Всемогущее правительство: Тотальное государство и тотальная война

2. Несостоявшееся обобществление

Центральным пунктом партийной программы социал-демократов было обобществление (Vergesellschaftung) средств производства. Все выглядело бы ясно и однозначно, будь они готовы истолковать это как принудительную экспроприацию средств производства государством, а значит, как передачу всех отраслей хозяйства под управление государства. Но социал-демократы категорически заявляли, что имеют в виду совсем не это. Они настаивали, что национализация (Verstaatlichung) и обобществление – разные вещи. Акты национализации и муниципализации (Verstadtlichung) различных производств и предприятий, с 1880-х годов ставшие важной частью социально-экономической политики рейха и входивших в него княжеств, не были ни обобществлением, ни даже шагами в этом направлении. Напротив, они были следствием капиталистической политики, крайне невыгодной для интересов рабочих. Так что неэффективность этих национализированных и муниципализированных предприятий никак не связана с социалистическим требованием обобществления. При этом марксисты не объясняли, что такое обобществление и чем оно отличается от национализации. Они сделали несколько топорных попыток, но вскоре отказались от обсуждения этой неудобной проблемы. На эту тему было наложено табу. Ни один приличный немец не оказался настолько опрометчивым, чтобы нарушить это табу и поставить вопрос ребром.

Первая мировая война принесла с собой военный социализм. Одна отрасль хозяйства за другой подвергалась централизации, т. е. принудительно ставилась под управление комитета, члены которого – предприниматели из этой отрасли – являлись всего лишь консультантами правительственного уполномоченного. В итоге правительство поставило под свой контроль все жизненно важные отрасли хозяйства. Программа Гинденбурга требовала всестороннего охвата этой системой всех отраслей немецкой торговли и промышленности. Последовательная реализация этой программы постепенно превратила бы Германию в чисто социалистическое государство. Но Германская империя рухнула прежде, чем план Гинденбурга был доведен до конца.

В Германии военный социализм был крайне непопулярен. Его обвиняли даже в том, в чем его вины не было. Он не был единственной причиной голода. Блокада, призыв миллионов рабочих в вооруженные силы и переориентация всей промышленности на производство вооружений и боеприпасов даже в большей степени были причиной страданий населения, чем неадекватность социалистических методов производства. Социал-демократы и сами могли бы понимать все это. Но они не хотели упускать еще одну возможность для демагогических нападок на власть. Они обрушились на Zwangswirtschaft. Zwangswirtschaft – худшая форма капиталистической эксплуатации и насилия, утверждали они, демонстрирующая насущную необходимость замены капитализма социализмом.

Окончание войны принесло военное поражение, революцию, гражданскую войну, голод и отчаяние. Миллионы демобилизованных солдат хлынули по домам, многие из них не расстались с оружием. Они грабили военные склады и останавливали поезда, чтобы добыть еду. В компании с рабочими, потерявшими работу на остановившихся оборонных заводах, они прочесывали сельскую местность в поисках хлеба и картофеля. Сельские жители создавали вооруженные отряды самообороны. В стране царил полный хаос. Пришедшие к власти неопытные и невежественные социалисты были совершенно беспомощны. Они понятия не имели, как выходить из этой ситуации. Их взаимно противоречивые, отменявшие друг друга приказы разрушали административный аппарат. Голодное население требовало еды и было сыто по горло напыщенными речами.

В этой экстремальной ситуации капитализм в полной мере проявил свою эффективность и способность адаптироваться к обстоятельствам. Предприниматели, игнорируя бесчисленные законы и декреты Zwangswirtschaft, пытались вновь запустить производство. Прежде всего нужно было наладить производство на экспорт, чтобы покупать сырье и продовольствие в нейтральных странах и на Балканах. Без этого импорта Германия была бы обречена. Предприниматели сумели добиться успеха и тем самым спасли Германию. Их называли спекулянтами, но при этом гонялись за поступавшими на рынок товарами и были счастливы, приобретая предметы первой необходимости. У безработных опять появилась работа. Германия начала возвращаться к нормальной жизни.

Социалистов не огорчил развал системы Zwangswirtschaft. По их мнению, эта система была не социалистической, а капиталистической, а потому подлежала как можно более быстрой ликвидации. Предстояло приниматься за подлинное обобществление.

