Откуда взялся этот Клемент?

За последние восемнадцать лет в любви мне клялись пятеро мужчин. И впоследствии я усомнилась в искренности всех пятерых. Разумеется, обещания наверняка давались вполне серьезно, да я и сама им тогда верила. Тем не менее ни один из них не демонстрировал столь пронзительной искренности, которой сейчас горят глаза Клемента.

— Если тебе что и надо знать обо мне, пупсик, так это то, что я никогда не сдаюсь. Никогда.

Какой-то миг я наслаждаюсь прямодушием Клемента, с радостью готовая верить каждому его слову. Единороги существуют, луна сделана из сливочного сыра, и отнюдь не все мужики — козлы. Да, я бы охотно поверила во все это.

Как и большинство хороших вещей в моей жизни, это быстро проходит.

— Не знаю, Клемент.

— Послушай, ну почему бы нам просто не съездить и не посмотреть, как там обстоят дела?

Он надевает очки и достает пачку «Мальборо». Потом ловким движением откидывает крышку «Зиппо» и зажигает ее, как будто проделывал это уже тысячу раз — что, вообще-то, так и есть, если подумать.

Глубоко затягивается и медленно выпускает струю сизого дыма. Клубы поднимаются надо мной, и я улавливаю едкий табачный запах. Он смешивается с ароматом свежескошенной травы — и вот я снова семилетняя девочка, которая стоит в саду рядом со своим отцом, пока тот, пыхтя сигаретой, возится с газонокосилкой. Когда я еще не была испорчена ложью и нескончаемым разочарованием, что в конце концов устлали мой жизненный путь.

— Только посмотрим?

— Обещаю, пупсик, только посмотрим.

— И никакого проникновения со взломом?

— Честное скаутское!

— Наверное, я рехнулась. Что ж, поехали.

— Вот и хорошая девочка. Поверь мне, ты не пожалеешь, — сияет улыбкой Клемент.

— Клемент, я вас умоляю, оставьте вы свою покровительственность. Я женщина, а не девочка.

Он встает и давит окурок ботинком. И с хитрецой смотрит на меня.

— Иногда ты все еще девочка.

Разворачивается и шагает к калитке.

А я иду следом, гадая: он вправду только что это сказал?