Тень во времени

При свете стало ясно: Дайруса в комнате нет. Постель, правда, была изрядно смята, словно он метался по ней. Марция кликнула стражника:

– Его Величество давно вышел?

Стражник, удивлённо оглядываясь по сторонам, развёл руками:

– Его Величество никуда не выходил, Ваше Величество!

Мог ли стражник лгать по требованию Дайруса? Вряд ли – он не сыграл бы изумление и растерянность так убедительно. Если муж не выходил из комнаты, то куда он делся?

Марция внимательно осматривалась по сторонам. В комнате некуда было спрятаться, да и зачем это Дайрусу? Если только он не один или тут есть другой выход. Не поднялся ли он к Мае? Здесь должна быть дверь…

Шорох и писк вывели её из задумчивости. Стражник вытащил меч. Марция кивнула на постель: звук явно донёсся из-под неё. Стражник приблизился, приподнял зелёное бархатное покрывало, сползавшее до пола, и заглянул под кровать.

Грохот заставил Марцию втянуть голову в плечи. Стражник, уронив меч, полез под кровать, послышались звуки борьбы. Марция с удивлением поняла, где прячется её муж. Что он там забыл? Стражник вытащил короля из-под кровати, усадил на неё, и, подобрав меч, сунул его в ножны.

Марция хотела выпроводить его из комнаты, чтобы начать серьёзный разговор с Дайрусом, но одёрнула себя. Разве неясно, что с мужем что-то случилось?

Дайрус, чьё лицо было в паутине, – Марция с неудовольствием отметила нерадивость слуг, пообещав себе с этим разобраться, – дико оглядывался по сторонам и что-то бормотал. Марция с ужасом вспомнила слова отца о безумии Эйварда и присмотрелась: Дайрус и впрямь походил на безумца, точнее, на маленького ребёнка, который испугался страшной птицы из сказки и залез под кровать.

– Найди кого-нибудь из слуг, – приказала Марция стражнику, – пусть приведут Карла. – Карл помог ей с оспой, она предпочитала его отцовскому лекарю.

Стражник скрылся за дверью. Марция застыла в нерешительности, не представляя, что делать. Дайрус внезапно заплакал – слёзы просто потекли из глаз, как у детей, когда им больно. Он начал звать каких-то давно умерших нянек и служанок.

– Мама! – его мать умерла сразу после его рождения, вряд ли он мог звать её. – Рада!

Марция вспомнила, что так звали кормилицу, поившую его молоком после смерти королевы Эммы Чевиндом. В Барундии Дайрус никогда не вспоминал о детских годах, так почему сейчас её имя всплыло в его памяти? Неужели он опять увидел какой-то сон?

– Папа! Не бросай меня! – Марция едва не зажала уши от крика. Дайрус вёл себя как ребёнок, но голос у него был вполне взрослый.

– Папа умер! – Дайрус зарыдал сильнее и залез под одеяло, откуда выглядывал в щёлку заплаканными глазами. Марция подошла к нему, попыталась сбросить одеяло. Дайрус завопил:

– Не-е-ет, не убивай меня!

Она одёрнула руку и беспомощно застыла на месте.

– Дядя, дядя, где ты?!

– Какой дядя? – машинально спросила Марция.

– Дядя Ноэль, где он, пусть он придёт, позови его, ты должна меня слушать, я тут король! – Он что, принял её за служанку? – Мой папа умер, я теперь король, помоги мне, позови дядю Ноэля… – Дайрус не останавливался и продолжал верещать. Марция пыталась поговорить с ним – бесполезно.

– Он вас не поймёт, – услышала она женский голос и резко обернулась: рядом стояла Мая. Марция не сразу её узнала, поскольку видела один раз в полутьме, но этот ровный, без малейших оттенков эмоций голос, всплыл в памяти сразу.

– Как ты здесь оказалась?

Мая пожала плечами:

– Для меня во дворце нет закрытых дверей.

– Зачем ты пришла?

– Король велел сообщить ему сведения о передвижениях Райгарда Сиверса, я пришла с докладом. Приказ короля для меня – закон.

