчать.

— Простите нас, преподобный. Простите, — со всей искренностью говорю я. — Эта история нас чересчур увлекла. Я понимаю, что звучит глупо, но мы не замышляли ничего дурного, честное слово.

— Извинения приняты, но впредь вам не помешало бы задумываться о последствиях своих действий. Вы уже достаточно взрослые, чтобы соображать, что к чему.

— Мы поняли.

— А теперь, если вы не возражаете, мне пора.

Священник указывает на дверь, ведущую в ризницу. Не поднимая головы, я делаю пару шагов в указанном направлении, однако Клемент и не думает двигаться. Он обращается к старику:

— Прошу прощения, преподобный. Еще один вопрос, и мы оставим вас в покое.

— Только быстро, — неохотно уступает священник.

— Вы сказали, что предположение о спрятанном здесь золоте оскорбительно. А для кого оскорбительно?

— Да вы, похоже, толком ничего и не выяснили, а?

— В смысле?

— Оскорбительно для памяти моего дяди.

— Вашего дяди?

— Да. Человека, которого вы все ошибочно считаете владельцем украденного слитка — Гарри Коула.