Тень во времени

– Расскажи подробнее!

– Ну, сказывают, что волхид-чародей Санмар усыпил князя Хороса, потом с помощью зелья из чаросы одурманил его жену, соблазнил её и стал единоличным правителем Сканналии. Правда, ненадолго: его убила Истинная Летопись. – Эту сказку Георг помнил, хотя концовки у разных рассказчиков отличались.

– А зелье?

– У Санмара был ученик, влюблённый в девушку. После смерти Санмара он нашёл флакон с зельем и испытал его на ней. Об этом есть песня.

Песня? Не та ли, что пел старик?

– В песне сказано, что он одурманил девушку с помощью зеркала, – вспомнил Георг. – Зеркало затянуло её в мир видений, свело с ума, душа покинула её и ушла в Страну Ледяного Тумана, откуда так и не вернулась. Юноша получил лишь её оболочку, живой труп. Она стала безвольной куклой, и он задушил её.

– Это не зеркало.

– Не зеркало?

– Конечно. Видите ли, барон, раньше не было таких зеркал, как сейчас. В сундуке моей бабушки до сих пор хранится простой металлический диск. Он уже потускнел, в нём ничего не рассмотреть, но раньше его натирали до блеска и смотрелись в него, как в отражение в воде. Потом появились зеркала из стекла и ртути, про них начали слагать страшные сказки, потому что пары ртути могли вызвать безумие, а взгляд в зеркало у многих вызывал суеверный ужас, будто смотришь на себя в потустороннем мире. Вот и в песне изначально пелось не про зеркало – это потом стихи изменились в угоду новым веяниям. Так часто бывает.

– А что на самом деле свело девушку с ума?

– Краска.

– Краска? – Георгу почудилось, что его сердце остановилось.

– Краска, которую ученик нанёс на рамку вокруг зеркала. В её состав входила чароса. Краска испускала пары в виде серебристого тумана. Казалось, предмет светится в темноте. Но зачем вы спрашиваете? Рецепт давно утерян: тот юноша отравился собственным зельем и унёс в могилу тайны Санмара и своё имя. Чаросу нынче трудно достать, мы редко её используем.

– Она безопасна?

– Дым может отравить душу и тело, если они недостаточно сильны и подготовлены, – глубокий голос жреца завораживал Георга.

– Подготовлены? Но меня никто не готовил!

– Ну, один раз не повредит. Эта трава отравляет постепенно, поэтому мы редко проводим ритуалы: боги не любят, когда им надоедают, могут наслать наказание.

Постепенно! Айварих тоже не сразу превратился в зверя, Эйвард не сразу ударился в религию. А Дайрус? Какое отношение имеют ко всему этому портреты? Если Килмах создаёт их с определённой целью, то он участник заговора. Кто ещё? Его покровитель Сайрон Бадл? Энгус Краск? Сбежавший Фил?

Слова жреца стучали в голове Георга, когда он нёсся на север. Дорога была отвратительной, но Георг хлестал коня, забыв об осторожности. Осколок мозаики лёг в нужное место. Эйвард снова и снова торчал в галерее у портрета, где боль от смерти сына отступала, Айварих не позволил никому убрать портрет из своей спальни, Дайрус… Сколько времени осталось у Дайруса? Портрет закончен не так давно. Георг вспомнил портрет Юны, дочери Сайрона Бадла. Эта картина заставила Айвариха взять Килмаха на работу. Бадл – ещё один заговорщик. А Мая? Её представили Краск и Бадл, хотя поначалу казалось, будто она попала в Сканналию случайно с Дайрусом. Фил тогда её сопровождал. Неужели она соучастница преступлений? Если так, то Истинная Летопись в руках заговорщиков, как и Дайрус. Но как же клятва? Летопись, летописец и король повязаны кровью. Знает ли Мая о заговоре? Какова его цель? Власть?

Георг решил, что воображение слишком гонит его вперёд. Пока он лишь очертил контуры той мозаики, что складывал несколько лет. Ему нужно добраться до заговорщиков и задать им ряд вопросов. Георг умел быть убедительным не только при помощи слов. Если придётся, он будет настойчивее покойного Тимака.

С неба давно накрапывал дождь. Вдали полыхнуло – Георг с удивлением обнаружил, что это молния. Он не заметил, как сгустились тучи и резко стемнело. Раскат грома потряс воздух, конь задёргался под седлом – Буревестник ненавидел грозы, несмотря на кличку. К счастью, осталось недолго.

Георг приблизился к огромной сосне. Вдруг удар в спину вышиб его из седла. Рухнув в жидкую грязь, он скатился по откосу. Уши заложило от грохота, мир раскололся во вспышке света и боли.