Марция помнила об отношениях Маи с мужем и не одобряла, что Мая живёт во дворце. Перед отъездом в Сканналию Марция пожаловалась на это матери. «Ты не о том думаешь, – Маэрина горько улыбнулась. – Ревновать к летописцу всё равно, что ревновать к давно сгнившему трупу. Бойся тех, кто обладает волей и подвержен страстям, а ей, связанной клятвой, нечем тебе навредить». Но Марция тем не менее косилась на бывшую любовницу мужа. Мая знала, на что способен Дайрус в постели, её он хотел больше жены. Может, до сих пор хотел? Она красивая, несмотря на равнодушный взгляд и серое уродливое платье. Правда, она казалась гораздо старше двадцати одного года. Сама Марция в свои девятнадцать чувствовала себя девочкой рядом с этой спокойной женщиной.

– Если ты всё знаешь, то знаешь, что с ним? – едко спросила она.

– Что происходит у человека в голове, Летопись не скажет, – Мая подошла поближе, всмотрелась в глаза Дайруса. Как ни странно, тот успокоился и обратился к ней:

– Позови Ноэля! Ну, позови его, – лицо Дайруса сморщилось от обиды.

Мая сглотнула и, как показалось Марции, слегка вздрогнула, на её невозмутимом лице отразилась непривычная нежность. Будто вспоминает прежние чувства, с раздражением подумала Марция.

– Почему он зовёт Сиверса? – с недоумением спросила королева.

– Потому что он единственный, кто был добр к нему после смерти отца, кто спас его, защищал от жестокого мира… – Мая закусила губу.

Марция удивилась:

– Но как так? Моя мать никогда ему плохого не делала…

– Не делать плохого и быть добрым – разные вещи. – Мая подошла к портрету короля, провела пальцем по белоснежно-белым доспехам, сверкавшим металлическим блеском. Она обернулась к Марции, словно желая о чём-то её попросить, но не произнесла ни слова.

– Что мне делать? – Карл всё не шёл.

– Вам лучше знать, ведь вы – королева. Вы отдаёте приказы.

– Я и тебе могу отдать приказ?

– В вас та же кровь, вам принадлежит трон, вы – королева. – Мая не ответила прямо. Марция ждала.

– Со времён Ярвиса ни разу женщина не приказывала летописцу. С другой стороны, ни разу она не принадлежала роду Свенейва. Думаю, если король недееспособен, я буду подчиняться вам.

– Он завтра придёт в себя, как и раньше, ему это не понравится.

«Что если Дайруса ждёт судьба Эйварда?» – Марция отогнала эту мысль. Она не хотела мужу такого конца.

– Вы должны сделать выбор, в этом вам повезло, – вырвалось у Маи, и она снова замкнулась в себе.

– Повезло? – Марция резко развернулась к ней. – Повезло в том, что у тебя на него больше прав, чем у меня? Что он смотреть на меня не хочет? – Она осеклась, но потом решила, что Мая всё равно всё знает и никому не расскажет. Было даже облегчением вылить на неё свои проблемы.

– Да, повезло, – тихо ответила Мая. – Вы можете стать такой, какой хотите. Люди отворачиваются от уродства, зато их привлекают власть, сила и решимость. Заставьте их видеть себя в новом свете – они перестанут обращать внимание на шрамы. Ваша жизнь в ваших руках, в этом вам повезло!

– Ты не знаешь, о чём говоришь! – презрительно фыркнула Марция.

– Поднимитесь как-нибудь ко мне в комнату, и вы увидите, какой бывает жизнь человека, лишённого права выбора, права жить по-своему, права любить. Предоставьте, пожалуйста, мне прятаться в темноте и одиночестве, потому что вам не понравится жить так, как живу я.

Марция почувствовала неловкость от ситуации. Говорить по душам с бывшей любовницей Дайруса! За дверью послышались шаги, Марция обернулась на шум. Когда дверь открылась и вошёл Кэйрон, Маи в комнате уже не было.

– Мне сказали, ты ищешь Карла – его нет во дворце. Я решил узнать, в чём дело, прежде чем звать лекаря отца… Что с ним случилось? – Кэйрон отодвинул племянницу и несколько минут изучал ноющего Дайруса. – Опять свихнулся?

Марцию покоробил тон дяди, она присела рядом с мужем на кровать.

