Тень во времени

Они с Георгом до вечера торчали во дворце в ожидании известий, затем разошлись по домам. На следующий день Райгарду доложили, что его люди, посланные вдогонку главарю бандитов, убиты. Их тела нашли в пяти милях от кладбища. Судя по кровавым отпечаткам, главарь был ранен; его следы потерялись на дороге, ведущей от Нортхеда к Северной гавани.

Все остальные нападавшие, к сожалению, погибли. Райгард пытался оставить хоть кого-нибудь для допроса, но они сражались до конца. Ушёл лишь их главарь. Райгард приказал Марику отправить в гавань людей на поиски и проверять, нет ли ранений у мужчин, прибывающих в Нортхед. К вечеру усталый и злой Райгард заявился к Георгу. Его провели в кабинет хозяина, который, стоя на табуретке, как раз рылся в одном из высоких шкафов в поисках какой-то книги. Махнув гостю на единственное кресло, Георг вынул пару огромных фолиантов со свитком и сложил всё это на широком дубовом столе рядом с письменным прибором, едва не смахнув его со стола. Райгард придержал чернильницу, свиток скатился на пол. Георг не заметил, занятый книгами.

– Как думаешь, есть ещё наследники у Свенейва? – Райгард наклонился, чтобы поднять упавший свиток, а когда он протянул его Георгу, то наткнулся на колючий взгляд.

– Почему ты спрашиваешь?

– Я подумал, что раз меня приготовили в жертвы, королеву пытались отравить, короля тоже чуть не убили, то ради кого всё это? Править Сканналией может только потомок Свенейва, это же ясно.

– Я не уверен, что королеву хотели убить, – выдавил Георг. Райгард удивился: ему показалось, что барон слишком тщательно подбирает слова.

– Не уверен? Но…

– Её могли убить уже не раз, да и сегодня её не пытались убить, иначе она была бы мертва. Она нужна живой, – пробормотал Георг. – Если она останется королевой, то неважно, кто будет королём.

Райгард задумался, положив свиток на стол. В дверь постучали. Олас, слуга Георга, принёс две чашки ромового пунша и бесшумно вышел, плотно прикрыв за собой дверь. Райгард глотнул горячий напиток и постарался расслабиться в кожаном кресле. Вчера ему было не до обстановки, сейчас он с любопытством изучал просторную комнату, обитую светло-бежевой тканью. Вдоль одной из стен выстроились три резных шкафа, набитых книгами, на стене напротив висел большой портрет мужчины в высоком красном берете и меховом плаще. Судя по сходству, это был предок Георга. Кроме портрета стену украшали деревянные панели с коллекцией из дюжины разнообразных шпаг и ножей. Тут же расположился пистолет, из которого Георг убил Энгуса. В углу стояла аркебуза. В этот кабинет, насколько знал Райгард, мог входить только Олас, даже Ванде это запрещалось.

– Георг, отец кое-что мне рассказал. Правда, без доказательств его слова ничего не стоят… – Райгард кинул взгляд на собеседника и заколебался. Он весь день раздумывал, посвящать ли Георга в тайну своего происхождения.

– Подозреваю, речь о том, что ты не бастард. – Георг оторвался от книг и стоял у стола, скрестив руки на груди.

– Откуда ты знаешь? – Райгард с недоумением посмотрел на Георга. – Ты поверил Краску?

– Что тебе сказал отец?

– Сказал, что они с мамой были женаты. Священник, наверное, умер, церковная книга неизвестно где. Возможно, король Райгард её сжёг.

– Что ж, эту книгу он сжёг, но есть другая, которую сжечь он не посмел, – с горечью заметил Георг.

– Почему?

– Она связана с Истинной Летописью, – Георг прикрыл глаза.

– Ты про рукопись летописца? – нерешительно спросил Райгард. – Думаешь, там об этом сказано? Но если так, откуда ты знаешь?

– Скажем так, я её читал.

– И там есть про меня?

– Про нас обоих. Именно оттуда я узнал, кто убил Байнара.

