Тень во времени

Дайрус нахмурился: от её резкого голоса заболела голова.

– Что вы от меня хотите?

– Вы проводите слишком много времени в спальне…

– Я провожу его в одиночестве, если вас это волнует! – оборвал её Дайрус.

– Меня волнует не это, Ваше Величество, а ваше здоровье и ситуация в стране. Вам нужен свежий воздух, Совету необходимо принять множество важных решений!

– Скажите это Карлу, дорогая, только, боюсь, он вам не ответит.

– Карл может ошибаться, – в голосе Марции слышалась досада.

– По-вашему, все, кто не согласны с вами, ошибаются? – Сколько он её помнил, она всегда так считала.

– Не я одна так думаю…

– А кто ещё?

Она не ответила. Наверняка это Кэйрон мутит воду или кто-то из членов Совета. Что они знают? Он устал от них, хочет отдохнуть, а они лезут к нему с дурацкими советами и вопросами. Дайрус приоткрыл глаз: Марция смотрела на него как на непослушного ребёнка. Именно так она умудрялась смотреть на него в детстве, хотя была младше на пять лет.

– Оставьте меня, Марция, – приказал он, и, к его удовольствию, она подчинилась. В десять лет она приказывала ему, но это время закончилось, удовлетворённо подумал Дайрус. Он снова прикрыл глаза и провалился в сон.

На этот раз он не увидел привычных картин детства, знакомых людей и окружения. Вокруг клубился туман, как в тот день, когда он впервые высадился в Сканналии шесть с половиной лет назад. Дайрус помнил, что где-то тут должно быть море, где-то Нортхед, однако из-за плотного тумана определить направление он не мог. Ему стало страшно.

– Мая! – позвал он. Наверное, она где-то здесь: он ведь взял её с собой. Задул сильный ветер. Дайрус обрадовался: он помнил, что ветер дул с севера, а, значит, он знает, где восток. Там его лагерь. Дайрус побрёл в ту сторону. Солдатские костры не мигали ему, не слышалось ни разговоров, ни ругательств. Вокруг стояла мёртвая тишина. Куда все пропали? Какая-то фигура выплыла из тумана, Дайрус бросился к ней. Ветер дул в лицо, сбивал с ног. Дайрус упрямо двигался, хотя ноги были как ватные и не желали ему служить.

Позади фигуры что-то заколебалось – словно какая-то преграда. Дайрус прибавил шагу. Туман сгустился, потемнело, капли воды брызнули в лицо, но Дайрус не чувствовал холода. Он ничего не чувствовал, кроме страха остаться в одиночестве. Фигура больше не отдалялась: она застыла на месте. Дайрус различил голову, почему-то отливающую золотом, неподвижное тело и… Дайрус остановился: у тела отсутствовали руки и ноги, и оно было деревянным. Однажды он видел нечто подобное.

Странное создание направилось к нему само. Дайрус попытался бежать – ноги не слушались. Он с накатившим ужасом наблюдал, как деревяшка улыбается беззубым ртом. На её груди светилась серебристая руна. Дайрус откуда-то знал, что она означает имя. Имя бога, позабытого много лет назад. Перед ним стоял идол – тот самый, которого однажды люди скинули в Марвагу в его сне. Дайрус попятился. Идол Таркуруна приблизился к нему вплотную, так что ветер показался дыханием древнего бога. Вырезанные глаза с красными блестящими камнями вместо зрачков смотрели без выражения. Дайрус попытался припомнить языческую молитву, но на ум шли эктарианские молитвы, выученные в детстве. Он зашептал их, надеясь если не позвать на помощь одного бога, то хотя бы обмануть другого.

– Помнишь, однажды я пообещал вернуться? – Дайрус не сразу понял, что это говорит божество.

– Я вернулся, – идол был неподвижен. – И я благодарен тебе за это.

– Мне? – Дайрус удивился. Идол смотрел не прямо на него, а чуть в сторону.

– Не тебе, кретин! – Дайрус оглянулся на смутно знакомый голос и замер: за спиной стоял он сам. Или не он? Если бы пришелец не казался живым и вполне себе разговорчивым, король принял бы его за собственный портрет: те же доспехи, тот же меч, то же лицо, словно этот тип сошёл с картины и вторгся в сон Дайруса.

– Ты кто? – голос дрожал. Незнакомец – да какой же он незнакомец? – не смотрел на своё альтер эго.

– Так предрешено, время настало, – второй Дайрус говорил с идолом, словно никого рядом не было.

