Тень во времени

Глава 16. Трава чародеев

Дайрус натянул штаны, путающимися пальцами поправил камзол. Удовольствие оказалось сомнительным: ему казалось, что за ним следят всё время, пока Илза бесстыдно отдавалась ему в одной из дальних комнат. Следят охотники со шпалер времён Эйварда Пятого, следят святые с иконы в углу. Даже попугай в клетке у окна то клевал зерно из кормушки, то с любопытством косился на любовников. Мелькнула мысль, что в стене есть отверстия для подглядывания.

– Что с тобой? – Когда Илза в третий раз задала этот вопрос, Дайрус буркнул:

– Ничего!

Напряжение, как и желание, испарилось. Дайрус решил, что одного раза достаточно. От Марции он пока держался в стороне, да к тому же она и сама не требовала его присутствия в спальне. Правда, её отец недвусмысленно намекал на необходимость продолжения рода, но Дайрус пока отделывался обещаниями. К счастью, через четыре дня Гиемон уберётся.

– Вы хотите первым вернуться в зал, Ваше Величество? – Илза одевалась, не забывая демонстрировать себя во всей красе. Дайрус зевнул. В последнее время он почти не высыпался. Наверное, дело в этих снах, которые почему-то пугали его. Вот и сейчас глаза слипались, мозг отказывался искать ответы на вопросы, даже на вопрос Илзы он не сразу нашёлся, что ответить.

Сегодня во дворце давали большой приём в честь грядущего отъезда в Барундию Гиемона со свитой и армией. Дайрус торжественно поблагодарил тестя за визит, советы и помощь. На этом свои обязательства он счёл выполненными и при первой возможности сбежал к Илзе. Вернуться в зал, где шумит музыка, хохочет пьяный Николь, следит за всеми Кэйрон, Гиемон потребует объяснений? Нет уж. Дайрус решил отправиться к себе. Пусть думают, что он устал и не желает портить ужин другим. Он вправду устал, да и Карл советовал не перенапрягаться. Дайрус вспомнил, что просил Маю сообщить ему, нет ли сведений о том, где сейчас Райгард, но ему лень было подниматься к ней. Наверное, она, как не раз бывало, сама придёт к нему через дверь, соединявшую его спальню с Южной башней. Маю он, пожалуй, будет рад видеть.

В спальне Дайрус позволил слуге себя раздеть и нырнул в постель. Ему послышался шорох где-то в углу. «Наверное, крыса», – равнодушно подумал он и закрыл глаза. Ему снилось, как его отец, король Райгард, выиграл битву при Соуборте и вернулся в Нортхед победителем.

***

Марция давно заметила отсутствие мужа, однако старалась делать вид, будто всё в порядке, глядя на отца с дядей, которые что-то оживлённо обсуждали. Вероятно, подготовку к отъезду отца, назначенному через четыре дня. Когда отец подошёл к ней и сказал, что возвращается в Барундию, она обрадовалась: армия уйдёт от стен Нортхеда, народ успокоится. Она высказывала отцу недовольство – тот отмахивался от неё. Тогда она вызвала Марика с Николем и приказала им навести порядок. Кэйрон, слышавший приказ, заверил, что возьмёт всё под контроль, и увёл обоих начальников стражи. Марция чувствовала, что в ней поднимается протест. Протест против бесчинств отцовской «армии» и его категоричных приказов, против наглости Кэйрона, который лез повсюду, словно не она королева, а он – король. Она устала, что её приказы подвергают сомнению, хотя её мать все слушали беспрекословно. Она хотела стать такой же, как Маэрина, покончить с невозможной ситуацией, когда в одной стране существуют сразу три веры. Да, язычников преследовали, но не слишком охотно – если они сами попадались на чём-нибудь. Зарианцы затаились, хотя многие законы Айвариха ещё действовали. Порушенные церкви и монастыри эктариан до конца не восстановили. Дайрус чересчур ленив, или ему всё равно. Так продолжаться не может! Необходимо принять новые законы и заставить народ их выполнять, иначе страна погрузится в безбожие и ересь! Марция сжала лик Миры на струне. Недавно она перечитала трактат Оскара Мирна, вспомнила о его мученической смерти и пожалела, что ей не с кем посоветоваться. Теодор Ривенхед никогда ей не нравился – он в первую очередь Ривенхед, только потом доминиарх.

