Холодная осень. Иван Бунин в эмиграции 1920-1953

— Вы еврей?

Вопрос заставил человечка вздрогнуть. Но, увидав, что перед ним иностранцы, он ответил на французском языке: «Бывший профессор права…» Бунин положил в корзину крупную купюру.

…В Стокгольм приехали на рассвете. Возле вагона — толпа фотографов, киношников, журналистов. Зажглись «юпитеры»: съемки, вопросы, поздравления. Из вагона вылезали корреспонденты газет, встретившие Бунина еще на пограничной станции.

Через час, обремененные охапками цветов, прибывшие входили в особняк Г. Л. Нобеля. Из высоченных окон роскошного дома были видны громада королевского дворца и канал с медленно текущей темной водой.

Когда на следующий день Бунина увезли в Академию, Яков Моисеевич принял журналистов, прибывших к лауреату. Цвибак, напустив на себя важный вид и поигрывая новым «паркером», отвечал на вопросы.

Когда кто-то из журналистов спросил, кто представит Бунина королю (согласно традиции это делали послы того государства, чьим гражданином был лауреат), Цвибак категорически отверг возможную кандидатуру А. М. Коллонтай, посла СССР. Более того, он позволил себе грубые выпады в ее адрес.

Газеты тут же поспешили опубликовать это безответственное заявление. * * *

В Стокгольме Бунин пользовался исключительным успехом, каким, по заверениям журналистов, не пользовался еще ни один лауреат. Повсюду — в витринах магазинов, газетных киосках и даже окнах домов виднелись его портреты. В синема шли фильмы, рассказывавшие о «писателе из России, покорившем мир». Он умел вызывать симпатии в людских сердцах, сочетая в себе подлинную красоту с естественной приветливостью.

И вот, 10 декабря 1933 года, в годовщину смерти Альфреда Нобеля, в присутствии короля Густава V — необыкновенно высокого и худощавого человека, состоялась церемония награждения. Бунин получил светло-коричневую папку с дипломом и большую золотую медаль. Кроме того, лауреату был передан чек на сумму 715 тысяч французских франков.

Не обошлось без анекдотического происшествия. Получив папку и медаль, Бунин передал их Цвибаку. Тот неловко выронил медаль. Она покатилась по полу. Бросив папку, в которой лежал чек, на кресло, Цвибак полез на коленях между рядов. Медаль он поднял, но забыл про папку. Торжество закончилось, и Бунин осведомился:

— Папка где? Что вы сделали с чеком, дорогой?

— С каким чеком?

— Да с этой самой премией! Чек в папке лежал. Цвибак стремглав бросился к креслу. К счастью, папка мирно лежала на месте.

— И послал же мне бог помощничка! — облегченно вздохнул Иван Алексеевич, которого едва удар не хватил.

…Из Швеции в Германию плыли на немецком пароходе. В ресторане почти нечего было есть. Бунин допрашивал официанта:

— Угорь копченый есть?

— Простите, герр, нет.

— А сельдь маринованная, королевская?

— Тоже нет.

Бунин даже развеселился.

— Это как в захудалом, разорившемся дворянском доме. Подходит дворецкий, этакий старичок с растопыренными пальцами в заштопанных нитяных перчатках. Кричит на ухо гостю:

— Вам супу или ухи-с?

— Ухи, пожалуйста.

— Ухи нет-с!

…Порой пустяковое событие вызывает серьезные последствия. Так случилось и на этот раз. В дороге Кузнецова простудилась. Ее пришлось оставить в Дрездене на попечении знакомого писателя и философа Федора Степуна. У него была сестра Марга: не очень внешне привлекательная, страдавшая экземами, но начитанная и далеко не глупая. При желании она умела нравиться. Галина от новой знакомой была без ума. Впрочем, симпатия была взаимной — они уже никогда не расставались. * * *

Ивану Алексеевичу исполнилось шестьдесят три года, но он ощущал могучий прилив творческих сил. Слава его теперь была всемирной. С бедностью, столь угнетавшей его, казалось, покончено навсегда. Из самых трудных житейских обстоятельств он вышел победителем. Будущее уже не пугало его. Оно виделось заманчивым, оно сулило новый успех.