– Гиемон объявил об отъезде. Если он это увидит… – Кэйрон брезгливо ткнул пальцем в Дайруса. Тот опять зарылся под одеяло, выкрикивая что-то сквозь слёзы. Марция вздрогнула: она забыла об отце. Вдруг он решит остаться и взять всё в свои руки? Его мечты о Великой Барундии осуществятся куда быстрее, чем он думал, если с Дайрусом что-то случится. Армия поможет ему стать регентом при Дайрусе, а там кто знает…

– Ему просто плохо, утром он придёт в себя, – пробормотала Марция. – Не говори отцу об этом, прошу тебя.

Она не хотела, чтобы отцовская армия создавала новые проблемы, чтобы он лез в дела её страны. Отец сам выдал её за Дайруса, теперь она должна защищать мужа в горе и радости, болезни и здравии. И мужа, и страну.

– Ты уверена? – Кэйрон скептически хмыкнул. – Как ты ему это объяснишь?

Она пожала плечами:

– Думаю, утром будет видно. Я останусь здесь на ночь, – она сама не ожидала, что скажет это.

– Как и должна поступать преданная супруга, – Кэйрон криво ухмыльнулся: – Если так пойдёт дальше, скоро ты станешь преданной вдовой, тогда мы… – Он умолк. По спине Марции прошёл холодок. Кэйрон не раз флиртовал с ней в Арпене. Там родители были её защитой – в Нортхеде она одна. Если с Дайрусом что-то случится… Нет, она не позволит!

– Не волнуйся, я скажу Гиемону, что эту ночь ты проведёшь с мужем в одной постели, – Кэйрон игриво поклонился и вышел.

Марция легла рядом с Дайрусом и только тут поняла, что не знает, как обращаться с детьми. Эту науку мать ей не преподавала.

– Дайрус? Дайрус, не бойся, я тебе помогу. Ты хороший мальчик, я не сделаю тебе ничего плохого. Давай спрячемся вместе. – Она осторожно влезла под одеяло и обняла мужа. Тот сначала напрягся, потом доверчиво пододвинулся к ней и уткнулся лицом в грудь. Она боялась, что он начнёт приставать, но он, как маленький мальчик, улыбнулся, забыв свои слёзы, и почти сразу уснул. Когда прибыл Карл, она приказала ему вернуться утром. Эту ночь они проведут вдвоём.

***

До Нортхеда оставалось недолго. Георг раздражённо подумал, что легче добраться пешком, чем гнать уставшую лошадь. Буревестник неделю скакал на пределе сил и теперь с трудом переставлял ноги. Ладно, осталось двадцать миль. Слуги, выехавшие с Георгом, давно отстали. Он решил их не ждать, подчиняясь непонятному предчувствию беды.

Голова Макса била о круп лошади и воняла. Георг не раз хотел её выбросить, однако стоило ему занести руку, чтобы отвязать мешок от седла, как его останавливала мысль о жене.

Места были знакомые: справа виднелась разрушенная церковь и сосна, где чуть больше четырёх лет назад Георг схватил Маю и тем самым погубил Алексарха. Хорошо хоть Райгард не полез тогда в пасть льву – или бешеному псу. Что сделало Айвариха кровавым безумцем? Георг и раньше сомневался, что он убил сына по своей воле, теперь эта мысль оформилась в нечто большее.

Воспоминания о прикосновении чего-то к разуму, когда горел портрет Айвариха, такие же ощущения в сарае, слова Райгарда о том, что кровь Свенейва не поддаётся воздействию травы, фраза Пурина Пучеглазого, что если разум не примет чаросу, это кончится безумием, сложились в единую цепочку. Георг не сразу поверил собственным выводам. Утром перед отъездом он разбудил жреца Овец и спросил у него про чаросу.

– Эту траву наши предки вдыхали в древние времена, мой господин, – полуголый жрец, вытащенный Георгом из постели местной девушки, был покрыт татуировками рун и овечьих рогов и явно хотел обратно в постель.

– Что она делала?

– Она позволяла нам говорить с богами. Но сейчас ею не пользуются, она мало где растёт, да и Господу нашему это не угодно, – жрец коснулся струны на шее. Горцы молились единому Богу, жрецы стали называться священниками, но это не означало, что они забыли. Горы не забывают, в этом Георг не раз убеждался.