Имя Мирна напомнило Марции о существовании трибунала под названием Свет Веры. Она постарается для начала возродить трибунал и отобрать туда верных эктариан. Да, ей будет чем заняться после отъезда отца.

Хорошо, если бы Кэйрон тоже уехал. Увы, отец объяснил, что пока не время. Марция с трудом выносила дядю: тот был ненамного старше Дайруса, но такой же разгильдяй. Она знала о его развлечениях, ибо даже в школе при монастыре есть уши и рты, знала о его непомерном честолюбии и зависти. Особенно ей не нравился его взгляд – он словно не замечал её уродства. Она боялась узнать однажды, что же он в ней замечал.

Пьяный Николь Ривенхед слегка толкнул её, схватив тарелку варёной колбасы с салом и фисташками. Марция с трудом удержалась, чтобы не отреагировать на его грубое поведение. Мужчины в зале давно расслабились и вели себя как дикари, забывшие о правилах и этикете: ругались, пили без конца, при этом умудряясь волочиться как за гостьями короля, так и обслугой. Марция сомневалась, что большинство этих пьяниц в состоянии понять, кого они зажали в углу – госпожу или служанку. При дворе её матери такие попойки были невозможны. Один взгляд на Маэрину – и любой пьяница протрезвеет. Марция надеялась, что со временем так будет и в её дворце. И уж, конечно, она не позволит мужу открыто преследовать её фрейлин. Дайрус совсем стыд потерял, если считает, будто она не видит ничего вокруг.

Марция поджала губы, когда недовольная чем-то Илза проскользнула в зал и незаметно присоединилась к группе девушек, одну из которых обхаживал её брат Эйвард. Где же Дайрус? Мать всегда говорила, что мужчины позволяют себе слишком много, если жёны им не мешают. Насколько знала Марция, при барундийском дворе не появлялись фаворитки короля, а если появлялись, то ненадолго. Они всегда плохо кончали, ехидно заметил Кэйрон после того, как очередная фаворитка попала на эшафот по обвинению в кровосмесительной связи с собственным братом.

Когда Марции исполнилось двенадцать, мать начала учить её тому, что будет ждать от неё муж, но, как говорила Маэрина, умная королева, давая мужу желаемое, берёт от него гораздо больше. Первым делом необходимо родить наследника. Эти слова матери Марция усвоила особенно крепко, когда Айварих развёлся с Катрейной из-за отсутствия наследника, а потом вовсе казнил. Тогда она впервые увидела в глазах матери слёзы, но Маэрина их так и не пролила. Королева Барундии обладала железной волей и нашла способ отомстить убийце. Поначалу Марция не поняла, куда клонит мать, приглашая Дайруса на занятия по правилам управления дворцовым хозяйством, этикету и геральдике – лишь когда отец оплатил отряд наёмников для обучения Дайруса военному делу, стало ясно: её готовят в жёны нового короля Сканналии. Марция презирала Дайруса за его безалаберность, похотливость и безответственность. Она немало слышала о его приключениях: все знали, что он шлялся к Калерии, жил с Маей! Теперь он открыто бегает за Илзой, к жене и не притрагивается. Марция вздрогнула при мысли о его прикосновениях. Брачная ночь снилась ей в кошмарах, но супружеский долг не зря называют долгом. Если Дайрус считает, что будет плодить бастардов вместо законных наследников, то она обязана втолковать ему: так не пойдёт. Надо поговорить с мужем.

– Ваше Величество, – слуга прервал её мысли. – Его Величество просил передать, что он лёг отдыхать. – Марция машинально кивнула, и слуга испарился.

