Уроборос

Глава 29

Кстати о родных.

Огромный шрам Гери получил как раз от своего отца. Но при каких обстоятельствах он не рассказывал.

После прощания с Улебом, я познакомился с парнями. Как только оказалось, что я их двоюродный брат, отношение ко мне диаметрально изменилось. Они тут же по очереди засыпали меня кучей вопросов о “внешнем” мире. Из-за отшельнической жизни Лейдольва, до них практически не добирались новости. Поэтому близнецы слушали меня открыв рты, и изредка уточняли детали.

Дом Лейдольва был больше, чем снаружи могло показаться. Но из освещения там был только очаг да пара ламп и свечей. Но чего в нем действительно было много, так это оружия. В условиях, где хороший меч стоил целое состояние, дядя мог считаться олигархом: они висели на стенах, лежали в ящиках, а одним старым клинком он пользовался как кочергой. О топорах и говорить не стоит, из копий можно было бы сделать небольшой забор. Когда я спросил, зачем ему столько оружия, последовал простой ответ: «Я как убью кого, меч иль копье всегда забираю себе.»

Что касается Лейдольва, находиться рядом с ним всегда было неприятно. Не то чтобы страшно… Это как в зоопарке, вроде зверь за стеклом, но поворачиваться спиной к нему не хочется. К тому же я никак не мог понять, что он сделает в следующий момент. Все его действия были максимально непредсказуемыми, и поддавались лишь одному ему понятной логике. Если он не хотел быть увиденным, то я готов поклясться, что не смог бы обнаружить его даже перед своим лицом. Он будто растворялся в окружении, бесшумно передвигаясь и скрываясь в тенях. Я абсолютно не понимаю этой магии, но объяснить подобное не в состоянии.

Нельзя сказать, что у семьи Лейдольва был четкий распорядок дня. Утром близнецы ловили рыбу или били дичь, затем готовили и тренировались. Вечером они играли в хнефатафл, придумывали висы и вспоминали саги.

Отдельно про их тренировки. В отличие от остальных детей и подростков, эти упражнялись на настоящем железе. С их коротких мечей даже не была снята заточка, но на удивление раны они получали редко, а если это случалось, то они затягивались как на собаке. Когда же Лейдольв говорил им драться без оружия, близнецы лупили друг друга так, что потом дядя разносил бесчувственных детей по кроватям.

Лейдольв большую часть времени спал, в остальную наставлял Гери и Фреки, его воспитание заключалось в методе кнута и пряника, только без пряника… А когда приходил посыльный бедолага из Кальмагардена, то Лейдольв начинал пить, и заканчивал, когда от браги не останется и капли.

Но периодически Лейдольв срывался из дома, прихватив с собой меч или копье. И мог прийти через неделю, покрытый чужой кровью с большим свертком оружия за спиной. Для близнецов это было обыденностью, другой жизни они и не знали. Их мать Ирса умерла при родах, и весь круг контактов ограничивался отцом, мной и теми, кому выпал жребий.

Я очень быстро влился в их коллектив. Лейдольв не делал разницы между мной и своими сыновьями. Поэтому мне пришлось проходить такие же жестокие тренировки. Из-за того, что я был лишь немногим ниже близнецов, то часто работал как в паре, так и в тройке. Иногда дядя решал “проверить” нас, и мы втроем пытались нанести ему хоть какой-то урон. Стоит ли говорить, что кроме нашего избиения ничего не происходило. Единственное, где я себя уверенно чувствовал, так это бой без оружия. Навыки самбо из прошлой жизни здорово пригодились и в этой. Пусть звание КМСа осталось у Константина Алексеевича Смирнова, но мальчику Эгилю хватило и его памяти, чтобы работать с двумя близнецами одновременно. Но лишь до определенного момента… иногда они впадали в такое буйство, что разнимать их получалось только у Лейдольва. В его присутствии даже в диком бешенстве они втягивали головы в плечи от одного рыка отца. Однажды в порыве такой ярости Гери вцепился зубами в окаемку моего щита во время боя. Налитые кровью глаза мальчика блуждали по моему лицу, в то время как его зубы отбивали чечетку на щите. В этот момент в бой резко вклинился Фреки и внимание старшего брата переключилось на него. С пеной у рта они продолжили схватку друг с другом. И я не успевал углядеть удары, что они сыпали во время боя, только серебристое мерцание клинков да треск щитов рисовали общую картину происходящего. Такие яростные сражения обычно не были долгими, но после них братья получали массу урона и падали без чувств. Иногда их пробуждение наступало через два дня, в тот раз так и произошло.

— Ну ты брат даешь?! Священную ярость обращать на Эгиля? Он же не берсерк и даже не ульфхендар как мы!

— Это правда… но он так бился! Ты же видел? Валькирии всегда кружат рядом с ним! — ответил Гери.

— О чем вы говорите? Какие берсерки, какие ульфхендары? Что там рядом со мной кружит? — я уже давно свыкся с некой “магией”, происходящей вокруг. Если бы я услышал рассказы о подобном, в жизни бы не поверил! Но одно дело слышать, а другое видеть самому. Поэтому мне просто стало интересно, что же могут поведать братья и их отец.

— Хмммм… с чего бы начать? — задумался Фреки.

— С меда поэзии. — раздался раскатистый голос Лейдольва, пробирающий до костей.