– Пришла пора занять его место? – спросил «Дайрус». Его лицо не выражало ничего.

– Я ждал этого целую вечность. Не подведи меня, – Таркурун повернулся и скрылся в тумане. Преграда, напоминавшая стену из чего-то тёмного, живого, пропустила его и пропала. Остался только туман и два Дайруса. Который из них правильный? Дайрус сам не знал. Может, тот, что на портрете? Но тогда почему всё внутри протестует? Почему так больно?

– Уйди за грань, тебя ждут, тебя примут, – второй Дайрус протянул руку. – Твой путь окончен, позволь мне сменить тебя.

Король попятился. Пальцы коснулись его лба, резкая боль пронзила всё тело. Пальцы проникли в голову, потом чужая рука стиснула мозг. Дайрус понял, что не в силах даже закричать.

***

– Много мы потеряли? – устало спросил Райгард.

– Семерых, – Игер казался бодрым, но Райгард видел, что его рукав в крови. Впрочем, Игер никогда жаловался на раны. Райгард заметил большой валун и опустился на него: ноги дрожали от усталости. Меч покраснел от крови – Райгард начал оттирать её пучком соломы.

Они находились в Тенгроте, откуда выбили две сотни бандитов Гиемона. Те вольготно себя чувствовали на земле Сиверсов, и это их сгубило: они даже толком не сопротивлялись, пока не стало поздно. Знакомые Райгарду с детства места превратились для пришельцев в ловушку и могилу – немногим удалось сбежать в лес. Райгард не собирался вырезать их под корень, но первое, что он увидел, – разлагающийся труп друга детства Вика в железной клетке, три виселицы с телами женщины и двух мужчин. Один из домов сгорел, у другого торчал кол с отрубленной головой.

Ярость, охватившая его при виде знакомых домов, испоганенных чужой рукой, утихла. Один из барундийцев признался, что после отъезда Гиемона кто-то начал науськивать других захватить Тенгрот. Нашлась пара сотен желающих – остальные посмеялись и отправились в Корнхед, где было чем поживиться. Барундиец умолял о пощаде, кричал, что не виноват ни в чём, обещал помочь выловить остальных, но Райгард повесил его и долго смотрел, как он корчится в той же петле, где кончила жизнь бедная женщина по имени Нора. Райгард знал её как мать четверых детей, умелую швею: она шила рубахи им с отцом, вышивая их необычным рисунком из цветов герба Сиверсов. Женщину повесили за то, что она пыталась защитить старшую дочь от насилия. Где теперь её дочь, Райгард не знал. Остальные трое детей разбежались кто куда. Райгард надеялся, что их отыщут живыми.

Жестокость наёмников поразила не только Райгарда. Отец с ужасом осматривал деревню, выслушивал крестьян и пытался организовать помощь, похороны погибших. Некоторые бежали в леса, Ноэль отправил за ними людей. Тех, кто остался без крова зимой, он пригласил в поместье.

Райгарда сейчас больше интересовало другое. Тенгрот был небольшим, никому не нужным поселением. Зачем такие зверства? Жители вряд ли сопротивлялись, так зачем их убивать? Горские деревни тоже подвергались нападениям, но обычно дело заканчивалось стычками без особых жертв. Прибежали, пограбили, убежали – вот, собственно, и всё.

Завтра предстоит решить, как защититься от новых нападений, сегодня же Райгард выставил посты, послал людей на разведку и коротко пообещал крестьянам, что не оставит их в беде.

Отец подошёл, припадая на правую ногу, уселся рядом, тяжело дыша.

– Где твоя трость? – поинтересовался Райгард.

– Не помню, – Ноэль произнёс это равнодушно. Райгард обеспокоенно повернулся в его сторону.

– Что с тобой?

– Никогда не думал, что после Айвариха увижу такое, – в глазах отца застыли слёзы. – Они как свора бешеных псов.

– Скорее стая без вожака, – заметил Игер.

– Нужно отправить королю сообщение о том, что здесь творится, – сказал Ноэль.

– У него есть лучший источник новостей, – усмехнулся Райгард. – Не удивлюсь, если Дайрус знает, где мы. Но он скорее пошлёт людей захватить нас, чем этих ублюдков. Я не собираюсь никого отправлять в Нортхед, тем более в такое время.

– Скажи, пожалуйста, что ты планируешь делать?

Райгард ответил не сразу. Он обдумывал эту мысль не один час и не был уверен, что принятое им решение верно.

– Я хочу взять Корнхед.