Лёг отдыхать! Что же они делали, если теперь ему нужен отдых? В школе при монастыре девочки сплетничали о мужчинах. Некоторые хвастались, будто испытывали к мужчине настоящую страсть, их рассказы вызывали зависть или насмешки других девочек. Марция так и не поняла, почему все так носятся с любовной страстью. Она видела изображения на картинах: дворец отца был наполнен эротическими работами древних мастеров. Мать скупала картины молодых и модных художников, которые не стеснялись рисовать обнажённых женщин. Марция с детства слушала прекрасные стихи, передающие страдания влюблённых или их экстаз, но оценивала больше рифму и красоту метафор. Песни о любви не вызывали у Марции ни тоски, ни желания, как у некоторых дам, томно вздыхавших по тому же Кэйрону. Ни один мужчина пока не заставил её сердце биться сильнее. Это не имело значения: о последствиях потакания плоти Маэрина ей тоже рассказывала на примере Ноэля Сиверса и его сына. Она сказала, что если бы Анна не отдалась этому мужчине, то вышла бы за Пэйлана Ривенхеда, как хотел король Райгард. Пэйлан не предал бы короля при Соуборте. Подобное случалось и в Барундии – Маэрина всегда была в курсе таких дел. Марция усвоила на отлично уроки матери, воспринимая замужество как неизбежность. Дайрус не лучше и не хуже других. Она считала, что совокупление служит определённым целям, и не ждала ничего особенного.

Брачная ночь получилась не просто неприятной – омерзительной. Рассказы о трепете, любовной неге, страсти, которые вели девочки в спальне по ночам, воспевали поэты и музыканты, оказались обманом, по крайней мере, для неё. Марция с тех пор боялась, что муж потребует от неё пройти через эту гадость снова. Она часто вспоминала, как лежит на постели, а Дайрус пытается пробиться в неё вялым органом. Её передёрнуло от отвращения, однако дальше прятаться нельзя. Она должна стать королевой – женой короля и матерью королей! Марция оглядела зал, заметила, как хитро смотрит на неё Кэйрон, и вышла вон. Возвращаться сюда сегодня она не намерена. Королева решительно отправилась в комнаты мужа.

Стражник почтительно попытался задержать её, но она умела обращаться с солдатами. Марция посмотрела ему в глаза, как всегда делала Маэрина, и спокойно приказала открыть дверь. Он даже не колебался. А может, ему польстило, что она назвала его по имени? Марция запомнила имена всех королевских стражников: мать любила повторять, что людям приятнее служить тому, кто тебя знает и ценит. По крайней мере, добавляла Маэрина, слуги должны считать, что хозяин их ценит, и помогала дочери развивать память, запоминать массу мелочей.

В комнате было темно. Странно, Дайрус любил спать при свечах – Кэйрон высмеивал его за это с самого детства. Марция прищурилась, пытаясь разглядеть, есть ли кто на кровати. Откуда-то снизу послышались полузадушенные звуки. Она нахмурилась, прислушиваясь к ним, и уловила шорох. Ей стало не по себе.

Свет луны освещал комнату, превращая её в наполненную чёрными силуэтами работу Бажена Кривого – латейского мастера, чьи необычные полотна привлекали внимание Марции во дворце в Арпене. Бажен любил искажать пропорции предметов, выстраивая пространство так, словно оно отражалось в кривом зеркале. Маэрина купила у него картину под названием «Ночной вор» и повесила в дворцовой галерее в Арпене. Марция любила такие вот сюжеты из жизни, показанные в необычных ракурсах, и сейчас ощущала себя ночным вором, крадущимся по комнате, чтобы украсть у мужа то, что он ей задолжал. Ей стало легче от этой мысли.

Марция зажгла свечи на канделябре у окна и тут же увидела Дайруса – правда, нарисованного, а не живого. Марцию оставляли равнодушной страдания влюблённых, красивые обнажённые мужчины, пылкие сцены любви; ей нравились обычные портреты, наполненные реальными душами и мыслями людей. Портрет Дайруса невероятно походил на оригинал, но, увы, лишь внешне. Её муж никогда не был тем уверенным победителем, которого изобразил Килмах, никогда не смотрел на мир так гордо и торжественно, никогда не обладал силой, что вела за собой тысячи людей. Воин на картине – мечта Дайруса. Эта мечта никогда не превратиться в реальность, безжалостно подумала Марция и огляделась в поисках мужа.