Но что означало обобществление? Это, говорили марксисты, не будет похоже ни на национализацию железных дорог, угольных шахт и т. д., ни на военный социализм с его Zwangswirtschaft. Но что же это тогда? Марксистам всех толков пришлось признать, что ответа на этот вопрос они не имеют. Более 50 лет вопрос об обобществлении находился в центре их партийных программ. Теперь, придя к власти, нужно было реализовывать эту программу. Пришла пора проводить обобществление. Но тут-то и выяснилось, что они не знают, что такое обобществление. Согласитесь, ситуация неловкая.

К счастью, социалистические вожди вспомнили, что есть люди, которым по должности положено все знать – всезнающие профессора. Правительство назначило комитет по обобществлению. Большинство его членов были социал-демократами, но решения загадки ждали не от них, а от профессоров. Назначенные в комиссию профессора не были социал-демократами. Они были сторонниками той Sozialpolitik, в рамках которой проводилась национализация и муниципализация, а в военные годы они поддерживали плановую экономику, Zwangswirtschaft. Они всегда были на стороне реформ, которые ортодоксальные марксисты отвергали как капиталистическое надувательство, наносящее вред интересам пролетариев.

Комитет по обобществлению проработал много лет, входил во всевозможные тонкости, шлифовал сверхизощренные определения, составлял фантастические проекты и продемонстрировал плохое понимание экономики. Протоколы его совещаний и отчеты, подшитые в толстенные тома, пылятся на полках библиотек в назидание будущим поколениям. Это символ интеллектуального упадка, вызванного марксизмом и этатизмом. При этом комитет не смог ответить на вопрос, чем еще может быть обобществление, кроме национализации (Verstaatlichung) и планирования (Zwangswirtschaft).

Существует только два метода обобществления, и оба были использованы правительством германской империи. С одной стороны, возможна открытая национализация, которая сегодня осуществлена в Советской России, и, с другой стороны, есть централизованное планирование, принудительная экономика, Zwangswirtschaft, программы Гинденбурга и метод нацистского государства. Немецкие марксисты своей лицемерной демагогией перекрыли себе возможность использовать любой из этих методов. Марксисты Веймарской республики не только не добились новых успехов в деле обобществления, но фактически отказались от наиболее эффективных методов обобществления, введенных имперским правительством. Позднее их враги, и прежде всего режим католического канцлера Брюнинга, вернули политику планирования, а нацисты довели ее до логического предела, установив режим всестороннего планирования, немецкий социализм по модели Zwangswirtschaft.

Вопросы обобществления мало заботили немецких рабочих, в том числе социал-демократов и коммунистов. Для них, как заметил Каутский, революция сводилась к возможности повысить заработную плату. Более высокая заработная плата, более высокие пособия по безработице и сокращение рабочего дня для них были важнее, чем обобществление.

Дело было не в предательстве социалистических вождей, а во внутренней противоречивости социал-демократических идей.

Марксисты выдвигали программу, реализация которой должна была сделать государство всесильным и тоталитарным; но при этом они без устали толковали о необходимости «отправить государство на свалку истории», об «отмирании государства». Они доказывали необходимость обобществления, но отвергли оба реальных метода ее проведения. Они говорили о неспособности профсоюзов улучшить положение рабочих, но именно политику профсоюзов они сделали основой своих политических действий. Они учили, что нельзя прийти к социализму, пока капитализм не достигнет полной зрелости, и все меры, способные затормозить или остановить развитие капитализма, клеймили как мелкобуржуазные. Но при этом сами пылко и фанатично требовали реализации подобных мер. Не махинации капиталистов или предпринимателей, а эти противоречия и непоследовательность стали причиной краха немецкого марксизма.

Следует признать, что вожди социал-демократов, были некомпетентны, а некоторые, вдобавок, лживы и коррумпированны. Но это не было случайностью. Ни один разумный человек не может не видеть недостатки марксистского учения. Коррупция – это зло, неизбежно сопутствующее правительству, которое работает вне контроля со стороны бдительного общественного мнения. Те, кто серьезно относился к идее обобществления, ушли от марксистов к нацистам. Потому что нацисты, будучи в моральном плане еще более коррумпированными, были однозначно нацелены на внедрение системы централизованного планирования.