Холодная осень. Иван Бунин в эмиграции 1920-1953

Да и Грас стоит не на берегу моря…

Еще один эпизод стал легендой. Симонов рассказал, как Бунин однажды увидел шедшую ему навстречу по одной из улочек Парижа Гиппиус. «Еще издалека завидев ее, он перешел на другую сторону, не желая с ней встречаться. Но она, увидев его, тоже перешла, и они столкнулись нос к носу. Мережковский незадолго перед тем умер, и Гиппиус стала говорить Бунину, что «вот все теперь от нас (?) шарахаются! И от Дмитрия Сергеевича отворачивались перед его смертью, и меня не замечают, проходят мимо, вот и вы перешли на другую сторону, очевидно, не хотели здороваться…».

Здесь все — вымысел. Первый раз после возвращения в Париж Бунин увидал Гиппиус 9 сентября сорок пятого года — в гробу, с маленьким лицом, на котором благостно застыло вечное успокоение, с бумажным венчиком на лбу, с тонкой церковной свечой между сухих пальцев, в черном платье с мелким стеклярусом. Мережковский умер задолго до этого дня — 9 декабря 1941 года.

…Напутал Симонов с датой встречи Бунина с Толстым — она произошла в 1936-м, а не в тридцать пятом. Впрочем, и сама встреча передана «весьма приблизительно».

Но в симоновских воспоминаниях была и существенная ошибка (вполне, впрочем, извинимая[87]), которая стоит того, чтобы ее вынесли за скобки: вовсе не Алданов был главной силой, препятствовавшей возвращению Бунина на родину. За его спиной стояли куда более могущественные силы, о которых, очень может быть, и сам Алданов даже не подозревал…