– Но почему ты мне не сказал раньше? – он не ожидал, что Георг прятал от него такую новость.

– Потому что я не твой отец, это не моя тайна! – резко ответил Георг. – Мне хватило собственных секретов, раскрытых спустя двадцать лет. – Он гневно посмотрел на Райгарда, и его взгляд смягчился:

– Дайрус тогда шёл к трону, ты стал бы разменной монетой для династических браков или жертвой любого, кто опасался бы твоих амбиций. Наверное я, как и Мая, не хотел вмешиваться в твою судьбу, как когда-то вмешался в судьбу короля Райгарда. Я достаточно жизней сломал, не требуй от меня большего.

Райгард слегка обиженно смотрел на него, потом заинтересовался:

– Мая тоже знает?

– Мая знает столько, что хватит на несколько жизней.

– Ты считаешь, я был бы плохим королём? – поинтересовался Райгард. Если он простил отца, то какое у него есть право предъявлять претензии Георгу?

– Примеряешь на себя корону? – насмешливо спросил Георг, подтащил к столу табуретку и – за неимением кресла – уселся на неё. Взяв со стола кружку с пуншем, он отхлебнул немного уже остывшего напитка и скривился.

– Я не собираюсь свергать короля, – возмутился Райгард, – но ты сам видел, что случилось сегодня. К тому же этот предсказатель…

– Какой?

– Да тот, в горах. Заявил, видите ли, что я могу стать королём, если предам отца. – Слова отшельника всё ещё беспокоили Райгарда, он часто возвращался к ним, особенно после признания Ноэля. Сказанное безумным стариком начало обретать форму и смысл. – Скажи, Георг, ты веришь в предсказания?

– Я верю не в предсказания, а в то, что их существование заставляет людей совершать глупости и преступления, – резко заявил Георг, словно у него имелись счёты с предсказателями, и залпом допил пунш. – Что он сказал?

– Он сказал, что у королей отцов не бывает, – эта фраза жгла Райгарда не одну неделю.

– В этом он прав, – усмехнулся Георг. – Хотя бывали исключения.

– Но я не хочу, чтобы отец умер! – взорвался Райгард.

– Никто этого не говорит. Разве он тебе это предсказал?

– Нет. Он сказал, что я или спасу отца, или дам ему умереть и тогда смогу стать королём. Как думаешь, это ерунда? – Райгард с надеждой посмотрел на Георга и внезапно похолодел: а ведь отец остался в Корнхеде один среди толпы напуганных, озлобленных людей. Надо вызвать его сюда, только есть проблема…

– Скажи, обвинения против меня сняты? – спросил Райгард.

– Согласно показаниям Краска и Килмаха ты ни в чём не виноват. Я пока не представил Их Величествам полный доклад, но ты спас их обоих, поэтому вряд ли кому придёт в голову, будто ты жаждешь их убить.

– Если я заявлю, что не бастард, как воспримут это при дворе?

Георг пожал плечами:

– Думаю, Ривенхеды сразу сосватают тебе Илзу. – Райгард яростно посмотрел на него, Георг холодно усмехнулся:

– Ты этого уже не хочешь?

– Она ненавидит меня, так она сама сказала. Она спала с Дайрусом и Айварихом. Я довольно наслушался про Илзу, – сердито бросил он.

– Эйвард слышал её слова про изнасилование, при необходимости он использует их, чтобы надавить на тебя. Не уверен, сможешь ли ты сопротивляться, особенно если король настойчиво попросит за бывшую любовницу. – Слова Георга были как нож по сердцу, хотя Райгард понимал его правоту. Илза и другие Ривенхеды стремились к высшей власти.

Райгард задумался. Илза, по которой он раньше сходил с ума, не вызывала никаких чувств, кроме жалости. Если Георг прав, его могут поймать в сети… И всё же Райгард хотел, чтобы правда вышла наружу. Для этого отца тоже лучше позвать сюда. Он поделился этим планом с Георгом.

– Что ж, если ты решил, я не стану разубеждать. Правда может оказаться полезной.

