Уроборос

***

Всё больше сил стекалось к Сигфриду и Гудфриду. Наслышанные о богатстве франкских земель, драккары северян хищными змеями погружались в русло местных рек. И тут же их встречали люди двух знаменитых конунгов. Те, кто всё ещё намеривался испытать удачу — пополняли их ряды. Другие, что не хотели вставать под стяги конунгов, были вынуждены покинуть щедрые просторы Франкии. И лишь немногие смельчаки изредко пытались противостоять тандему великих вождей. Что, впрочем, не мешало этим самым вождям продолжать грабить здешние земли. Но теперь монополизировано.

Гудфрид, будучи конунгом, всё так же следовал обещанию Сигфриду и поддерживал его. Как герцога Фризии и будущего мужа Гизеллы, его крестили. Вот только Сигфриду показалось, что такого достойного человека нужно крестить не кому иному, как самому королю Карлу III. Ведь по словам тучного конунга: «Это ему надо, так пусть сам и крестит, а то послал хрен знает кого…»

Здешняя аристократия двояко отнеслась к пополнению своих рядов Гудфридом. Один лагерь поддерживал его кандидатуру герцога, ссылаясь на то, что пусть лучше бешенный пёс отгоняет других, будучи на поводке, чем будет кусать кого попало.

Вторые скрипели эмалью зубов, доказывая, что во Франкии нет места северным варварам, и лучше воевать со всеми ними, чем сотрудничать. Возглавлял когорту воинствующих аристократов не кто иной, как граф Генрих. Точнее будет сказать маркграф Генрих, ведь несмотря на разгромное поражение, Карл III наградил его этим титулом за проявленную отвагу. Хотя Гудфрид при виде Генриха не отказывал себе в шутках о блеске пяток отважного маркграфа в тот знаменательный день.

В битве при Гьёле погибла большая часть войска Сигфрида и две трети от франкского. Гудфрид же сохранил почти всех своих людей. Вопреки номинальной победе в сражении, праздновать её было почти некому, ведь потери ужасали. Что и говорить, если сам конунг выжил лишь чудом, когда потерял сознание от удара по голове. Его не стали добивать, потому что сочли за мёртвого.

Большинству так не повезло…

Скалласкальп не дожил до появления всадников всего лишь пару минут. Его пронзили в три копья, но даже так, могучий хёвдинг сумел отправить одного из убийц в другой мир вместе с собой.

Удача же хёвдинга, а ныне ярла Рауда, была столь велика, что он отделался только парой царапин. Но говорят, что у вождей есть две удачи: одна их собственная, а вторая удача — хирдманов, что встали под их стяг. И если Фортуна берегла Луну изо всех сил, то на его команду их не хватило. Из всего хирда Рауда уцелело лишь семь человек, а те кто остался жив были сильно изранены.

В первые месяцы восстановления выжившие жалели, что не отправились в Вальгаллу. Но взамен травмам и увечьям они получили обещанные земли и богатство, что могло позволить и им самим стать хёвдингами. Потому как обретённого серебра каждому хватало на постройку снекки. Или небольшого драккара.

Сейчас же хирд Рауда с лихвой восполнил потери и преумножил свою численность. Теперь Луна владел двумя кораблями и командой из шести десятков опытных воев.

Все ветераны битвы при Гьёле были поставлены ярлом при нём хольдами или форингами[66], и имели крайне высокий статус в его команде.

Луна частенько пренебрегал договорённостями конунгов с королём и аккуратно пощипывал местный люд в поисках ноживы. Сигфрид и Гудфрид на эти выходки закрывали глаза, да и сложно было винить во всём именно Рауда, когда и сам этим грешишь. Тем более по руслу Рейна сейчас курсировало столько северных судов, что уличить в злодеяниях конкретно рыжего ярла не представлялось возможным.

