Всемогущее правительство: Тотальное государство и тотальная война

4. Современное объяснение успеха милитаризма

Во всем мире сокрушительная победа немецкого милитаризма истолковывается в соответствии с пропагандистскими легендами немецких социал-демократов. Социалисты утверждают, что немецкая буржуазия отступила от принципов свободы и, таким образом, предала «народ». На базе марксистского исторического материализма были разработаны абсурдные теории происхождения и развития империализма. Капитализм, говорят они, неизбежно ведет к милитаризму, империализму, кровавым войнам, фашизму и нацизму. Финансовые круги и крупные капиталисты завели цивилизацию на край гибели; на марксизме лежит задача спасения человечества.

Подобные объяснения ничего не дают, а лишь затемняют ситуацию, причем намеренно. В начале 1860-х годов в Германии было очень немного активных сторонников династического абсолютизма, милитаризма и авторитарной системы правления, энергично противодействовавших движению к либерализму, демократии и народному правлению. Это меньшинство объединяло преимущественно князей и их придворных, знать, старших офицеров и некоторых чиновников гражданской администрации. Но подавляющее большинство буржуазии, интеллектуалов и политически активных членов бедных слоев общества решительно поддерживало либерализм и мечтало о парламентском правительстве по британскому образцу. Либералы верили в быстрый успех политического воспитания; они были убеждены, что каждый гражданин, отказавшийся от политической индифферентности и ознакомившийся с политическими проблемами, поддержит их позицию по основным вопросам. Они прекрасно понимали, что среди новых участников политической жизни некоторые не станут под их знамена. Ожидалось, что католики, поляки, датчане и эльзасцы создадут собственные партии. Но и эти партии не поддержат претензии короля. Католики и граждане иностранного происхождения были просто обязаны поддержать парламентаризм в преимущественно протестантском и немецком рейхе.

Политизация страны шла быстрее, чем предвидели либералы. К концу 1870-х годов весь народ был охвачен интересом, даже страстью к политике и активно участвовал в политической деятельности. Но результаты оказались вовсе не такими, как рассчитывали либералы. Рейхстаг избегал бросать серьезный вызов едва замаскированному абсолютизму, погрязнув в пустой болтовне и не затрагивая принципиально важных вопросов. И самое важное: солдаты, которых поставлял окончательно политизированный народ, стали настолько безусловно надежными, что было абсурдно сомневаться в их готовности сражаться за абсолютизм против внутреннего врага.

Не следует затруднять себя поиском ответов на вопросы «почему банкиры и богатые предприниматели и капиталисты отвернулись от либерализма?» или «почему профессора, доктора и юристы не пошли на баррикады?». Требуется объяснить совсем другое: почему немецкий народ избрал в рейхстаг депутатов, которые не избавились от абсолютизма? Почему армия, в значительной степени состоявшая из тех, кто проголосовал за католиков или социалистов, была безусловно послушна своим командирам? Почему антилиберальные партии, прежде всего социал-демократы собирали миллионы голосов, тогда как группы, сохранявшие верность либерализму, все больше теряли поддержку избирателей? Почему миллионы социалистически настроенных избирателей, охотно разглагольствовавших о революции, подчинялись власти государей и придворных?

Утверждение о том, что у большого бизнеса были некие причины для поддержки Гогенцоллернов или что ганзейские купцы и судовладельцы одобрительно относились к усилению военно-морского флота, нельзя считать удовлетворительным ответом на эти вопросы. Подавляющее большинство немецкого народа состояло из наемных рабочих и служащих, из ремесленников, лавочников и мелких фермеров. Результат выборов определяли именно эти люди; их представители заседали в парламенте и призывались на службу в армию. Попытки объяснить изменение умонастроения немцев ссылкой на классовые интересы, приведшие богатых буржуа в лагерь реакции, – чистый вздор, будь то объяснения предельно наивные, как легенда о «стальной плите»[23], или столь изощренные, как марксистская теория империализма.

Часть II Национализм

Глава III Этатизм