– Как?

– Если выяснится, что ты не бастард, шантаж или ловушка будут невозможны.

– Так, по-твоему, стоит потребовать признания моих прав?

– Это тебе решать, – серьёзно ответил Георг. – Я не лучший советчик. Скажу лишь, что если ты законным путём станешь королём, то я поддержу тебя всеми силами.

– Я не собираюсь…

– Человек предполагает, Бог располагает, как говорят в народе, – Георг поставил опустевшую чашку из-под пунша на стол, потёр лоб и откинул волосы назад.

– Ты же не веришь в Бога, – насмешливо заметил Райгард. – Ни разу не видел тебя за молитвой. – Он только теперь отметил, что в комнате не имелось ни икон, ни священных книг. Ничего, что напоминало бы о Боге.

– Тебя это беспокоит?

– Не знаю, – Райгард не рад был, что упомянул об этом. – Это кажется странным. Помню, Оскар Мирн считал людей без веры хуже еретиков, потому что они не верят в бессмертие душ и Божественный промысел. Он называл безбожников безумными, подобными зверям, призывал уничтожать их и лишать прав. Мне это не казалось хорошим выходом. Мирн говорил, что безбожники опасны для общества, потому что только страх перед законом мешает им нарушать обычаи, что ради личных страстей они отыщут способ обойти закон, но разве мало эктариан и зарианцев, о которых можно сказать то же самое? Сколько ходит анекдотов и рассказов о тех, кто должен быть примером благочестия, включая пантеархов Латеи с их богатствами, внербачными детьми и отравлениями врагов? Я понимаю, что безбожники не боятся Бога, однако почему его не боятся верующие? Чем они тогда лучше неверующих? Тем, что могут замолить грехи или купить дайалуты? Вряд ли жертвам насилия или грабежа от этого станет легче, как и стране в целом. В Сканналии, вон, живут эктариане, зарианцы, язычники, все ненавидят друг друга. Иногда мне кажется, если останется одна вера, войны прекратятся, но сколько несогласных ради этого придётся убить?

– А мне иногда кажется, что научись люди жить друг с другом независимо от того, в каких богов они верят, мир был бы намного прочнее.

– Даже ты сказал «верят», а не отрицают богов вообще.

– Верить можно не только в богов, – к удивлению Райгарда Георг смутился: – Я иногда считаю себя более верующим, чем самые ярые эктариане и зарианцы.

– Как так?

– Я не убиваю ради выгоды, не краду, не прелюбодействую, ну и далее по списку Декамартиона. Не думаю, что многие могут повторить эти слова, не солгав при этом. Ты никогда не задавался вопросом, откуда взялись заповеди? Считалось ли убийство или воровство естественным при старых богах?

Райгард пожал плечами. Он об этом не задумывался. Эктариане учили, что человек без веры в Бога – грешник, потому что его страсти и наклонности не сдерживает страх наказания на том свете. Зарианцы с этим соглашались, язычники вовсе не имели такого понятия как грех. Каждый поступок, согласно языческим представлениям, может при определённых обстоятельствах быть и плохим, и хорошим. Чёрное и белое сосуществовали в их мире как единое целое, меняя цвет в разных ситуациях, как солнце способно сжечь урожай или позволить ему уродиться обильным, как дождь может затопить город или напоить сухую землю.

– Не знаю, кто и когда решил, что лишь верующий человек является образцом добродетели, – заговорил Георг. – На мой взгляд, у церкви или у Бога нет монополии на нравственность. Церковь присвоила себе это право сама, запугала всех карой за невыполнение свода правил, однако это не уменьшило количества убийц или воров. Я чту эти заповеди не потому, что они записаны в Декамартион, не потому, что боюсь наказания после смерти, а потому, что в них заложены основы человеческого существования, которые не позволяют нам скатиться в хаос и бесконечную кровь! По этим заповедям человечество живёт испокон веков, они написаны кровью в каждом из нас! Пользоваться ими или нет, каждый решает сам, от веры это не зависит!