"Наказание" Сигфрида было исполнено, поэтому Красная Луна и его хирд жили в небольшом римском каструме Новес, чьи стены возвышались в дне пешего пути от Кёльна. Почва Новеса не отличалась особой плодовитостью, но всё же дарила обильный урожай его жителям. Здешние франки сначала остро восприняли сожительство с кровожадными викингами. Но когда они поняли, что никто их без причины сжигать на костре и есть не будет, если исправно платить, то немного оттаяли. Как и аристократы, многие крестьяне придерживались мудрости, что лучше откупаться от своих головорезов, чем страдать от нападок полчищ других.

С момента переезда в Новес прошло ещё полгода.

Нынешняя зима стала на удивление морозной для умеренного климата Франкии. Снег валил бесконечной пеленой, застилая поля и леса белым пуховым покрывалом. Дошло до того, что к Рейну начал подступать лёд.

Безрезультатно, конечно, но в такую погоду хотелось лишь греться у жаркого очага в просторном зале претории[67] и вспоминать события минувших лет. Но не всем.

Хирдманы вели неторопливые беседы, вкушая молодые вина. В такой сонной истоме казалось, что даже воздух стал тягучим как мёд. В центре залы на широкой лавке сидела внушительная фигура и барабанила пальцами по столу. Соседи барабанщика слегка сторонились своего товарища и располагались поодаль.

— Ярл! Вот скажи мне, где мы?! — фигура заёрзала за столом и зыркнула на Рауда.

Луна тяжело вздохнул, устало вперившись в нарушителя спокойствия. Это был уже не первый раз, но ярл терпеливо ответил:

— Мы на своей земле, в Новесе.

— Ошибаешься ярл, мы в Хельхейме! — злостно выкрикнул буян.

Ответом послужила тишина. Рауд прильнул к кубку и с видом именитого сомелье продолжил цедить терпкий напиток.

— И что, даже не спросишь почему? — в голосе дебошира заискрились нотки недоумения.

— Нет.

— В любом случае я тебе отвечу, да и остальным интересно, да, парни? — он развёл руками в надежде хоть какой-то поддержки, но его товарищи только отвернулись. — Так вот, кх-м, мы в Хельхейме, потому что здесь холодно, и вокруг только безжизненные лица! Все кругом будто спят и бодрствуют одновременно! Пора проснуться!

— Да что ты, йотун тебя задери, такое несёшь, Фреки! — самообладание Рауда дало трещину.

— Говорю, пора нам в поход! Чего жопы отсиживать, чай не тюлени на лежбище!

— Брат, закрой свой рот уже! — перебил шумного младшего, старший близнец.

— Подожди, Гери, пусть продолжит, не даром он долю хольда получает. У тебя же есть какой-то план, и ты не просто так решил сотрясать воздух? — Луна подпёр огненно-рыжую бороду, испещрённым шрамами кулаком.

— Эм, конечно, предлагаю отправиться… в Бьярмаланд! Эгиль когда-то рассказывал, что отец его, Синдри Стейнсон, взял богатую добычу у бьярмов и воротился обратно знаменитым ярлом! — после небольшой заминки известил Фреки.

— То есть ты предлагаешь отправиться зимой через страну вечных льдов за соболиными шкурками к бьярмам? — с каждым последующим словом Луна забивал новый гвоздь в гроб идеи младшего близнеца.

— Ну можно ведь доплыть туда по Вине?

— А разве эта северная река не замерзает зимой? Ты на плечах два драккара потащишь? — Снорри присоединился к разговору.

— Да не так важно куда мы поплывём или пойдём, главное на месте не сидеть, вот! — вывернулся полуликий Фреки.

— На данный момент, у нас есть всё, о чём мечтают все викинги: богатство, плодородные земли и великая слава! Ваши имена на устах каждого северного морехода, одно напоминание о вас пугает франков до полусмерти! Наши деяния потомки будут помнить веками! — Луна величественно поднялся с места. — Я не говорю тебе умерить свой пыл, сын Лейдольва, но зализать свои раны и окрепнуть к новым походам. И зима лучшее для этого время.

— Я здоров и крепок, а сил моих больше, чем у любого другого! — ударил себя в широкую грудь буйный близнец.

— Возможно, вы с Гери и правда быстро встали в строй, но подумал ли ты об Эгиле?